Легавый
- Автор темы ZloiOs
- Дата начала
для тех, кто не читал на ат, остаток девятой и десятая глава + половина одиннадцатой главы:
К дому подошли неспешно. Вытянутое двухэтажное строение на четыре крыльца. У каждой семьи свой вход в дом. Нужное нам крыльцо — крайнее справа. Орк отправился за дом караулить запасной выход, мы же с инспектором поднялись по ступеням парадного крыльца.
Холмов подёргал за шнурок звонка, а я, не услышав никакого бренчания, на всякий случай поколотил ещё и по косяку рукоятью трости.
Долго ждать не пришлось.
— Что вам угодно, господа? — дверь открыла молодая девушка.
— Мы из управления сыска, — взял инициативу на себя Шарап Володович, показывая свой жетон-удостоверение. — Мы можем войти? Я инспектор Холмов, со мной господин Штольц, наш дознатчик.
Я тоже продемонстрировал служебную бляху, но девушка на неё, кажется, даже не взглянула. Пожала плечами и отстранилась, пропуская нас внутрь.
Прикрыв за нами дверь, повела в гостиную. Холмов двинул следом за ней, а мне жестом указал, мол, оставайся у входа. Оно и понятно, вдруг Валентин ломанётся из дома, узнав, что по его душу сыскари заявились.
Пройдя в гостиную, девушка предложила инспектору присесть, указав на мягкие кресла и диванчики, расставленные близ незатопленного камина.
— Только после вас, — совершенно неожиданно для меня Шарап Володович весьма куртуазно шоркнул ножкой, сняв шляпу и слегка поклонившись. — Я полагаю, имею удовольствие лицезреть Реджину Тухваталину?
Ну да, имелось с чего перья распушить. Сам я тоже разглядывал девушку с немалым интересом и отнюдь не без удовольствия. Потому как была та стройна, изящна и несказанно мила.
Тёмные вьющиеся волосы собраны сзади в узел и спрятаны под чёрную сетку-паутинку. Жгуче-чёрные глаза на бледном лице, словно два уголька на снегу. Аккуратный, с еле заметной горбинкой, нос и слегка пухловатые, напряжённо поджатые, алые губки. Пышная чёрная юбка в пол и поверх белой блузы кожаный часто шнурованный корсет, подчёркивающий тонкую талию и высокую грудь.
Девушка смотрела на нас с плохо скрываемой тревогой, и я вполне её понимал. Мы, увы, не самые приятные посетители. Таких, как мы, не ждут в гости с нетерпением, если только в доме не случилось нечто ужасное. Думается, подозревала Реджина, что похождения её братца закончатся когда-нибудь чем-то подобным.
— Чем обязана? — чуть склонив голову, строго спросила она.
— Мы хотели бы побеседовать с вашим братом Валентином, — тон инспектор выбрал предельно вежливым, видимо, чтоб не сильно напугать девушку.
— Он что-то натворил? — Регина подошла к диванчику и присела на самый его краешек. Стала похожа на прилежную ученицу. Спина прямая, руки скромно лежат на коленях. Красивая, глаз не отвести.
— Надеюсь, пока ещё нет, — развёл руками инспектор и тоже уