мы красные кавалеристы, и про нас
былинники речистые ведут рассказ...
Легавый
- Автор темы ZloiOs
- Дата начала
былинники речистые ведут рассказ...
Enot17 (Игорь)
Enot17 (Игорь)
летающий енот
- Регистрация
- 19 Сен 2014
- Сообщения
- 821
- Оценок
- 1.430
- Баллы
- 936
- Возраст
- 53
Не совсем так. Из наиболее простого и популярного могу порекомендовать вот этот плейлист. Понимаю, ролики длинные, но лично я наловчился на 1.25 или 1.5 слушать (но тогда не фоном, реально держать внимание надо).
Если все слушать лень, ознакомься хотя бы с описанием терактов. Короче - вдохновляйся. Для твоей книги думаю материала вдоволь.
речь в книге о школьных уроках истории. а там описывались именно малые группы бомбистов
окончание второй главы
— Это от того, господин Штольц, что неординарность ситуации даже меня, человека бывалого, лишает душевного равновесия. Скажите, вы ведь на механической колеснице сюда прибыли? Тогда давайте-ка воспользуемся столь счастливой оказией и прямо отсюда направимся к месту последнего происшествия. Я вам по пути всё подробно и обскажу.
Я и глазом моргнуть не успел, Холмов уже сопроводил меня к машине и принялся втолковывать Митиано, куда тому следует нас всех отвезти. А орк и не подумал кочевряжиться, накрутил ручку завода и сразу за руль, словно ему по городу только в удовольствие колесить. Мы же с инспектором позади на пассажирских местах разместились.
— Начать мне следует, пожалуй, издалека, — повернулся ко мне Холмов, когда машина набрала ход, — дабы вы ознакомились с подоплёкой и прониклись всей степенью тревожности происшествия. Полгода назад в Крутоярске, что на самой юго-западной окраине герцогства, найдена была насильно умерщвлённая девица. Городок уездный, на самых, так сказать, задворках. В силу малости поселения, всё там у всех на виду. Опять-таки, погибшая особа была хоть и не из знатного, но из уважаемого семейства. Потому событие и всколыхнуло весь городок. А как иначе, ежели дочь городского головы обнаружили в самом жутком и неприглядном виде. Мало того, что убиенную нашли средь зимы раздетой донага, так ещё и тело её было измято и истерзано, будто злобным диким зверем. Поначалу даже решили, что оную девицу задрал медведь-шатун, тем более, что и на лице жертвы, и на её теле наблюдались глубокие порезы от крупных когтистых лап. Однако, поразмыслив, решили, что вряд ли зверь стал бы столь тщательно очищать тело от одежды. Не имеет он таких потребностей. Ну, брюхо вспорет, потроха разворотив, ну, лицо объест, да и то не всегда. Может бросить и уйти, почти не тронув. А так, чтоб одежды лишать, уж и подавно не в привычках звериных.
Я согласно покивал, потому как и сам не смог представить медведя, раздевающего девушку догола. Тут явно не зверь орудовал. А инспектор продолжил, словно отвечая на мою невысказанную мысль:
— Однако и человека, на такие зверства способного, вообразить немыслимо. Поскольку причины для подобного действа разумом непостижимы. Понятно бы, взалкал кто да ограбил несчастную. Или снасильничал, посколь молода да пригожа была. Ну и умертвил, дабы не опознала после лиходея того. Так ведь не имела жертва при себе ничего ценного. А главное, следов надругательств над честью девичьей эксперты, вытребованные из Селябы, не зафиксировали.
— Ну а другие улики эксперты те не нашли? — не сдержал я своего любопытства. — Следы, может, какие? Там же, раз зима, снег, наверное, был.
— И снег был, — подтвердил Холмов, — и следов на снегу в достатке имелось. Да толку-то. Селяне накануне наблюдали в окрестностях заезжий табор. А посему, хватившись девицы и решив, что бродяги могли оную умыкнуть, кинулись на поиски всем миром, кто с топорами-вилами, кто с собаками. И, когда сыскали пропажу в пригородном полесье, от избытка рвения истоптали всё вокруг так, что и не понять вовсе, кто где наследил. Медвежьих поступов, как ни старались, не нашли, лишь собачьи вроде. Но вот на дереве одном, близь жертвы как раз, обнаружили клок звериной шерсти, зацепившийся за расщеп. Длины изрядной да масти такой, что у собак здешних и не сыскать. А ещё на такой высоте, что никакой собаке не достать.
— Может, кто в шубе плечом зацепился?
— Ни у кого из местных, даже у головы, отродясь такой богатой одёжи не имелось. Тулупы-то всё больше заячьи да волчьи. Иной раз овчину встретишь. А тут не пойми, что за зверь. Разве что верблюд какой схожесть имеет, ну так откуда ж ему в наших местах взяться?
— И что в результате?
— А ничего. Не выявлен злодей до сей поры.
— Висяк, значит, — скривился я и поспешил разъяснить непонимающе уставившемуся на меня Холмову: — Дело осталось нераскрытым и зависло.
— Как есть, зависло, — согласно закивал тот. — Расследование, оно ведь сродни решению арифметической задачи. Собрал по крупицам все улики до мельчайших, произвёл сложения-вычитания и, коли всё сделал верно, получил должный результат. Но, чтобы найти все необходимые слагаемые, мало одного лишь рвения и пытливого ума. Надобно ещё обладать эдаким профессиональным чутьём или, если угодно, нюхом. Дабы интуитивно понимать, в каком направлении следует идти в поисках истины, — инспектор разошёлся, похоже, оседлав любимого конька. — Не зря ведь легавыми именует нас всяческое отребье. Потому как, подобно охотничьему псу, настоящий сыскарь, учуяв преступное зловоние и взяв след, идёт до конца, распутывая самое сложное дело и находя виновника.
Холмов на несколько мгновений замолк, задумавшись. Я уж хотел было вернуть его в изначальное русло беседы, явно свернувшей не туда, но инспектор справился с этой задачей самостоятельно. Встрепенувшись, будто вырываясь из вязкого болота собственных размышлений, он продолжил:
— А в этом деле, господин Штольц, сколько не пытались собрать улик, так и не смогли сложить их воедино, решив задачку. Словно отказал нам профессиональный нюх.
— Ну, тут два варианта, — решил я разбавить занудные разглагольствования Холмова шуткой. — Либо это коронавирус, болезнь такая, при которой запахи не чувствуешь, либо кто-то посыпал свои следы жгучим перцем.
— Если я правильно понимаю вашу аллегорию, — задумался Холмов, — либо мы сами чего-то не замечаем, в силу недостаточности разумения и собственной зашоренности, либо кто-то с умыслом путает нам след, скрывая истинные улики.
Ничего подобного я не имел в виду, просто ляпнул первое, что на языке повисло. Но мысль, развитая инспектором, выглядела вполне разумной, так что я не стал отнекиваться, а, напротив, состроил умное лицо, покивал и даже добавил:
— Или подбрасывая ложные.
— Вынужден признать, — удивлённо глянул на меня инспектор, — с подобной точки зрения мы это дело вовсе не рассматривали. Искренне восхищён вашей проницательностью и готов повиниться в том, что первоначально воспринял вас, как человека, в деле сыска абсолютно несведущего.
Знал бы он, насколько был в том прав. Мой опыт в сфере криминальных расследований основывался лишь на чтении да на просмотрах всевозможных детективных историй.
— Полагаю, — продолжил тем временем Холмов, — следует залезть в архивы и пересмотреть материалы по всем подобным делам. Авось, что-нибудь да угляжу ранее упущенное.
— А что, похожих дел было много?
— Истинно так, сударь. Беда наша в том, что случаи такие стали повторятся с устрашающей регулярностью. И в местах, что плохо, всё новых. То в одном уезде жертву обнаружат, то в другом. А теперь вот сие мерзкое непотребство и до столицы докатилось, народец всполошив. Но, что хуже всего, поскольку тела погибших находили чаще всего в периоды полнолуния, слухи пошли по земле гулять, что, мол, завёлся в герцогстве самый что ни наесть натуральный оборотень.
Я и глазом моргнуть не успел, Холмов уже сопроводил меня к машине и принялся втолковывать Митиано, куда тому следует нас всех отвезти. А орк и не подумал кочевряжиться, накрутил ручку завода и сразу за руль, словно ему по городу только в удовольствие колесить. Мы же с инспектором позади на пассажирских местах разместились.
— Начать мне следует, пожалуй, издалека, — повернулся ко мне Холмов, когда машина набрала ход, — дабы вы ознакомились с подоплёкой и прониклись всей степенью тревожности происшествия. Полгода назад в Крутоярске, что на самой юго-западной окраине герцогства, найдена была насильно умерщвлённая девица. Городок уездный, на самых, так сказать, задворках. В силу малости поселения, всё там у всех на виду. Опять-таки, погибшая особа была хоть и не из знатного, но из уважаемого семейства. Потому событие и всколыхнуло весь городок. А как иначе, ежели дочь городского головы обнаружили в самом жутком и неприглядном виде. Мало того, что убиенную нашли средь зимы раздетой донага, так ещё и тело её было измято и истерзано, будто злобным диким зверем. Поначалу даже решили, что оную девицу задрал медведь-шатун, тем более, что и на лице жертвы, и на её теле наблюдались глубокие порезы от крупных когтистых лап. Однако, поразмыслив, решили, что вряд ли зверь стал бы столь тщательно очищать тело от одежды. Не имеет он таких потребностей. Ну, брюхо вспорет, потроха разворотив, ну, лицо объест, да и то не всегда. Может бросить и уйти, почти не тронув. А так, чтоб одежды лишать, уж и подавно не в привычках звериных.
Я согласно покивал, потому как и сам не смог представить медведя, раздевающего девушку догола. Тут явно не зверь орудовал. А инспектор продолжил, словно отвечая на мою невысказанную мысль:
— Однако и человека, на такие зверства способного, вообразить немыслимо. Поскольку причины для подобного действа разумом непостижимы. Понятно бы, взалкал кто да ограбил несчастную. Или снасильничал, посколь молода да пригожа была. Ну и умертвил, дабы не опознала после лиходея того. Так ведь не имела жертва при себе ничего ценного. А главное, следов надругательств над честью девичьей эксперты, вытребованные из Селябы, не зафиксировали.
— Ну а другие улики эксперты те не нашли? — не сдержал я своего любопытства. — Следы, может, какие? Там же, раз зима, снег, наверное, был.
— И снег был, — подтвердил Холмов, — и следов на снегу в достатке имелось. Да толку-то. Селяне накануне наблюдали в окрестностях заезжий табор. А посему, хватившись девицы и решив, что бродяги могли оную умыкнуть, кинулись на поиски всем миром, кто с топорами-вилами, кто с собаками. И, когда сыскали пропажу в пригородном полесье, от избытка рвения истоптали всё вокруг так, что и не понять вовсе, кто где наследил. Медвежьих поступов, как ни старались, не нашли, лишь собачьи вроде. Но вот на дереве одном, близь жертвы как раз, обнаружили клок звериной шерсти, зацепившийся за расщеп. Длины изрядной да масти такой, что у собак здешних и не сыскать. А ещё на такой высоте, что никакой собаке не достать.
— Может, кто в шубе плечом зацепился?
— Ни у кого из местных, даже у головы, отродясь такой богатой одёжи не имелось. Тулупы-то всё больше заячьи да волчьи. Иной раз овчину встретишь. А тут не пойми, что за зверь. Разве что верблюд какой схожесть имеет, ну так откуда ж ему в наших местах взяться?
— И что в результате?
— А ничего. Не выявлен злодей до сей поры.
— Висяк, значит, — скривился я и поспешил разъяснить непонимающе уставившемуся на меня Холмову: — Дело осталось нераскрытым и зависло.
— Как есть, зависло, — согласно закивал тот. — Расследование, оно ведь сродни решению арифметической задачи. Собрал по крупицам все улики до мельчайших, произвёл сложения-вычитания и, коли всё сделал верно, получил должный результат. Но, чтобы найти все необходимые слагаемые, мало одного лишь рвения и пытливого ума. Надобно ещё обладать эдаким профессиональным чутьём или, если угодно, нюхом. Дабы интуитивно понимать, в каком направлении следует идти в поисках истины, — инспектор разошёлся, похоже, оседлав любимого конька. — Не зря ведь легавыми именует нас всяческое отребье. Потому как, подобно охотничьему псу, настоящий сыскарь, учуяв преступное зловоние и взяв след, идёт до конца, распутывая самое сложное дело и находя виновника.
Холмов на несколько мгновений замолк, задумавшись. Я уж хотел было вернуть его в изначальное русло беседы, явно свернувшей не туда, но инспектор справился с этой задачей самостоятельно. Встрепенувшись, будто вырываясь из вязкого болота собственных размышлений, он продолжил:
— А в этом деле, господин Штольц, сколько не пытались собрать улик, так и не смогли сложить их воедино, решив задачку. Словно отказал нам профессиональный нюх.
— Ну, тут два варианта, — решил я разбавить занудные разглагольствования Холмова шуткой. — Либо это коронавирус, болезнь такая, при которой запахи не чувствуешь, либо кто-то посыпал свои следы жгучим перцем.
— Если я правильно понимаю вашу аллегорию, — задумался Холмов, — либо мы сами чего-то не замечаем, в силу недостаточности разумения и собственной зашоренности, либо кто-то с умыслом путает нам след, скрывая истинные улики.
Ничего подобного я не имел в виду, просто ляпнул первое, что на языке повисло. Но мысль, развитая инспектором, выглядела вполне разумной, так что я не стал отнекиваться, а, напротив, состроил умное лицо, покивал и даже добавил:
— Или подбрасывая ложные.
— Вынужден признать, — удивлённо глянул на меня инспектор, — с подобной точки зрения мы это дело вовсе не рассматривали. Искренне восхищён вашей проницательностью и готов повиниться в том, что первоначально воспринял вас, как человека, в деле сыска абсолютно несведущего.
Знал бы он, насколько был в том прав. Мой опыт в сфере криминальных расследований основывался лишь на чтении да на просмотрах всевозможных детективных историй.
— Полагаю, — продолжил тем временем Холмов, — следует залезть в архивы и пересмотреть материалы по всем подобным делам. Авось, что-нибудь да угляжу ранее упущенное.
— А что, похожих дел было много?
— Истинно так, сударь. Беда наша в том, что случаи такие стали повторятся с устрашающей регулярностью. И в местах, что плохо, всё новых. То в одном уезде жертву обнаружат, то в другом. А теперь вот сие мерзкое непотребство и до столицы докатилось, народец всполошив. Но, что хуже всего, поскольку тела погибших находили чаще всего в периоды полнолуния, слухи пошли по земле гулять, что, мол, завёлся в герцогстве самый что ни наесть натуральный оборотень.
начало третьей
— В смысле, оборотень? — теперь была моя очередь ошарашенно таращиться на инспектора.
— В смысле, волколак или ещё кто подобный, — пояснил Холмов.
— Я не про то. В вашем мире ведь нет магии, а оборотни существа магические. Никаких научных объяснений превращения человека в зверя нет и быть не может. Вы же не верите в волшебство.
— Если я во что-то не верю, это ещё не значит, что этого не существует, — наставительно произнёс инспектор, погрозив мне указательным пальцем. — Тем более, если даже в нашем мире этого нет, то где-то в другом запросто может иметься. А потому, сколь просвещённым человеком я бы себя не считал, отбрасывать вероятность подобного феномена было бы совершеннейшим образом непростительно.
— Вы сейчас имеете в виду, что убийца такой же попаданец, как и я, только явился из магического мира и может превращаться в волка? — я не мог поверить, что Холмов говорит об этом на полном серьёзе.
— Я имею в виду, что обязан допустить даже такую бредовую идею, раз уж напуганный обыватель настойчиво о том поговаривает. Учесть необходимо любое предположение, пусть даже самое невероятное. Вот когда с полной уверенностью сможем подобное исключить, тогда и вычеркнем из списка гипотез.
— Кстати, о списках, — вспомнил вдруг я. — Инспектор, у меня ведь к вам тоже просьба имеется. Я тут у комиссара книжицу записную изъял и хотел бы к вам, как к человеку, понимающему, что такое тайна следствия, обратиться за помощью в прочтении записей Валяя Силовича. А то я-то всё ещё не освоил местного алфавита.
— Это вы конечно зря не удосужились, — укоризненно покачал Холмов головой. — В нашем деле без грамотности никак. Ну давайте вашу книжицу, глянем, что там имеется.
— Меня пока интересуют записи, сделанные после моего появления в вашем мире. А это должно быть ближе к концу, — я протянул инспектору записнушку комиссара.
— Так-так-так, — пробормотал тот, листая страницы. — Тут нет имён, но полно всяких сокращений. Но с максимальной долей вероятности могу предположить, что вот эта запись имеет отношение именно к вашей персоне: «Разъездом газагов доставлен иномирец гШ». Думается, что гШ — это и есть вы, господин Штольц.
— Не могу с вами не согласиться, господин инспектор, — подтвердил я. — И что там дальше?
— Со слов урядника, — продолжил читать Холмов, — наличествуют способности медиума. Расы человеческой, роста выше среднего, волосы тёмно-русые, глаза серо-голубые, лоб высокий, нос прямой. Особых примет не имеет. Ну точно про вас. Один в один описал. Так, дальше. Произвёл опрос гШ. Мир высокотехнологичный. Принцип работы некоторых движителей запредельно... А вот тут, господин Штольц, прочесть невозможно из-за дырки в странице.
— Ничего страшного, — кивнул я, — читайте дальше.
— Что ж, извольте. Управляемые человеком механизмы способны перемещаться под водой, в атмосфере и даже вне её. Надо же! В самом деле? Обязательно потом мне расскажете, - безапелляционно заявил инспектор, прежде чем вернуться к записям: - Дальше. Высокая степень загрязнения мира. Политическая обстановка нестабильна. Сам гШ в большей степени имеет склонность к пассивной оппозиции. Неопасен. Знания поверхностны и бессистемны. Ну это он зря. Глубины знаний с двух слов не определить.
Так, что тут ещё? Отправил депеши с кратким отчётом в КВК. Это он явно про комитет внешнего контроля. Получил определение о запрете на прямое использование знаний гШ, в связи с большой разницей в уровнях развития миров. Дозволено использовать способности, ежели таковые найдут подтверждение, в сфере сыска.
Отправил запрос кС, получил согласие. Отправляемся в город. Это он наверняка про князя Снежина писал, более не про кого.
Произошёл взрыв во второй котельной на опытном паромеханическом заводе. Съездили с кС и гШ к месту происшествия. Авария неслучайна. гШ подтвердил наличие способностей. Вы всё понимаете, о чём идёт речь?
Инспектор поднял на меня взгляд, получил утвердительный ответ и, перелистнув страницу, вновь углубился в текст:
— Прибыл в КВК, составил полный отчёт по работе с гШ. Рекомендовал приставить к нему для охраны оперативника. Получил распоряжение оказать кС содействие в расследовании взрыва. Начальство считает дело имеющим отношение к... Проклятие, тут всё та же дырка.
Через жандармерию и путём опроса постовых выяснил, где сейчас пароход кС. Двигаюсь на встречу с ним.
Получил указание кС. Отправляюсь к городской резиденции бТ для опроса. Сам кС едет к гР для опроса бЗ. Тут сами разбирайте, кто есть кто. А дальше фраза, взятая в кавычки:
«Жалкие баронишки, вскорь не будет вас, ни упёртых, ни продажных. Он все ваши земли к рукам приберёт. И алчных пермяков, и даже герцога вокруг пальца обведёт, ни с чем оставив. Все ваши дома и земли под одну руку сведёт, а затем и своими сделает».
Обнаружил бТ при смерти. Оказание помощи не имело смысла. Убийца — эльф К, подозреваемый в устроительстве взрыва на заводе и убийстве работников на оном же. Записал переданные мне бТ слова К.
По тщательному размышлению, пришёл к выводу, что деяния сии выгодны лишь... Увы, очередная дырка.
Ну и на последок. Определённо, кС ошибается в определении главы заговора. Считаю должным предупредить его.
Всё, больше ничего нет, это последняя запись, — Холмов протянул мне блокнот. — Уж и не знаю, насколько вам это помогло, но меня совершеннейшим образом заинтриговало.
— Меня-то как, — вздохнул я. Кое-что, конечно, прояснилось, но основная тайна так и осталась сокрыта за семью печатями. — Инспектор, надеюсь, вы понимаете, что всё это не подлежит огласке и передаче каким-либо третьим лицам?
— Странно, — усмехнулся Холмов, — что вы о том лишь теперь спросили. Но не извольте беспокоиться, я буду нем, как могила. Хотя ваше умение общаться с покойными несколько и преуменьшает безоговорочность данного утверждения.
— Хорошо, я надеюсь на вас.
Я протянул Холмову ладонь и тот незамедлительно её пожал:
— Можете даже рассчитывать на мою помощь. Как я понимаю, дело государственной важности. Как инспектор сыска и как честный гражданин я готов поспособствовать в меру своих сил и умений. Впрочем, позвольте пока что вас отвлечь от данной темы, поскольку мы практически прибыли. Сударь, — инспектор похлопал по плечу Митиано, — притормозите вон у того крыльца.
— В смысле, волколак или ещё кто подобный, — пояснил Холмов.
— Я не про то. В вашем мире ведь нет магии, а оборотни существа магические. Никаких научных объяснений превращения человека в зверя нет и быть не может. Вы же не верите в волшебство.
— Если я во что-то не верю, это ещё не значит, что этого не существует, — наставительно произнёс инспектор, погрозив мне указательным пальцем. — Тем более, если даже в нашем мире этого нет, то где-то в другом запросто может иметься. А потому, сколь просвещённым человеком я бы себя не считал, отбрасывать вероятность подобного феномена было бы совершеннейшим образом непростительно.
— Вы сейчас имеете в виду, что убийца такой же попаданец, как и я, только явился из магического мира и может превращаться в волка? — я не мог поверить, что Холмов говорит об этом на полном серьёзе.
— Я имею в виду, что обязан допустить даже такую бредовую идею, раз уж напуганный обыватель настойчиво о том поговаривает. Учесть необходимо любое предположение, пусть даже самое невероятное. Вот когда с полной уверенностью сможем подобное исключить, тогда и вычеркнем из списка гипотез.
— Кстати, о списках, — вспомнил вдруг я. — Инспектор, у меня ведь к вам тоже просьба имеется. Я тут у комиссара книжицу записную изъял и хотел бы к вам, как к человеку, понимающему, что такое тайна следствия, обратиться за помощью в прочтении записей Валяя Силовича. А то я-то всё ещё не освоил местного алфавита.
— Это вы конечно зря не удосужились, — укоризненно покачал Холмов головой. — В нашем деле без грамотности никак. Ну давайте вашу книжицу, глянем, что там имеется.
— Меня пока интересуют записи, сделанные после моего появления в вашем мире. А это должно быть ближе к концу, — я протянул инспектору записнушку комиссара.
— Так-так-так, — пробормотал тот, листая страницы. — Тут нет имён, но полно всяких сокращений. Но с максимальной долей вероятности могу предположить, что вот эта запись имеет отношение именно к вашей персоне: «Разъездом газагов доставлен иномирец гШ». Думается, что гШ — это и есть вы, господин Штольц.
— Не могу с вами не согласиться, господин инспектор, — подтвердил я. — И что там дальше?
— Со слов урядника, — продолжил читать Холмов, — наличествуют способности медиума. Расы человеческой, роста выше среднего, волосы тёмно-русые, глаза серо-голубые, лоб высокий, нос прямой. Особых примет не имеет. Ну точно про вас. Один в один описал. Так, дальше. Произвёл опрос гШ. Мир высокотехнологичный. Принцип работы некоторых движителей запредельно... А вот тут, господин Штольц, прочесть невозможно из-за дырки в странице.
— Ничего страшного, — кивнул я, — читайте дальше.
— Что ж, извольте. Управляемые человеком механизмы способны перемещаться под водой, в атмосфере и даже вне её. Надо же! В самом деле? Обязательно потом мне расскажете, - безапелляционно заявил инспектор, прежде чем вернуться к записям: - Дальше. Высокая степень загрязнения мира. Политическая обстановка нестабильна. Сам гШ в большей степени имеет склонность к пассивной оппозиции. Неопасен. Знания поверхностны и бессистемны. Ну это он зря. Глубины знаний с двух слов не определить.
Так, что тут ещё? Отправил депеши с кратким отчётом в КВК. Это он явно про комитет внешнего контроля. Получил определение о запрете на прямое использование знаний гШ, в связи с большой разницей в уровнях развития миров. Дозволено использовать способности, ежели таковые найдут подтверждение, в сфере сыска.
Отправил запрос кС, получил согласие. Отправляемся в город. Это он наверняка про князя Снежина писал, более не про кого.
Произошёл взрыв во второй котельной на опытном паромеханическом заводе. Съездили с кС и гШ к месту происшествия. Авария неслучайна. гШ подтвердил наличие способностей. Вы всё понимаете, о чём идёт речь?
Инспектор поднял на меня взгляд, получил утвердительный ответ и, перелистнув страницу, вновь углубился в текст:
— Прибыл в КВК, составил полный отчёт по работе с гШ. Рекомендовал приставить к нему для охраны оперативника. Получил распоряжение оказать кС содействие в расследовании взрыва. Начальство считает дело имеющим отношение к... Проклятие, тут всё та же дырка.
Через жандармерию и путём опроса постовых выяснил, где сейчас пароход кС. Двигаюсь на встречу с ним.
Получил указание кС. Отправляюсь к городской резиденции бТ для опроса. Сам кС едет к гР для опроса бЗ. Тут сами разбирайте, кто есть кто. А дальше фраза, взятая в кавычки:
«Жалкие баронишки, вскорь не будет вас, ни упёртых, ни продажных. Он все ваши земли к рукам приберёт. И алчных пермяков, и даже герцога вокруг пальца обведёт, ни с чем оставив. Все ваши дома и земли под одну руку сведёт, а затем и своими сделает».
Обнаружил бТ при смерти. Оказание помощи не имело смысла. Убийца — эльф К, подозреваемый в устроительстве взрыва на заводе и убийстве работников на оном же. Записал переданные мне бТ слова К.
По тщательному размышлению, пришёл к выводу, что деяния сии выгодны лишь... Увы, очередная дырка.
Ну и на последок. Определённо, кС ошибается в определении главы заговора. Считаю должным предупредить его.
Всё, больше ничего нет, это последняя запись, — Холмов протянул мне блокнот. — Уж и не знаю, насколько вам это помогло, но меня совершеннейшим образом заинтриговало.
— Меня-то как, — вздохнул я. Кое-что, конечно, прояснилось, но основная тайна так и осталась сокрыта за семью печатями. — Инспектор, надеюсь, вы понимаете, что всё это не подлежит огласке и передаче каким-либо третьим лицам?
— Странно, — усмехнулся Холмов, — что вы о том лишь теперь спросили. Но не извольте беспокоиться, я буду нем, как могила. Хотя ваше умение общаться с покойными несколько и преуменьшает безоговорочность данного утверждения.
— Хорошо, я надеюсь на вас.
Я протянул Холмову ладонь и тот незамедлительно её пожал:
— Можете даже рассчитывать на мою помощь. Как я понимаю, дело государственной важности. Как инспектор сыска и как честный гражданин я готов поспособствовать в меру своих сил и умений. Впрочем, позвольте пока что вас отвлечь от данной темы, поскольку мы практически прибыли. Сударь, — инспектор похлопал по плечу Митиано, — притормозите вон у того крыльца.
Орк, который, как я понял, и являлся тем самым упомянутым в записях оперативником комитета, припарковал нашу механическую колесницу на обочине возле большого кирпичного строения — одноэтажного, но занимающего немалую площадь. Вместо обычных окон лишь ряд крошечных квадратных проёмчиков, расположенных чуть ли не под самой крышей. То ли производственный цех, то ли склад.
Оказалось, второе. Какое-то погружённое в полумрак подзаброшенное хранилище множества громоздких механизмов непонятного назначения. Только некоторые агрегаты затянуты были до пола брезентовыми чехлами, а так всё вокруг давно покрылось пылью и ржавчиной.
Почти по центру помещения неширокий и немного извилистый проход, усеянный мелким, тихо похрустывающим под ногами мусором. А вод запашок присутствовал отнюдь не затхлого забвения. Мерзко-отвратный, надо отметить, запашок. Такой, что, того и гляди, вывернешься на изнанку. Я даже, по примеру ведущего нас инспектора, платком нос прикрыл, чтоб хоть немного поменьше ощущать это смердящее зловоние. Если бы часть окошечек под потолком не лишилась остекления, тем самым несколько усилив вентиляцию в помещении, подозреваю, тут и вовсе невозможно было бы находиться.
— Прошу вас, господа, — обернулся Холмов ко мне и Митиано, — будьте поаккуратнее, не затопчите следы. Эксперты уже поработали, но мало ли... Убиенную пока не опознали, но уже установлено, что девица имела возраст юный, обладала девственной чистотой, с коею и после смерти не рассталась. Судя по найденным близь предметам гардероба, украшениям и по содержимому кошеля, жертва не менее как мещанского сословия и значительного достатка.
— То есть, ограбления вновь не было? — уточнил я.
— Именно так, господин Штольц.
Мы приблизились к желтоватому пятну света, образованному несколькими развешанными вокруг маслеными фонарями, очень похожими на те, что некогда использовались у нас путевыми обходчиками. Не очень яркое освещение, впрочем, достаточное, чтобы разглядеть труп, лежащий посередине значительно расширившегося прохода. Хотя лучше бы я ничего и не разглядывал. Даже орк за моей спиной издал какой-то невнятный хрюкающий звук при виде растерзанного тела жертвы.
Было с чего. Если бы Холмов не сказал, что труп принадлежит молодой барышне, вряд ли это можно было бы понять, даже несмотря на полное отсутствие на теле одежды. Ну разве что длинные волосы выдавали гендерную принадлежность жертвы. По лицу же не возможно было разглядеть ничего — мало того, что глаза девушки были скрыты повязкой, а изо рта торчал внушительный тугой кляп, так и всё остальное представляло собой какое-то жуткое месиво из глубоких порезов и потемневших опухлостей. Телу досталось не меньше: иссечённая и искромсанная плоть, грубо развороченная грудина с торчащими рёбрами, вывалившиеся наружу внутренности. Руки с ногами и те все переломаны. И всё это в луже давно почерневшей крови и в окружении гадко жужжащих мух.
Лучше даже не говорить, чего мне стоило приблизиться к жертве. Это хорошо ещё, денёк выдался столь насыщенным, что я, не то чтобы поужинать, даже пообедать не успел. Иначе меня сейчас полоскало бы, мама не горюй.
И всё же, я не решился подойти к девушке вплотную. Мысль о возможности вляпаться в вязко-липкую вонючую жижу повергала меня в ужас. А о том, чтобы для ускорения процесса прикоснуться к телу, вовсе не могло быть и речи. Не знаю, с чего меня так расколбасило. Даже где-то в паху такое щемление пошло, будто меня самого сейчас калечить будут. Не впервой вроде и кровь видеть, и с мертвецами дело иметь. Но вот проняло меня до самой, что называется, глубины. И думается, скорее всего, дело тут было в пришедшем вдруг осознании — издевательства совершались не над трупом, а над живой ещё какое-то время жертвой. Иначе и гематом, так деформировавших лицо, не возникло бы, да и рот девушке кляпом не имело бы смысла затыкать. Мёртвые ведь не кричат.
Зато могут всё же кое-что рассказать и показать. Когда я совладал-таки со своим даром, то смог наблюдать жуткую картину. Сильно напуганная девушка неслась по тёмной улице, явно понимая, что её преследуют. Взгляд бедняжки метался из стороны в сторону. Заскакивая на какие-то крылечки, она безуспешно пыталась достучаться хоть до кого-то. Но, не дождавшись спасительных звуков отворяющихся запоров или хотя бы приближающихся шагов затихших и словно оглохших домоседов, вынуждена была бежать дальше.
Иногда девушка оглядывалась. Будь на улице посветлее от фонарей или хотя бы ясной луны, я бы, возможно, и разглядел так сильно напугавшего свою жертву злодея. Но нет, не имелось ни одного достаточно яркого источника света, и сквозь сгустившийся вечерний сумрак получалось лишь едва уловить смутные очертания очень необычного преследователя. Тот вроде и на двух ногах передвигался, и руки с головой у него имелись в надлежащем количестве, да вот только пропорции тела как-то не складывались в моём мозгу в человеческий образ.
И впрямь, непонятное чудище какое-то. Ни к громилам оркам, ни к мелкорослым гоблинам отнести это странное существо не выходило. Про эльфов, мало чем отличающихся от людей, и вовсе упоминать не стоило. Уж больно высоко, при среднем-то вроде росте, возносила толстая шея над широкими плечами какой-то странной формы голову. Как не вглядывался в темноту, никак не мог разобрать, что там не так.
Надо сказать, что преследователь даже и не думал бежать. Шагал, хоть и значительно приотстав, но чуть ли не вразвалочку, видимо, будучи уверенным, что жертва никуда от него не денется. Да так оно и было. Улица, по которой в тщетных метаниях передвигалась девушка, всё никак не заканчивалась. Дома по обе стороны стояли вплотную друг к другу, без всяких проулков и даже без малейших зазоров, позволивших бы бедняжке куда-нибудь свернуть. А запершиеся в своих каморках горожане даже и не думали отворять двери, подарив беглянке спасение или хотя бы надежду на него.
Но, кажется, впереди бесконечная череда плотной застройки обрывалась. Как я понял, поперёк шла улица пошире. Вроде даже слегка более освещённая. И девушка кинулась туда.
Страх, обуявший её, был столь силён, что даже мне передалась его частица, заставив сердце биться с удвоенной частотой.
— Милана, что с тобой? — прямо перед носом, перегораживая дорогу, взялась вдруг, чёрт знает откуда, молодая женщина. Широко улыбаясь, она распахнула руки, словно пытаясь поймать мчавшуюся во всю прыть девушку.
— Ой, Поля! Там, там! — услышал я голос бедняжки. Она замедлила бег и остановилась, увязнув в объятиях своей знакомой. Лицо Поли на миг появилось у меня прямо перед глазами. Потом девушка обернулась, позволив мне увидеть спокойно приближающееся чудище.
— Стой же, — чересчур улыбчивая Поля не дала нервно дёрнувшейся девушке вырваться и кинуться дальше прочь.
— Да ты не видишь ли?! — истерично выкрикнула яростно затрепыхавшаяся в цепких объятиях девушка.
Взгляд её метнулся назад и упёрся чуть ли уже не в грудь совсем близко подошедшего монстра. В грудь, кстати, покрытую густой длинной шерстью, как мне показалось, песочного цвета. А потом девушка чуть подняла голову, и моему взору предстала натуральнейшая звериная морда. Вытянутая, крупнозубая, с топырящимися в стороны длинными вислыми ушами и торчащими на макушке витыми, словно два костяных штопора, рогами.
Раскудрить твою взад! Неужели Холмов был прав?!
Зубастая морда рогача сунулась ближе, девушка вновь рванулась, развернувшись к так и не выпустившей её Поле. А та, вцепившись в плечи бедняжки, встала недвижно пограничным столбом, словно и не замечала подошедшего страшного уродливого монстра. Хотя, нет, заметила, переведя взгляд за спину помирающей от страха девицы. Но, что самое странное, не то, что в лице даже не переменилась, но и разулыбалась ещё шире, словно не чудище несусветное увидела, а приятного знакомца встретила, коего давно тут уже поджидала.
Какое-то резкое движение справа, похожее на взмах мощной лапы, и сознание покинуло жертву.
Если бы этим всё и ограничилось, я был бы просто счастлив. Но нет, девушка действительно оставалась жива ещё какое-то время. Редко повторяющиеся спасительные минуты её беспамятства превращались в моём мозгу в крохотные мгновения, после чего ощущения вновь вспыхивали взорвавшейся сверхновой и меня начинало корчить и крючить от разрывающей тело и душу нестерпимой боли, перемешенной со всепоглощающим ужасом. Вытерпеть эти переживания жертвы, передающиеся мне пусть и в слегка смягчённом варианте, я не смог. Разорвал к хренам контакт и обессиленно кулем повалился на пол. Левая нога проехалась по кровавой луже, вспугнув несколько тут же взвившихся в воздух мух, но мне было совершеннейшим образом на это плевать.
На хрен такую профессию! Запретили мне прогрессорствовать, да и бог с вами, я готов прожить тихо-мирно, никого не трогая, забившись в дальний тихий уголок, лишь бы не видеть больше и не ощущать ничего подобного.
Я заскрёб ногами, подбирая их под себя и пытаясь встать. Митиано, ухватив меня за плечо, помог подняться, и я, чуть покачиваясь, рванул на улицу, на свежий воздух.
Оказалось, второе. Какое-то погружённое в полумрак подзаброшенное хранилище множества громоздких механизмов непонятного назначения. Только некоторые агрегаты затянуты были до пола брезентовыми чехлами, а так всё вокруг давно покрылось пылью и ржавчиной.
Почти по центру помещения неширокий и немного извилистый проход, усеянный мелким, тихо похрустывающим под ногами мусором. А вод запашок присутствовал отнюдь не затхлого забвения. Мерзко-отвратный, надо отметить, запашок. Такой, что, того и гляди, вывернешься на изнанку. Я даже, по примеру ведущего нас инспектора, платком нос прикрыл, чтоб хоть немного поменьше ощущать это смердящее зловоние. Если бы часть окошечек под потолком не лишилась остекления, тем самым несколько усилив вентиляцию в помещении, подозреваю, тут и вовсе невозможно было бы находиться.
— Прошу вас, господа, — обернулся Холмов ко мне и Митиано, — будьте поаккуратнее, не затопчите следы. Эксперты уже поработали, но мало ли... Убиенную пока не опознали, но уже установлено, что девица имела возраст юный, обладала девственной чистотой, с коею и после смерти не рассталась. Судя по найденным близь предметам гардероба, украшениям и по содержимому кошеля, жертва не менее как мещанского сословия и значительного достатка.
— То есть, ограбления вновь не было? — уточнил я.
— Именно так, господин Штольц.
Мы приблизились к желтоватому пятну света, образованному несколькими развешанными вокруг маслеными фонарями, очень похожими на те, что некогда использовались у нас путевыми обходчиками. Не очень яркое освещение, впрочем, достаточное, чтобы разглядеть труп, лежащий посередине значительно расширившегося прохода. Хотя лучше бы я ничего и не разглядывал. Даже орк за моей спиной издал какой-то невнятный хрюкающий звук при виде растерзанного тела жертвы.
Было с чего. Если бы Холмов не сказал, что труп принадлежит молодой барышне, вряд ли это можно было бы понять, даже несмотря на полное отсутствие на теле одежды. Ну разве что длинные волосы выдавали гендерную принадлежность жертвы. По лицу же не возможно было разглядеть ничего — мало того, что глаза девушки были скрыты повязкой, а изо рта торчал внушительный тугой кляп, так и всё остальное представляло собой какое-то жуткое месиво из глубоких порезов и потемневших опухлостей. Телу досталось не меньше: иссечённая и искромсанная плоть, грубо развороченная грудина с торчащими рёбрами, вывалившиеся наружу внутренности. Руки с ногами и те все переломаны. И всё это в луже давно почерневшей крови и в окружении гадко жужжащих мух.
Лучше даже не говорить, чего мне стоило приблизиться к жертве. Это хорошо ещё, денёк выдался столь насыщенным, что я, не то чтобы поужинать, даже пообедать не успел. Иначе меня сейчас полоскало бы, мама не горюй.
И всё же, я не решился подойти к девушке вплотную. Мысль о возможности вляпаться в вязко-липкую вонючую жижу повергала меня в ужас. А о том, чтобы для ускорения процесса прикоснуться к телу, вовсе не могло быть и речи. Не знаю, с чего меня так расколбасило. Даже где-то в паху такое щемление пошло, будто меня самого сейчас калечить будут. Не впервой вроде и кровь видеть, и с мертвецами дело иметь. Но вот проняло меня до самой, что называется, глубины. И думается, скорее всего, дело тут было в пришедшем вдруг осознании — издевательства совершались не над трупом, а над живой ещё какое-то время жертвой. Иначе и гематом, так деформировавших лицо, не возникло бы, да и рот девушке кляпом не имело бы смысла затыкать. Мёртвые ведь не кричат.
Зато могут всё же кое-что рассказать и показать. Когда я совладал-таки со своим даром, то смог наблюдать жуткую картину. Сильно напуганная девушка неслась по тёмной улице, явно понимая, что её преследуют. Взгляд бедняжки метался из стороны в сторону. Заскакивая на какие-то крылечки, она безуспешно пыталась достучаться хоть до кого-то. Но, не дождавшись спасительных звуков отворяющихся запоров или хотя бы приближающихся шагов затихших и словно оглохших домоседов, вынуждена была бежать дальше.
Иногда девушка оглядывалась. Будь на улице посветлее от фонарей или хотя бы ясной луны, я бы, возможно, и разглядел так сильно напугавшего свою жертву злодея. Но нет, не имелось ни одного достаточно яркого источника света, и сквозь сгустившийся вечерний сумрак получалось лишь едва уловить смутные очертания очень необычного преследователя. Тот вроде и на двух ногах передвигался, и руки с головой у него имелись в надлежащем количестве, да вот только пропорции тела как-то не складывались в моём мозгу в человеческий образ.
И впрямь, непонятное чудище какое-то. Ни к громилам оркам, ни к мелкорослым гоблинам отнести это странное существо не выходило. Про эльфов, мало чем отличающихся от людей, и вовсе упоминать не стоило. Уж больно высоко, при среднем-то вроде росте, возносила толстая шея над широкими плечами какой-то странной формы голову. Как не вглядывался в темноту, никак не мог разобрать, что там не так.
Надо сказать, что преследователь даже и не думал бежать. Шагал, хоть и значительно приотстав, но чуть ли не вразвалочку, видимо, будучи уверенным, что жертва никуда от него не денется. Да так оно и было. Улица, по которой в тщетных метаниях передвигалась девушка, всё никак не заканчивалась. Дома по обе стороны стояли вплотную друг к другу, без всяких проулков и даже без малейших зазоров, позволивших бы бедняжке куда-нибудь свернуть. А запершиеся в своих каморках горожане даже и не думали отворять двери, подарив беглянке спасение или хотя бы надежду на него.
Но, кажется, впереди бесконечная череда плотной застройки обрывалась. Как я понял, поперёк шла улица пошире. Вроде даже слегка более освещённая. И девушка кинулась туда.
Страх, обуявший её, был столь силён, что даже мне передалась его частица, заставив сердце биться с удвоенной частотой.
— Милана, что с тобой? — прямо перед носом, перегораживая дорогу, взялась вдруг, чёрт знает откуда, молодая женщина. Широко улыбаясь, она распахнула руки, словно пытаясь поймать мчавшуюся во всю прыть девушку.
— Ой, Поля! Там, там! — услышал я голос бедняжки. Она замедлила бег и остановилась, увязнув в объятиях своей знакомой. Лицо Поли на миг появилось у меня прямо перед глазами. Потом девушка обернулась, позволив мне увидеть спокойно приближающееся чудище.
— Стой же, — чересчур улыбчивая Поля не дала нервно дёрнувшейся девушке вырваться и кинуться дальше прочь.
— Да ты не видишь ли?! — истерично выкрикнула яростно затрепыхавшаяся в цепких объятиях девушка.
Взгляд её метнулся назад и упёрся чуть ли уже не в грудь совсем близко подошедшего монстра. В грудь, кстати, покрытую густой длинной шерстью, как мне показалось, песочного цвета. А потом девушка чуть подняла голову, и моему взору предстала натуральнейшая звериная морда. Вытянутая, крупнозубая, с топырящимися в стороны длинными вислыми ушами и торчащими на макушке витыми, словно два костяных штопора, рогами.
Раскудрить твою взад! Неужели Холмов был прав?!
Зубастая морда рогача сунулась ближе, девушка вновь рванулась, развернувшись к так и не выпустившей её Поле. А та, вцепившись в плечи бедняжки, встала недвижно пограничным столбом, словно и не замечала подошедшего страшного уродливого монстра. Хотя, нет, заметила, переведя взгляд за спину помирающей от страха девицы. Но, что самое странное, не то, что в лице даже не переменилась, но и разулыбалась ещё шире, словно не чудище несусветное увидела, а приятного знакомца встретила, коего давно тут уже поджидала.
Какое-то резкое движение справа, похожее на взмах мощной лапы, и сознание покинуло жертву.
Если бы этим всё и ограничилось, я был бы просто счастлив. Но нет, девушка действительно оставалась жива ещё какое-то время. Редко повторяющиеся спасительные минуты её беспамятства превращались в моём мозгу в крохотные мгновения, после чего ощущения вновь вспыхивали взорвавшейся сверхновой и меня начинало корчить и крючить от разрывающей тело и душу нестерпимой боли, перемешенной со всепоглощающим ужасом. Вытерпеть эти переживания жертвы, передающиеся мне пусть и в слегка смягчённом варианте, я не смог. Разорвал к хренам контакт и обессиленно кулем повалился на пол. Левая нога проехалась по кровавой луже, вспугнув несколько тут же взвившихся в воздух мух, но мне было совершеннейшим образом на это плевать.
На хрен такую профессию! Запретили мне прогрессорствовать, да и бог с вами, я готов прожить тихо-мирно, никого не трогая, забившись в дальний тихий уголок, лишь бы не видеть больше и не ощущать ничего подобного.
Я заскрёб ногами, подбирая их под себя и пытаясь встать. Митиано, ухватив меня за плечо, помог подняться, и я, чуть покачиваясь, рванул на улицу, на свежий воздух.
Я плюхнулся задом прямо на сыроватые ступеньки крыльца, наплевав на чистоту позаимствованного у Снежина костюма. Да и где она, та чистота? Не успеешь сменить гардероб, как тут же вынужден кувыркаться в грязи, влипнув в очередную переделку. Задолбаешься переодеваться.
— Что вы увидели? — сунулся было ко мне Холмов, выйдя на улицу следом, но я, будучи не в силах что-либо произнести, остановил инспектора, подняв руку.
В горле словно ком застрял. Да и дышал я кое как через раз, с трудом втягивая в себя вечерний воздух. Этого монстра, распотрошившего девчонку, следует самого покрошить в мелкую капусту и сжечь потом все кусочки до единого, чтоб, не дай бог, не смог воскреснуть. А то, помнится, все эти оборотни обладают сверхъестественной регенерацией.
— Похоже, вы были правы, — повернулся я к Холмову, когда почувствовал в себе силы разговаривать. — Этот говнюк реально хренолак какой-то. Можете запасаться серебряными пулями и осиновыми кольями. Как есть, оборотень. По крайней мере, морда у него точно звериная. Но только нифига не волчья.
— Ну и словечки, братец, ты иногда выдаёшь, — за спиной инспектора нарисовался Митиано. — Вроде и понятно, о чём говоришь, но всё равно, чудно́ неимоверно. А иной раз и непонятно.
— Полно вам, сударь, — отмахнулся от орка Холмов. — Не время нынче для семантических анализов. Господин Штольц, продолжайте.
— Да что тут продолжать, — нахмурился я, припоминая, как выглядел оборотень, — тело похоже на человеческое, только шея здоровенная, а на ней башка с витыми рогами. В локоть, наверное, длиной. И пасть зубастая. Но зубы, — я напряг память, и маячившая перед моим мысленным взором морда зверя, будто зум на фотоаппарате включил, приблизилась и увеличилась, — зубы не как у хищника. Никаких клыков, больше на козлиные похожи. Точно-точно, ещё и бородка, как у козла. Только шерсть, и вправду, необычная.
— Что-то ещё? — Холмов, делающий какие-то пометки в блокноте, поднял на меня взгляд.
— А ещё у него была помощница, — обрадовал я инспектора, в то время как сам пытался освоиться с новыми возможностями собственного дара.
— Вот как?! — сильно удивился инспектор.
— Угу, — кивнул я и поблагодарил Митиано, где-то раздобывшего и протянувшего мне бутыль с водой. Тёплой, но, тем не менее, пришедшейся весьма кстати — в горле пересохло, как от жестокого похмелья.
Сделал пару неторопливых глотков. Полегчало и даже нервное возбуждение немного поутихло. Выкинул из сознания морду рогатого зверолюда и извлёк из памяти образ его помощницы. Словно прочитанную страницу на экране свайпнул, открыв другую:
— Молодая женщина, правильные черты лица, волосы вроде тёмные, глаза карие, зовут Поля. Больше и рассказать особо нечего. Одета обычно: платок, кацавейка какая-то да юбка в пол.
— Ну хоть что-то, — воодушевлённо заявил Холмов. — С этим уже можно и поработать. Хотя, должен заметить, удивили вы меня преизрядно. Надо же, зверь и с помощницей. И она его не боялась?
У меня перед глазами тут же возникла подозрительная улыбка Поли.
— Да нет, не думаю, — помотал я головой. — Милана пыталась убежать от монстра, а Поля поймала её, перегородив дорогу.
— Вы уверены, что не ошибаетесь? — инспектор, похоже, не склонен был полностью доверять моим способностям.
Хотя, если учесть мой косяк с Броневым, когда я, основываясь на видениях, обвинил его в убийстве князя Снежина, скепсис Холмова вполне можно считать оправданным.
— Труп второй девушки был найден? — попробовал я развеять его сомнения. — Не думаю, что такое чудовище сумело бы ограничить жажду убийства, растерзав лишь одну жертву и оставив жизнь другой, если только та не действовала с ним заодно. Может даже, она тоже оборотень, только перекинуться не успела.
— Возможно, вы и правы, — задумался Холмов. — Никаких других трупов обнаружено не было.
— А этот, — решил поинтересоваться Митиано, — как нашли? Здание отнюдь не выглядит часто посещаемым.
— Лабаз этот купеческий давно в запустение пришёл, крыша с дальнего конца прохудилась. Вот мальцы местные и повадились по дереву, что подле растёт, внутрь забираться да в «газаги-разбойники» играть. Заметили свет фонарей, слюбопытничали да от испуга разбежались. Лишь один дома проговорился, а родители уже жандармов оповестили.
— То есть, — что-то мозг со скрипом переварил информацию, — это не ваши люди принесли фонари? Они там уже были и горели?
— Совершенно верно, — кивнул инспектор.
— А хозяев склада не опрашивали?
— С хозяевами всё сложно, — посетовал Холмов. — Некоторое время назад лабаз принадлежал купцу Игнатову, что вложился в покупку механических косилок для сельских работ, да опосля сбыть их не смог и чуть по миру не пошёл. Просил у герцога нашего помощи, да тот ответил, что будущее государства за паровыми движителями и заводами, а агрария — удел отсталых стран. У купца от конфузов таких произошёл разрыв сердечной мышцы, а отпрыски страдальца в наследство вступать не возжелали. Ибо за вычетами налоговыми дело сие больно уж убыточно оказалось. Вот и остался лабаз без присмотру. Никто из родственников купца сюда давно и носа не кажет.
— Это точно?
— Точно, точно, — покивал инспектор. — Опросили уже окрестных жителей, те подтвердили. Да и вообще кто-либо посещающий лабаз замечен не был. Да вот только запор на дверях, что с заднего двора, сорван, и в заборе бреши достаточные, чтоб желающий проникнуть внутрь мог воспользоваться. Не иначе, оттуда и проник преступник в лабаз. А раз вы говорите, что в сговоре он ещё с кем-то состоял, не исключено, что место загодя было присмотрено.
— Я вот всё думаю, — перебил инспектора Митиано, — а зачем преступникам свет понадобился? Уж распотрошить жертву и без фонарей несложно было.
Чёрт, меня в очередной раз покоробило то, как запросто орк относится к человеческой смерти. Впрочем, и другие местные жители в чёрствости своей не далеко от него ушли. Это я чего-то, пусть и хорохорюсь, но всё рефлексирую и привыкнуть не могу. Хотя, наверное, надо бы.
А вопрос, в принципе, правильный. Зачем этому зверю убийство иллюминацией было украшать, лишнее внимание привлекая? Уверен был, что не сунется туда никто? Значит, действительно заранее место подобрал, зная, что склад заброшен.
Ладно, пусть Холмов сам с этим разбирается.
— Я, господин инспектор, наверное, вас уже оставлю, — я поднялся с крыльца и отряхнул брюки. — Чем смог, помог. Я бы вам посоветовал, как определитесь с личностью жертвы, прошерстить круг её знакомых. Девушка определённо знала эту Полю. И да, чуть не забыл, жертву звали Милана. Надеюсь, это вам поможет.
— Пренепременно поможет, — энергично закивал Холмов, — даже не сомневайтесь в том. И примите мою благодарность и признательность за участие. Обязательно отмечу сие в рапорте.
— Это необязательно, — отмахнулся я.
— Единственное, о чём я ещё позволю себе вас попросить, — инспектор помахал передо мной своим блокнотиком, — вы бы приметы подозреваемой в управлении художнику передали, дабы он портрет оной Полины составить смог. Буду ещё более вам признателен. И про напавших на арсенал злоумышленников не забудьте.
— Хорошо, — пообещал я, хотя ничего хорошего в этом не видел. Это ж сколько времени мне придётся с патлатым художником просидеть, всех фигурантов описывая? Хотя действительно ведь надо. А заодно попрошу изобразить мне ушастого приятеля Клариуса. Того гада, что застрелил Снежина с Броневым. Я этого сучонка из-под земли достану.
— Что вы увидели? — сунулся было ко мне Холмов, выйдя на улицу следом, но я, будучи не в силах что-либо произнести, остановил инспектора, подняв руку.
В горле словно ком застрял. Да и дышал я кое как через раз, с трудом втягивая в себя вечерний воздух. Этого монстра, распотрошившего девчонку, следует самого покрошить в мелкую капусту и сжечь потом все кусочки до единого, чтоб, не дай бог, не смог воскреснуть. А то, помнится, все эти оборотни обладают сверхъестественной регенерацией.
— Похоже, вы были правы, — повернулся я к Холмову, когда почувствовал в себе силы разговаривать. — Этот говнюк реально хренолак какой-то. Можете запасаться серебряными пулями и осиновыми кольями. Как есть, оборотень. По крайней мере, морда у него точно звериная. Но только нифига не волчья.
— Ну и словечки, братец, ты иногда выдаёшь, — за спиной инспектора нарисовался Митиано. — Вроде и понятно, о чём говоришь, но всё равно, чудно́ неимоверно. А иной раз и непонятно.
— Полно вам, сударь, — отмахнулся от орка Холмов. — Не время нынче для семантических анализов. Господин Штольц, продолжайте.
— Да что тут продолжать, — нахмурился я, припоминая, как выглядел оборотень, — тело похоже на человеческое, только шея здоровенная, а на ней башка с витыми рогами. В локоть, наверное, длиной. И пасть зубастая. Но зубы, — я напряг память, и маячившая перед моим мысленным взором морда зверя, будто зум на фотоаппарате включил, приблизилась и увеличилась, — зубы не как у хищника. Никаких клыков, больше на козлиные похожи. Точно-точно, ещё и бородка, как у козла. Только шерсть, и вправду, необычная.
— Что-то ещё? — Холмов, делающий какие-то пометки в блокноте, поднял на меня взгляд.
— А ещё у него была помощница, — обрадовал я инспектора, в то время как сам пытался освоиться с новыми возможностями собственного дара.
— Вот как?! — сильно удивился инспектор.
— Угу, — кивнул я и поблагодарил Митиано, где-то раздобывшего и протянувшего мне бутыль с водой. Тёплой, но, тем не менее, пришедшейся весьма кстати — в горле пересохло, как от жестокого похмелья.
Сделал пару неторопливых глотков. Полегчало и даже нервное возбуждение немного поутихло. Выкинул из сознания морду рогатого зверолюда и извлёк из памяти образ его помощницы. Словно прочитанную страницу на экране свайпнул, открыв другую:
— Молодая женщина, правильные черты лица, волосы вроде тёмные, глаза карие, зовут Поля. Больше и рассказать особо нечего. Одета обычно: платок, кацавейка какая-то да юбка в пол.
— Ну хоть что-то, — воодушевлённо заявил Холмов. — С этим уже можно и поработать. Хотя, должен заметить, удивили вы меня преизрядно. Надо же, зверь и с помощницей. И она его не боялась?
У меня перед глазами тут же возникла подозрительная улыбка Поли.
— Да нет, не думаю, — помотал я головой. — Милана пыталась убежать от монстра, а Поля поймала её, перегородив дорогу.
— Вы уверены, что не ошибаетесь? — инспектор, похоже, не склонен был полностью доверять моим способностям.
Хотя, если учесть мой косяк с Броневым, когда я, основываясь на видениях, обвинил его в убийстве князя Снежина, скепсис Холмова вполне можно считать оправданным.
— Труп второй девушки был найден? — попробовал я развеять его сомнения. — Не думаю, что такое чудовище сумело бы ограничить жажду убийства, растерзав лишь одну жертву и оставив жизнь другой, если только та не действовала с ним заодно. Может даже, она тоже оборотень, только перекинуться не успела.
— Возможно, вы и правы, — задумался Холмов. — Никаких других трупов обнаружено не было.
— А этот, — решил поинтересоваться Митиано, — как нашли? Здание отнюдь не выглядит часто посещаемым.
— Лабаз этот купеческий давно в запустение пришёл, крыша с дальнего конца прохудилась. Вот мальцы местные и повадились по дереву, что подле растёт, внутрь забираться да в «газаги-разбойники» играть. Заметили свет фонарей, слюбопытничали да от испуга разбежались. Лишь один дома проговорился, а родители уже жандармов оповестили.
— То есть, — что-то мозг со скрипом переварил информацию, — это не ваши люди принесли фонари? Они там уже были и горели?
— Совершенно верно, — кивнул инспектор.
— А хозяев склада не опрашивали?
— С хозяевами всё сложно, — посетовал Холмов. — Некоторое время назад лабаз принадлежал купцу Игнатову, что вложился в покупку механических косилок для сельских работ, да опосля сбыть их не смог и чуть по миру не пошёл. Просил у герцога нашего помощи, да тот ответил, что будущее государства за паровыми движителями и заводами, а агрария — удел отсталых стран. У купца от конфузов таких произошёл разрыв сердечной мышцы, а отпрыски страдальца в наследство вступать не возжелали. Ибо за вычетами налоговыми дело сие больно уж убыточно оказалось. Вот и остался лабаз без присмотру. Никто из родственников купца сюда давно и носа не кажет.
— Это точно?
— Точно, точно, — покивал инспектор. — Опросили уже окрестных жителей, те подтвердили. Да и вообще кто-либо посещающий лабаз замечен не был. Да вот только запор на дверях, что с заднего двора, сорван, и в заборе бреши достаточные, чтоб желающий проникнуть внутрь мог воспользоваться. Не иначе, оттуда и проник преступник в лабаз. А раз вы говорите, что в сговоре он ещё с кем-то состоял, не исключено, что место загодя было присмотрено.
— Я вот всё думаю, — перебил инспектора Митиано, — а зачем преступникам свет понадобился? Уж распотрошить жертву и без фонарей несложно было.
Чёрт, меня в очередной раз покоробило то, как запросто орк относится к человеческой смерти. Впрочем, и другие местные жители в чёрствости своей не далеко от него ушли. Это я чего-то, пусть и хорохорюсь, но всё рефлексирую и привыкнуть не могу. Хотя, наверное, надо бы.
А вопрос, в принципе, правильный. Зачем этому зверю убийство иллюминацией было украшать, лишнее внимание привлекая? Уверен был, что не сунется туда никто? Значит, действительно заранее место подобрал, зная, что склад заброшен.
Ладно, пусть Холмов сам с этим разбирается.
— Я, господин инспектор, наверное, вас уже оставлю, — я поднялся с крыльца и отряхнул брюки. — Чем смог, помог. Я бы вам посоветовал, как определитесь с личностью жертвы, прошерстить круг её знакомых. Девушка определённо знала эту Полю. И да, чуть не забыл, жертву звали Милана. Надеюсь, это вам поможет.
— Пренепременно поможет, — энергично закивал Холмов, — даже не сомневайтесь в том. И примите мою благодарность и признательность за участие. Обязательно отмечу сие в рапорте.
— Это необязательно, — отмахнулся я.
— Единственное, о чём я ещё позволю себе вас попросить, — инспектор помахал передо мной своим блокнотиком, — вы бы приметы подозреваемой в управлении художнику передали, дабы он портрет оной Полины составить смог. Буду ещё более вам признателен. И про напавших на арсенал злоумышленников не забудьте.
— Хорошо, — пообещал я, хотя ничего хорошего в этом не видел. Это ж сколько времени мне придётся с патлатым художником просидеть, всех фигурантов описывая? Хотя действительно ведь надо. А заодно попрошу изобразить мне ушастого приятеля Клариуса. Того гада, что застрелил Снежина с Броневым. Я этого сучонка из-под земли достану.
Последнее редактирование:
окончание 4 главы
Вот только заняться этим стоит уже завтра с утра. А то ночь почти на дворе. Я голодный уже, слона бы сожрал. Да и остограммиться не помешало бы — стрессанул я нынче неслабо.
Орк, похоже, был со мной полностью солидарен, потому как повёз меня не напрямую домой, а зарулил сначала в какую-то придорожную харчевню. А я и не сопротивлялся. Ещё на подступах к заведению в нос шибанул такой одуряюще-завлекательный запах еды, что пройти мимо я бы не смог даже под дулом пистолета. Не то что гоблинская забегаловка, от которой за версту несло кислятиной.
Вывеску над входом я, естественно, прочитать не смог, но Митиано любезно озвучил мне мудрёно оформленную, всю в каких-то завитушках, надпись. «Газагов стан» называлось это место, и, как легко было догадаться, столовались тут в основном орки. Потому и выбор блюд я доверил Митиано. Меню тут не подавали, а если б и подавали, и даже если б каракули я местные разбирал, всё равно, проку от того было б ноль — названия местных блюд мне ни о чём не говорили.
Орк заказал подавальщице какой-то «хашпур по-газагски» и пиво, а я обрадовался сразу же поданной рюмочке аперитива. Вот уж воистину, бальзам на душу. Даже несмотря на то, что выпивка оказалась крепковатой. Обожгла горло, заставив откашляться, и пробилась по засаднившему пищеводу в тут же вспыхнувший огнём желудок. Какое-то убойное термоядерное пойло, от которого я в мгновение ока захорошел и расслабился.
К тому моменту, когда принесли наш заказ, я уже практически окосел и заснул. Орку даже пришлось тормошить и расталкивать меня. Впрочем, аромат поставленной на стол еды тоже внёс ощутимый вклад в моё пробуждение.
Что тут у нас? Какие-то лепёшки размером со среднюю сковородку и с загнутыми кверху пышными краями. А внутри этого запечённого блюда, судя по всему, растопленный сыр, перемешанный с какими-то травками-добавками и залитый сверху сырым яйцом.
— Так, это всё прочь, — заявил Митиано, резким широким жестом отодвигая принесённые вместе с заказом ножи и вилки на край стола. Кажется, что-то даже улетело на пол. Похоже, орк тоже словил градус. — Если не хочешь, чтобы здешние ребята относились к тебе, как к бестолковому чужаку и жеманному неженке, ты должен научиться есть хашпур так, как делают это настоящие газаги. Вот так отламываешь край, который и есть по-нашенски пур, размешиваешь сыр с яйцом и быстрее в рот. Давай, братец, пробуй. И вот пивом запивай. Пиво к хашпуру — самое оно.
Я попробовал и не заметил, как умял всю лепёшку и выпил всё пиво. Вот теперь мне по-настоящему стало хорошо. Все дневные проблемы отброшены и позабыты. Оставалась единственная забота — добраться до дома, не отключившись по дороге.
Но с этим я, похоже, не справился, потому как утром очнулся в своей комнате, лежа на кровати полностью одетым и даже не разутым.
Голова после вчерашнего, в отличие от бедного избитого и измятого тела, ни капельки не болела. Даже припухшая физиономия не сильно беспокоила. Зато во рту будто эскадрон переночевал. Ну и мочевой пузырь поддавливало так, что разлёживаться долго, плавно приходя в себя, желания не возникало. Сквозанул в уборную, по пути скидывая грязную одежду и, в принципе, переживая лишь о том, что вроде как не собирался больше спать там, где застрелил Люсилию.
Кто-то вчера, я заметил, успел уже прибраться в комнате, скрыв все следы перестрелки. Но из памяти такие события за день не вытравишь, и ощущение брезгливого отвращения не выветришь.
Моё пробуждение и поход в санузел не остались незамеченными для прислуги, и вскоре, громко постучав, в комнату мою заявился старик Флипке.
Надо же, а я то уж думал, что он либо сбежал, если был заодно с рыжей эльфийкой и её братцем, либо эти двое пришили старика в случае, если тот вдруг был против.
— Моё почтение, господин дознатчик, — привычно проскрипел эльф, еле заметно склонив голову. Спина же его так и осталась неестественно прямой, словно дед палку проглотил. — Принести вам завтрак в спальню или всё же соизволите спуститься в столовую?
— А что мой приятель орк, уже встал? — я только вышел из-под душа и спешно заворачивал себя в полотенце, одновременно обретая понимание того, что задрых вчера без задних ног с незапертой дверью. А в моём случае это являлось непростительной беспечностью, особенно учитывая, что пистолет с собой в уборную я опять забыл прихватить. Мало ли кому ещё взбредёт в голову сжить меня со свету. Да вот тому же Флипке, например.
— Ваш друг уже проснулся и ожидает завтрак внизу, — чопорно возвестил старик.
— Тогда я тоже вниз спущусь. Как, кстати, твоё здоровье? Люсилия сказала, что ты приболел.
— Наглая ложь, сударь, — гордо вскинул голову старик. — Здоровье моё в полном порядке, даже несмотря на часы, проведённые в чулане запертым и в связанном виде.
— Вот даже как?!
— Да, господин. Мерзкие убийцы обманом втёрлись в доверие и воспользовались ситуацией, пленив меня. Зная мою преданность дому, они не лишили меня жизни лишь из уважения к старости. Что свидетельствует о неокончательной потере чести этими фанатичными безумцами.
— Что ж, в любом случае, их это не спасло, — нахмурился я, памятуя о результатах нашей схватки, — оба мертвы.
— Они не понимали, с кем связываются, — хмуро изрёк старик и, развернувшись вышел из комнаты, а я остался гадать, что же он имел в виду. Это он про нас с орком, упокоивших ушастую парочку убийц, или про их таинственных нанимателей?
Надо будет потом насесть на старика и порасспрашивать хорошенько. Он ведь не один день с Люсилией в доме Снежиных проработал. И с Клариусом мог пересекаться. И, соответственно, с его дружком, любителем пострелять. С другой стороны, с этим Яном Флипке такая же ситуация образовалась, как и с большинством окружающих меня людей и не людей. Непонятно, можно ли доверять его словам. Сегодня он мне втирает, что его подло обманули, а завтра запросто может запустить в дом новых убийц.
Нет, однозначно в этом мире нельзя верить никому. Даже тому же Митиано, который и не Митиано вовсе. Ну работает он на какой-то там комитет внешнего контроля, ну охраняет меня до поры до времени. Кто знает, что там у этих комитетчиков на уме. Сначала запретили использовать мои знания для прогрессорства, а там, глядишь, и меня самого «запретят».
Ну вот и чего я сам себя с утра накручивать удумал? Давайте, как говорится, переживать неприятности по мере их поступления. А то так и до депрессухи недалеко.
В платяном шкафу я обнаружил свою почищенную и отутюженную одежду. Даже и подумать не мог, что после давешних приключений её можно будет привести в надлежащий вид.
Один из сюртуков, тот, что был основательно попорчен дротиками, всё же отсутствовал. Видимо пришлось-таки выкинуть. А вот второй выглядел вполне респектабельно.
Сорочка, брюки, сапоги, подаренный княгиней галстук-бабочка. Жилетка с присобаченным на груди значком дознатчика. Часы на цепочке в левом кармашке — ещё один подарок Снежиной-Карабашской. Нужно выяснить, что с ней да как. Уехала молчком, и никаких вестей от неё. Всё, готов, можно спускаться.
Сюртук с котелком решил пока не брать, потом за ними поднимусь перед выходом из дома. А вот пистолет за пояс на всякий случай сунул. Бережёного бог бережёт, пусть даже в этом мире его и нет.
Потрёпанный в перестрелках служебный жилет с кольчужной подкладкой, аккуратно свёрнутый и уложенный на полку, надо будет тоже с собой прихватить и отнести в оружейку. Пусть Рогов замену выдаёт. Я больше без защиты за порог ни ногой.
Орк, похоже, был со мной полностью солидарен, потому как повёз меня не напрямую домой, а зарулил сначала в какую-то придорожную харчевню. А я и не сопротивлялся. Ещё на подступах к заведению в нос шибанул такой одуряюще-завлекательный запах еды, что пройти мимо я бы не смог даже под дулом пистолета. Не то что гоблинская забегаловка, от которой за версту несло кислятиной.
Вывеску над входом я, естественно, прочитать не смог, но Митиано любезно озвучил мне мудрёно оформленную, всю в каких-то завитушках, надпись. «Газагов стан» называлось это место, и, как легко было догадаться, столовались тут в основном орки. Потому и выбор блюд я доверил Митиано. Меню тут не подавали, а если б и подавали, и даже если б каракули я местные разбирал, всё равно, проку от того было б ноль — названия местных блюд мне ни о чём не говорили.
Орк заказал подавальщице какой-то «хашпур по-газагски» и пиво, а я обрадовался сразу же поданной рюмочке аперитива. Вот уж воистину, бальзам на душу. Даже несмотря на то, что выпивка оказалась крепковатой. Обожгла горло, заставив откашляться, и пробилась по засаднившему пищеводу в тут же вспыхнувший огнём желудок. Какое-то убойное термоядерное пойло, от которого я в мгновение ока захорошел и расслабился.
К тому моменту, когда принесли наш заказ, я уже практически окосел и заснул. Орку даже пришлось тормошить и расталкивать меня. Впрочем, аромат поставленной на стол еды тоже внёс ощутимый вклад в моё пробуждение.
Что тут у нас? Какие-то лепёшки размером со среднюю сковородку и с загнутыми кверху пышными краями. А внутри этого запечённого блюда, судя по всему, растопленный сыр, перемешанный с какими-то травками-добавками и залитый сверху сырым яйцом.
— Так, это всё прочь, — заявил Митиано, резким широким жестом отодвигая принесённые вместе с заказом ножи и вилки на край стола. Кажется, что-то даже улетело на пол. Похоже, орк тоже словил градус. — Если не хочешь, чтобы здешние ребята относились к тебе, как к бестолковому чужаку и жеманному неженке, ты должен научиться есть хашпур так, как делают это настоящие газаги. Вот так отламываешь край, который и есть по-нашенски пур, размешиваешь сыр с яйцом и быстрее в рот. Давай, братец, пробуй. И вот пивом запивай. Пиво к хашпуру — самое оно.
Я попробовал и не заметил, как умял всю лепёшку и выпил всё пиво. Вот теперь мне по-настоящему стало хорошо. Все дневные проблемы отброшены и позабыты. Оставалась единственная забота — добраться до дома, не отключившись по дороге.
Но с этим я, похоже, не справился, потому как утром очнулся в своей комнате, лежа на кровати полностью одетым и даже не разутым.
Голова после вчерашнего, в отличие от бедного избитого и измятого тела, ни капельки не болела. Даже припухшая физиономия не сильно беспокоила. Зато во рту будто эскадрон переночевал. Ну и мочевой пузырь поддавливало так, что разлёживаться долго, плавно приходя в себя, желания не возникало. Сквозанул в уборную, по пути скидывая грязную одежду и, в принципе, переживая лишь о том, что вроде как не собирался больше спать там, где застрелил Люсилию.
Кто-то вчера, я заметил, успел уже прибраться в комнате, скрыв все следы перестрелки. Но из памяти такие события за день не вытравишь, и ощущение брезгливого отвращения не выветришь.
Моё пробуждение и поход в санузел не остались незамеченными для прислуги, и вскоре, громко постучав, в комнату мою заявился старик Флипке.
Надо же, а я то уж думал, что он либо сбежал, если был заодно с рыжей эльфийкой и её братцем, либо эти двое пришили старика в случае, если тот вдруг был против.
— Моё почтение, господин дознатчик, — привычно проскрипел эльф, еле заметно склонив голову. Спина же его так и осталась неестественно прямой, словно дед палку проглотил. — Принести вам завтрак в спальню или всё же соизволите спуститься в столовую?
— А что мой приятель орк, уже встал? — я только вышел из-под душа и спешно заворачивал себя в полотенце, одновременно обретая понимание того, что задрых вчера без задних ног с незапертой дверью. А в моём случае это являлось непростительной беспечностью, особенно учитывая, что пистолет с собой в уборную я опять забыл прихватить. Мало ли кому ещё взбредёт в голову сжить меня со свету. Да вот тому же Флипке, например.
— Ваш друг уже проснулся и ожидает завтрак внизу, — чопорно возвестил старик.
— Тогда я тоже вниз спущусь. Как, кстати, твоё здоровье? Люсилия сказала, что ты приболел.
— Наглая ложь, сударь, — гордо вскинул голову старик. — Здоровье моё в полном порядке, даже несмотря на часы, проведённые в чулане запертым и в связанном виде.
— Вот даже как?!
— Да, господин. Мерзкие убийцы обманом втёрлись в доверие и воспользовались ситуацией, пленив меня. Зная мою преданность дому, они не лишили меня жизни лишь из уважения к старости. Что свидетельствует о неокончательной потере чести этими фанатичными безумцами.
— Что ж, в любом случае, их это не спасло, — нахмурился я, памятуя о результатах нашей схватки, — оба мертвы.
— Они не понимали, с кем связываются, — хмуро изрёк старик и, развернувшись вышел из комнаты, а я остался гадать, что же он имел в виду. Это он про нас с орком, упокоивших ушастую парочку убийц, или про их таинственных нанимателей?
Надо будет потом насесть на старика и порасспрашивать хорошенько. Он ведь не один день с Люсилией в доме Снежиных проработал. И с Клариусом мог пересекаться. И, соответственно, с его дружком, любителем пострелять. С другой стороны, с этим Яном Флипке такая же ситуация образовалась, как и с большинством окружающих меня людей и не людей. Непонятно, можно ли доверять его словам. Сегодня он мне втирает, что его подло обманули, а завтра запросто может запустить в дом новых убийц.
Нет, однозначно в этом мире нельзя верить никому. Даже тому же Митиано, который и не Митиано вовсе. Ну работает он на какой-то там комитет внешнего контроля, ну охраняет меня до поры до времени. Кто знает, что там у этих комитетчиков на уме. Сначала запретили использовать мои знания для прогрессорства, а там, глядишь, и меня самого «запретят».
Ну вот и чего я сам себя с утра накручивать удумал? Давайте, как говорится, переживать неприятности по мере их поступления. А то так и до депрессухи недалеко.
В платяном шкафу я обнаружил свою почищенную и отутюженную одежду. Даже и подумать не мог, что после давешних приключений её можно будет привести в надлежащий вид.
Один из сюртуков, тот, что был основательно попорчен дротиками, всё же отсутствовал. Видимо пришлось-таки выкинуть. А вот второй выглядел вполне респектабельно.
Сорочка, брюки, сапоги, подаренный княгиней галстук-бабочка. Жилетка с присобаченным на груди значком дознатчика. Часы на цепочке в левом кармашке — ещё один подарок Снежиной-Карабашской. Нужно выяснить, что с ней да как. Уехала молчком, и никаких вестей от неё. Всё, готов, можно спускаться.
Сюртук с котелком решил пока не брать, потом за ними поднимусь перед выходом из дома. А вот пистолет за пояс на всякий случай сунул. Бережёного бог бережёт, пусть даже в этом мире его и нет.
Потрёпанный в перестрелках служебный жилет с кольчужной подкладкой, аккуратно свёрнутый и уложенный на полку, надо будет тоже с собой прихватить и отнести в оружейку. Пусть Рогов замену выдаёт. Я больше без защиты за порог ни ногой.
да всегда пжалста) вот сегодня часть пролога накропал, милости прошу)))Вот это, я понимаю - пир горой!
Отличный темп, сударь, благодарю!
Жду продолжения с нетерпением!
До города оставалось совсем чуть. Уже и табличка промелькнула, но трасса была практически пустой, а камер Веня не боялся, потому и не стал сильно снижать скорость.
Правда, за ночь подморозило, и местами даже встречалась тонкая наледь. Но совсем недавно переобутая лохматка* дорогу пока держала. Только вот ветер холодный. Такой, что даже сквозь чапсы* и клубную косуху, напяленную поверх черепахи*, один чёрт, до костей пробирает. И под рогатым наплешником* того и гляди уши отморозит. Тут не поботанишь* в кайф, уж лучше поскорее до хаты пропулить*. Ноябрь всё же на дворе. Пора байк в коробок* на прикол ставить и пересаживаться в четырёхколёсную консерву*, переобувшись в диванщика*. И так до последнего дотянул. Ну так для того повод был — братья замутили в предгорьях клабхауз* с грандзабухатором* и с посвящением в тему новообращённых клубней*.
Ага, посвятили. Некоторые набубенились так, что креста даванули* прямо на поляне. А на дворе не май месяц, пришлось буксировать их в арендованное бунгало.
В общем, топить проспектам* за Рогатого пришлось самым стойким. В том числе и Вене. Правда среди братьев он числился как «Верделет»*. Во-первых, потому что с детства имя своё, постоянно сверстниками в Веник превращаемое, не любил. А во-вторых, потому что в клубе за правильность соблюдения ритуалов отвечал.
Веня обогнал древний дристалёт* с седым дедом за рулём. Не иначе, пейзанин из своего жопомирья сранья в город за покупками намылился. В последний раз перед зимой. Вон как бздит, в руль вцепился.
Твою мать! Впереди какие-то дорожники свой чемодан поставили чуть ли не поперёк дороги. Еле обогнул и его, и под колёса сунувшегося придурка в оранжевом жилете и с флажком в руке.
Что там за хрень у них?! Там дальше на обочине автозак прихерился, а поперёк дороги от него на встречку, где стопорнулся чёрный внедорожник, какие-то чудилы ломанули. Да ещё и стреляя! Полицаи?!
Попытаться проскочить между непонятными стрелками, рискуя попасть под пули? Ну его <censored>! Тем более, в джипаре внезапно так пыхнуло, что даже сквозь затемнённые таблетки очков глаза резануло, как при электросварке. Ещё и дым откуда-то повалил, мгновенно затянув аж все полосы дороги вместе с обочинами.
Веня киксанул* по-полной, тормознув и кинув байк в лежак.
Куда там его понесло, было совершенно непонятно. Несколько бойцов он сбил, как кегли. Байк закрутило, вынесло, похоже, на разделительное ограждение, хорошенько приложило и выбило Веню из седла, подняв в воздух.
Ни черта не видя в плотном дыму, он уже мысленно приготовился приболеть асфальтом, но почему-то вместо этого, закончив полёт, кубарем покатился по густой высокой траве, нежно принявшей парня в свои объятия.
Это как он так сумел? Летел-то всего ничего, а даже кювет перемахнул?
Веня поднялся на ноги. Вроде всё цело, всё на месте, ничего не сломал.
Снял наплешник и очки, съехавшие набок. Оглянулся. Абзац! Где дорога-то?! Что за «в чистом поле васильки»?
Ни дороги, ни толпы палящих из огнестрела людей, ни любимого байка. Степь да степь кругом. И три долбоклюя верхом на лошадях. Стоят справа от Вени и тупо на него пялятся. Что за сельский бал-маскарад? Какого дьявола эти придурки вырядились в каких-то татаро-монголов времён одноимённого ига?
— Хай, — поднял Веня руку в приветствии. — Это чо за туса тут у вас? Косплеите? Кто тут у вас центровой? Проводите до базы? А то я так гробанулся что, походу, кочаном баг словил. Вообще не врубаюсь, куда попал.
Ряженные кавалеристы переглянулись и один из них что-то невнятно проговорил.
— Чего? — поднял Веня руку к уху. — Хорош бубенить*, нормально объясни.
Объяснять придурки ничего не стали, а повытаскивали луки из притороченных к сёдлам саадаков и, молниеносно наложив стрелы, наставили их на обалдевшего парня.
— Вы чего, дебилы, совсем попутали? — возмутился он, но стрела, воткнувшаяся в землю прямо промеж ног, оборвала готовую вырваться из груди пламенную речь.
— Да пошли вы! — разворачиваясь, выдал он и напялил на голову каску. — Не хотите базарить, так и скажите! Какого сразу стрелять-то?
Не успел сделать и пары шагов, как услышал суровый окрик и чуть не словил ногой ещё одну стрелу. В миллиметре прошла. Похоже, кавалеристы намекали, что не собираются так просто прощаться с байкером.
— В конец ох@ели, уроды?! — оглянулся Веня. Заметил целившегося ему уже в лоб придурка и, плюнув на гордость, рванул что есть мочи прочь.
Вряд ли бы ему удалось убежать от конников, зачем-то поскакавших следом, но всего через несколько шагов Веня наткнулся на валяющийся в траве байк.
— Давай, железяка, выноси! — взревевший движок заставил почти догнавших уже преследователей тормознуть. Кони нерешительно затоптались на месте, словно испугались непонятного шума, а Веня рванул чуть ли не с отжигом* по траве.
Куда? Да чёрт его знает!
Звякнувшая о каску одна стрела и вонзившаяся в спину, слава Рогатому, прямо в защиту под курткой, другая лишь добавили парню решимости убраться отсюда подальше. А уж куда ехать и как он вообще тут оказался, можно будет разобраться и позже.
Примечания:
Лохматка* — новая резина с не успевшими стереться торчащими резинками.
Чапсы* — отдельные брючины из кожи, прародители кожаных штанов.
Черепаха* — защитный костюм.
Наплешник* — каска обычно военного образца.
Ботанить* — ехать медленно в своё удовольствие.
Пулить* — ехать быстро, лететь, как пуля.
Коробок* — гараж для мотоцикла.
Консерва* — автомобиль.
Диванщик* — водитель автомобиля.
Клабхауз* — тусовка.
Грандзабухатор* — большая пьянка.
Клубень* — член клуба.
Давить креста* — валяться пьяным, раскинув руки.
Проспект* — кандидат в члены мотоклуба, ещё не имеющий права голоса.
Верделет* — церемониймейстер ада.
Дристалёт* — дымящая машина-развалюха.
Киксануть* — в данном случае испугаться
Бубенить* — говорить несвязно, без определённой темы.
Отжиг* — проворачивание двигателем колеса на месте до появления дыма.
Правда, за ночь подморозило, и местами даже встречалась тонкая наледь. Но совсем недавно переобутая лохматка* дорогу пока держала. Только вот ветер холодный. Такой, что даже сквозь чапсы* и клубную косуху, напяленную поверх черепахи*, один чёрт, до костей пробирает. И под рогатым наплешником* того и гляди уши отморозит. Тут не поботанишь* в кайф, уж лучше поскорее до хаты пропулить*. Ноябрь всё же на дворе. Пора байк в коробок* на прикол ставить и пересаживаться в четырёхколёсную консерву*, переобувшись в диванщика*. И так до последнего дотянул. Ну так для того повод был — братья замутили в предгорьях клабхауз* с грандзабухатором* и с посвящением в тему новообращённых клубней*.
Ага, посвятили. Некоторые набубенились так, что креста даванули* прямо на поляне. А на дворе не май месяц, пришлось буксировать их в арендованное бунгало.
В общем, топить проспектам* за Рогатого пришлось самым стойким. В том числе и Вене. Правда среди братьев он числился как «Верделет»*. Во-первых, потому что с детства имя своё, постоянно сверстниками в Веник превращаемое, не любил. А во-вторых, потому что в клубе за правильность соблюдения ритуалов отвечал.
Веня обогнал древний дристалёт* с седым дедом за рулём. Не иначе, пейзанин из своего жопомирья сранья в город за покупками намылился. В последний раз перед зимой. Вон как бздит, в руль вцепился.
Твою мать! Впереди какие-то дорожники свой чемодан поставили чуть ли не поперёк дороги. Еле обогнул и его, и под колёса сунувшегося придурка в оранжевом жилете и с флажком в руке.
Что там за хрень у них?! Там дальше на обочине автозак прихерился, а поперёк дороги от него на встречку, где стопорнулся чёрный внедорожник, какие-то чудилы ломанули. Да ещё и стреляя! Полицаи?!
Попытаться проскочить между непонятными стрелками, рискуя попасть под пули? Ну его <censored>! Тем более, в джипаре внезапно так пыхнуло, что даже сквозь затемнённые таблетки очков глаза резануло, как при электросварке. Ещё и дым откуда-то повалил, мгновенно затянув аж все полосы дороги вместе с обочинами.
Веня киксанул* по-полной, тормознув и кинув байк в лежак.
Куда там его понесло, было совершенно непонятно. Несколько бойцов он сбил, как кегли. Байк закрутило, вынесло, похоже, на разделительное ограждение, хорошенько приложило и выбило Веню из седла, подняв в воздух.
Ни черта не видя в плотном дыму, он уже мысленно приготовился приболеть асфальтом, но почему-то вместо этого, закончив полёт, кубарем покатился по густой высокой траве, нежно принявшей парня в свои объятия.
Это как он так сумел? Летел-то всего ничего, а даже кювет перемахнул?
Веня поднялся на ноги. Вроде всё цело, всё на месте, ничего не сломал.
Снял наплешник и очки, съехавшие набок. Оглянулся. Абзац! Где дорога-то?! Что за «в чистом поле васильки»?
Ни дороги, ни толпы палящих из огнестрела людей, ни любимого байка. Степь да степь кругом. И три долбоклюя верхом на лошадях. Стоят справа от Вени и тупо на него пялятся. Что за сельский бал-маскарад? Какого дьявола эти придурки вырядились в каких-то татаро-монголов времён одноимённого ига?
— Хай, — поднял Веня руку в приветствии. — Это чо за туса тут у вас? Косплеите? Кто тут у вас центровой? Проводите до базы? А то я так гробанулся что, походу, кочаном баг словил. Вообще не врубаюсь, куда попал.
Ряженные кавалеристы переглянулись и один из них что-то невнятно проговорил.
— Чего? — поднял Веня руку к уху. — Хорош бубенить*, нормально объясни.
Объяснять придурки ничего не стали, а повытаскивали луки из притороченных к сёдлам саадаков и, молниеносно наложив стрелы, наставили их на обалдевшего парня.
— Вы чего, дебилы, совсем попутали? — возмутился он, но стрела, воткнувшаяся в землю прямо промеж ног, оборвала готовую вырваться из груди пламенную речь.
— Да пошли вы! — разворачиваясь, выдал он и напялил на голову каску. — Не хотите базарить, так и скажите! Какого сразу стрелять-то?
Не успел сделать и пары шагов, как услышал суровый окрик и чуть не словил ногой ещё одну стрелу. В миллиметре прошла. Похоже, кавалеристы намекали, что не собираются так просто прощаться с байкером.
— В конец ох@ели, уроды?! — оглянулся Веня. Заметил целившегося ему уже в лоб придурка и, плюнув на гордость, рванул что есть мочи прочь.
Вряд ли бы ему удалось убежать от конников, зачем-то поскакавших следом, но всего через несколько шагов Веня наткнулся на валяющийся в траве байк.
— Давай, железяка, выноси! — взревевший движок заставил почти догнавших уже преследователей тормознуть. Кони нерешительно затоптались на месте, словно испугались непонятного шума, а Веня рванул чуть ли не с отжигом* по траве.
Куда? Да чёрт его знает!
Звякнувшая о каску одна стрела и вонзившаяся в спину, слава Рогатому, прямо в защиту под курткой, другая лишь добавили парню решимости убраться отсюда подальше. А уж куда ехать и как он вообще тут оказался, можно будет разобраться и позже.
Примечания:
Лохматка* — новая резина с не успевшими стереться торчащими резинками.
Чапсы* — отдельные брючины из кожи, прародители кожаных штанов.
Черепаха* — защитный костюм.
Наплешник* — каска обычно военного образца.
Ботанить* — ехать медленно в своё удовольствие.
Пулить* — ехать быстро, лететь, как пуля.
Коробок* — гараж для мотоцикла.
Консерва* — автомобиль.
Диванщик* — водитель автомобиля.
Клабхауз* — тусовка.
Грандзабухатор* — большая пьянка.
Клубень* — член клуба.
Давить креста* — валяться пьяным, раскинув руки.
Проспект* — кандидат в члены мотоклуба, ещё не имеющий права голоса.
Верделет* — церемониймейстер ада.
Дристалёт* — дымящая машина-развалюха.
Киксануть* — в данном случае испугаться
Бубенить* — говорить несвязно, без определённой темы.
Отжиг* — проворачивание двигателем колеса на месте до появления дыма.
Последнее редактирование:
Именно)) Надеюсь, пролог не сильно отспойлерил дальнейшие действия
И время, только т-с-с!))))
глава 5
Первым делом после завтрака отправились мы с Митиано в управление. Только практически никого там не застали. Во всём здании, включая жандармское крыло, царили тишь да гладь. Фон Чубис и даже граф Миассов тоже отсутствовали, к немалой моей радости. Потому я и решил не идти в канцелярию к Френкелю, забив в очередной раз на составление отчётов, а двинул прямиком к Рогову за новым бронежилетом. Тот-то мне и сообщил, что все силы управления брошены на облаву в гоблинский район.
Точно, а я и забыл совсем про это. Хорошо хоть меня к этому беспределу не подтянули, не припахали. Сильно уж от этого дела дерьмецом попахивало.
В желании поболтать Вениамину Архиповичу пришлось отказать. Самое время было сгонять к герцогу Селябскому, предупредить о заговоре и персонах, принимающих в нём участие. Теперь совершенно очевидно, что Миассов, возглавляющий наше управление, увяз в интригах по самое не хочу. Из рассказа барона Златоустов, да и из записей Бронева, следовало, что граф очень активно ведёт пропагандистскую деятельность, шастая по городам и весям герцогства, да ещё и с пермским дипломатом в компании. Ведь «ппВ» — это определённо помощник посла Вильгорт. Рассказ мадмуазель Кати из борделя я ведь тоже не забыл.
На территорию дворца мы с орком проникли беспрепятственно, припарковав наше авто чуть ли не у самых проходных ворот. Беспечные люди. До понимания, что такое «шихадомобиль», местным безопасникам, как до луны пешком.
Во дворец-то зашли, а вот к герцогу прямо так сразу пробиться не смогли. Завязли в приёмной, грубо осаженные щеголеватым обер-камергером, собравшим в просторном зале немало народу.
Возжелавшие навестить правителя челобитчики покорно сидели на стульях, расставленных вдоль стеночек, изредка шёпотом переговариваясь между собой. Не иначе, делились своими проблемами. А может, просто сплетничали.
Сидеть в этой вяло движимой очереди я не собирался, но на все уговоры и требования пропустить меня к герцогу, этот дятел-секретарь лишь талдычил, что тут всем срочно надо и все по важным вопросам. И значок мой чуть ли не открытым текстом посоветовал засунуть в самое сокровенное место организма.
Митиано, равнодушно наблюдая за нашей перепалкой, спокойно стоял в сторонке. Мне кажется, будь его воля, он и вовсе по-тихому слинял бы отсюда. Чего тогда попёрся со мной, не понятно. Ждал бы тогда у ворот. Ну а я так просто сдаваться не собирался. Охренеть! Я тут по делу государственной безопасности, а меня чуть ли не <censored> посылают! Бюрократы долбаные!
На шум выглянул в приёмную какой-то служивый. Кажется, я его видел в кабинете Миассова, когда к нему герцог приходил на меня глянуть. Этот офицер тогда к Селябскому с докладом прибегал. Тоже, наверное, какой-нибудь камер-юнкер.
Я уж думал, что сейчас сюда заявится охрана и вытолкает нас с орком взашей. Но вместо этого в приёмной появился граф Ашинский.
Канцлер, ни слова не говоря, махнул рукой обер-камергеру, заставив того мгновенно заткнуться, и поманил меня за собой. Правда, не в сами покои герцога, а в какие-то соседние с ними апартаменты. Орка, сунувшегося было следом за нами, граф всё таким же молчаливым жестом остановил, заставив остаться в приёмной. Ну и правильно. От кого меня тут охранять? Своей поди охраны выше крыши.
— Владислав Сергеевич, прошу вас, — канцлер указал мне на стул, а сам устроился за здоровенным рабочим столом, похоже, изготовленным из очень ценных пород дерева. Уж больно рисунок под блестящим лаком необычный и красивый. Не сосна с берёзой, однозначно.
Оно и понятно — всё же второй человек государства. Что делает факт запоминания моего имени-отчества вдвойне приятным.
— С чем пожаловали? — граф вперил в меня пронзительный взгляд, в коем легко читался откровенный намёк на то, что причина беспокойства столь важной персоны должна быть невероятно важной.
Вот теперь и подумай, стоит ему всё выкладывать или нет. Всё та же мадмуазель Кати, цитируя свою подружку Милену, упоминала канцлера, как лицо, находящееся в дружеских отношениях с господином Вильгортом. Правда, это не указывает на то, что граф Ашинский участвует в заговоре. Помощник посла мог по пьяни и прихвастнуть знакомством с вельможей такого уровня. С другой стороны, Аша находится чуть ли не на самой границе с Пермским герцогством. Значит, входит в сферу его интересов.
Но опять-таки, не далее, как вчера вечером, я сам был свидетелем нападения бомбистов-террористов на канцлера, что запросто может означать непричастность Ашинского к заговору. Не смогли договориться, вот и решили его устранить.
А то, что эта акция организована именно заговорщиками, определяется количеством нападающих. Трудно предположить, что, кроме орудующих в герцогстве бандформирований луннитов, могут ещё существовать какие-то другие, столь же организованные и многочисленные отряды, совершающие дерзкие налёты и на арсеналы, и на картеж канцлера. Связь между нападавшими на склад со взрывчаткой и покушавшимися на Ашинского людьми, конечно стоит ещё перепроверить. И этим я чуть позже займусь. А пока...
В общем, я быстренько поразмыслил и решил, что человеку, и так практически стоящему у руля государства, нет смысла участвовать в заговоре и инсценировать покушение на самого себя. Потому и вывалил ему всю информацию по заговорщикам, что успел нарыть. Вопрос, насколько этично стучать на собственного начальника, мною даже не рассматривался. Я тут без году неделя, а граф Миассов хоть и показался мне вполне приличным мужиком, погнал волну на своего же законного правителя, который импонировал мне ещё больше.
— Что ж, ваши умозаключения имеют некоторый смысл и понятны мне, — подвёл итог граф, выслушав меня. — Однако, я не могу использовать их, как несомненное доказательство участия перечисленных вами господ в заговоре против короны, ибо часть выводов основывается на показаниях источников, не заслуживающих нашего доверия. Другая же часть — ваше собственное понимание записей человека, уже не способного подтвердить или же опровергнуть правильность данных суждений.
— Но есть же показания барона Златоустова, — я вроде и понимал, что Ашинский, в принципе, прав, но всё равно было как-то обидно, что зря старался. — Он подтвердит свои слова. Тем более, что он сейчас в городе.
— Барон Златоустов, как вы сами мне поведали, лишь пересказал слова приходивших к нему иных господ. Он мог и напутать, и сам оговорить кого-либо из неведомых нам побуждений. Всё это требует тщательной перепроверки и дорасследования. Но этим уже будут заниматься мои специалисты.
— Может, всё же лучше арестовать тех товарищей, которых барон назвал? Прижать их, они сами всё расскажут. Иначе можно и упустить время-то.
— Да вы, милостивый сударь, в своём ли уме? — вскинул брови Ашинский. — Арестовать дворян, не имея веских на то причин? Да мы так куда скорее бунта дождёмся.
— Ничего себе, не имея, — хоть и тихонько, но возмутился я.
— Именно, не имея, — граф в этом вопросе был непреклонен. — Итоги вашего расследования несомненно будут приняты во внимание. Но для обвинения их недостаточно. Я не могу сии измышлизмы предоставить в качестве доказательств дворянскому суду, председателем которого является сам герцог. И если, как медиуму, вашим показаниям, мы можем доверять, то для сбора доказательств и дальнейшего расследования такого сложного дела, как заговор против короны, вашей компетенции недостаточно. Да и всерьёз ваши слова суд вряд ли воспримет, поскольку для большинства его членов вы всего лишь парвеню — невесть кто, волею проведения вынужденный вращаться в высшем обществе.
— Ну спасибо за разъяснения, — надулся я. Подумаешь, рылом не вышел для каких-то там членов. Не очень-то и хотелось.
Ашинский мой настрой заметил и поспешил утешить:
— Напрасно, господин Штольц, обижаетесь. Ни в коей мере не стремлюсь принизить значимости ваших стараний. Не могу не отметить и похвальное ваше стремление служить короне. Всё, что вы мне поведали, повторюсь, будет учтено при дальнейшем расследовании, которое проведут мои люди. Открою вам секрет, — канцлер заговорщицки понизил голос, словно кто-то мог его тут подслушать, — в ближайшее время будет произведена реорганизация вашего ведомства. И, поскольку всё едино так складывается, граф Миассов будет отстранён от должности. И вашими стараниями сослан к себе в имение без права посещать столицу герцогства. Названные же вами господа, подозреваемые в мятеже, так же получат предписания не покидать свои имения, вплоть до особого на то разрешения.
— И это все репрессивные меры? — удивился я. — Не слишком ли мягкое наказание?
— А это, господин Штольц, не наказание, — чуть склонил голову набок Ашинский. — Нельзя наказывать за недоказанные деяния. Посему и воспоследовать должны не карательные меры, а всего лишь предупредительные.
Первым делом после завтрака отправились мы с Митиано в управление. Только практически никого там не застали. Во всём здании, включая жандармское крыло, царили тишь да гладь. Фон Чубис и даже граф Миассов тоже отсутствовали, к немалой моей радости. Потому я и решил не идти в канцелярию к Френкелю, забив в очередной раз на составление отчётов, а двинул прямиком к Рогову за новым бронежилетом. Тот-то мне и сообщил, что все силы управления брошены на облаву в гоблинский район.
Точно, а я и забыл совсем про это. Хорошо хоть меня к этому беспределу не подтянули, не припахали. Сильно уж от этого дела дерьмецом попахивало.
В желании поболтать Вениамину Архиповичу пришлось отказать. Самое время было сгонять к герцогу Селябскому, предупредить о заговоре и персонах, принимающих в нём участие. Теперь совершенно очевидно, что Миассов, возглавляющий наше управление, увяз в интригах по самое не хочу. Из рассказа барона Златоустов, да и из записей Бронева, следовало, что граф очень активно ведёт пропагандистскую деятельность, шастая по городам и весям герцогства, да ещё и с пермским дипломатом в компании. Ведь «ппВ» — это определённо помощник посла Вильгорт. Рассказ мадмуазель Кати из борделя я ведь тоже не забыл.
На территорию дворца мы с орком проникли беспрепятственно, припарковав наше авто чуть ли не у самых проходных ворот. Беспечные люди. До понимания, что такое «шихадомобиль», местным безопасникам, как до луны пешком.
Во дворец-то зашли, а вот к герцогу прямо так сразу пробиться не смогли. Завязли в приёмной, грубо осаженные щеголеватым обер-камергером, собравшим в просторном зале немало народу.
Возжелавшие навестить правителя челобитчики покорно сидели на стульях, расставленных вдоль стеночек, изредка шёпотом переговариваясь между собой. Не иначе, делились своими проблемами. А может, просто сплетничали.
Сидеть в этой вяло движимой очереди я не собирался, но на все уговоры и требования пропустить меня к герцогу, этот дятел-секретарь лишь талдычил, что тут всем срочно надо и все по важным вопросам. И значок мой чуть ли не открытым текстом посоветовал засунуть в самое сокровенное место организма.
Митиано, равнодушно наблюдая за нашей перепалкой, спокойно стоял в сторонке. Мне кажется, будь его воля, он и вовсе по-тихому слинял бы отсюда. Чего тогда попёрся со мной, не понятно. Ждал бы тогда у ворот. Ну а я так просто сдаваться не собирался. Охренеть! Я тут по делу государственной безопасности, а меня чуть ли не <censored> посылают! Бюрократы долбаные!
На шум выглянул в приёмную какой-то служивый. Кажется, я его видел в кабинете Миассова, когда к нему герцог приходил на меня глянуть. Этот офицер тогда к Селябскому с докладом прибегал. Тоже, наверное, какой-нибудь камер-юнкер.
Я уж думал, что сейчас сюда заявится охрана и вытолкает нас с орком взашей. Но вместо этого в приёмной появился граф Ашинский.
Канцлер, ни слова не говоря, махнул рукой обер-камергеру, заставив того мгновенно заткнуться, и поманил меня за собой. Правда, не в сами покои герцога, а в какие-то соседние с ними апартаменты. Орка, сунувшегося было следом за нами, граф всё таким же молчаливым жестом остановил, заставив остаться в приёмной. Ну и правильно. От кого меня тут охранять? Своей поди охраны выше крыши.
— Владислав Сергеевич, прошу вас, — канцлер указал мне на стул, а сам устроился за здоровенным рабочим столом, похоже, изготовленным из очень ценных пород дерева. Уж больно рисунок под блестящим лаком необычный и красивый. Не сосна с берёзой, однозначно.
Оно и понятно — всё же второй человек государства. Что делает факт запоминания моего имени-отчества вдвойне приятным.
— С чем пожаловали? — граф вперил в меня пронзительный взгляд, в коем легко читался откровенный намёк на то, что причина беспокойства столь важной персоны должна быть невероятно важной.
Вот теперь и подумай, стоит ему всё выкладывать или нет. Всё та же мадмуазель Кати, цитируя свою подружку Милену, упоминала канцлера, как лицо, находящееся в дружеских отношениях с господином Вильгортом. Правда, это не указывает на то, что граф Ашинский участвует в заговоре. Помощник посла мог по пьяни и прихвастнуть знакомством с вельможей такого уровня. С другой стороны, Аша находится чуть ли не на самой границе с Пермским герцогством. Значит, входит в сферу его интересов.
Но опять-таки, не далее, как вчера вечером, я сам был свидетелем нападения бомбистов-террористов на канцлера, что запросто может означать непричастность Ашинского к заговору. Не смогли договориться, вот и решили его устранить.
А то, что эта акция организована именно заговорщиками, определяется количеством нападающих. Трудно предположить, что, кроме орудующих в герцогстве бандформирований луннитов, могут ещё существовать какие-то другие, столь же организованные и многочисленные отряды, совершающие дерзкие налёты и на арсеналы, и на картеж канцлера. Связь между нападавшими на склад со взрывчаткой и покушавшимися на Ашинского людьми, конечно стоит ещё перепроверить. И этим я чуть позже займусь. А пока...
В общем, я быстренько поразмыслил и решил, что человеку, и так практически стоящему у руля государства, нет смысла участвовать в заговоре и инсценировать покушение на самого себя. Потому и вывалил ему всю информацию по заговорщикам, что успел нарыть. Вопрос, насколько этично стучать на собственного начальника, мною даже не рассматривался. Я тут без году неделя, а граф Миассов хоть и показался мне вполне приличным мужиком, погнал волну на своего же законного правителя, который импонировал мне ещё больше.
— Что ж, ваши умозаключения имеют некоторый смысл и понятны мне, — подвёл итог граф, выслушав меня. — Однако, я не могу использовать их, как несомненное доказательство участия перечисленных вами господ в заговоре против короны, ибо часть выводов основывается на показаниях источников, не заслуживающих нашего доверия. Другая же часть — ваше собственное понимание записей человека, уже не способного подтвердить или же опровергнуть правильность данных суждений.
— Но есть же показания барона Златоустова, — я вроде и понимал, что Ашинский, в принципе, прав, но всё равно было как-то обидно, что зря старался. — Он подтвердит свои слова. Тем более, что он сейчас в городе.
— Барон Златоустов, как вы сами мне поведали, лишь пересказал слова приходивших к нему иных господ. Он мог и напутать, и сам оговорить кого-либо из неведомых нам побуждений. Всё это требует тщательной перепроверки и дорасследования. Но этим уже будут заниматься мои специалисты.
— Может, всё же лучше арестовать тех товарищей, которых барон назвал? Прижать их, они сами всё расскажут. Иначе можно и упустить время-то.
— Да вы, милостивый сударь, в своём ли уме? — вскинул брови Ашинский. — Арестовать дворян, не имея веских на то причин? Да мы так куда скорее бунта дождёмся.
— Ничего себе, не имея, — хоть и тихонько, но возмутился я.
— Именно, не имея, — граф в этом вопросе был непреклонен. — Итоги вашего расследования несомненно будут приняты во внимание. Но для обвинения их недостаточно. Я не могу сии измышлизмы предоставить в качестве доказательств дворянскому суду, председателем которого является сам герцог. И если, как медиуму, вашим показаниям, мы можем доверять, то для сбора доказательств и дальнейшего расследования такого сложного дела, как заговор против короны, вашей компетенции недостаточно. Да и всерьёз ваши слова суд вряд ли воспримет, поскольку для большинства его членов вы всего лишь парвеню — невесть кто, волею проведения вынужденный вращаться в высшем обществе.
— Ну спасибо за разъяснения, — надулся я. Подумаешь, рылом не вышел для каких-то там членов. Не очень-то и хотелось.
Ашинский мой настрой заметил и поспешил утешить:
— Напрасно, господин Штольц, обижаетесь. Ни в коей мере не стремлюсь принизить значимости ваших стараний. Не могу не отметить и похвальное ваше стремление служить короне. Всё, что вы мне поведали, повторюсь, будет учтено при дальнейшем расследовании, которое проведут мои люди. Открою вам секрет, — канцлер заговорщицки понизил голос, словно кто-то мог его тут подслушать, — в ближайшее время будет произведена реорганизация вашего ведомства. И, поскольку всё едино так складывается, граф Миассов будет отстранён от должности. И вашими стараниями сослан к себе в имение без права посещать столицу герцогства. Названные же вами господа, подозреваемые в мятеже, так же получат предписания не покидать свои имения, вплоть до особого на то разрешения.
— И это все репрессивные меры? — удивился я. — Не слишком ли мягкое наказание?
— А это, господин Штольц, не наказание, — чуть склонил голову набок Ашинский. — Нельзя наказывать за недоказанные деяния. Посему и воспоследовать должны не карательные меры, а всего лишь предупредительные.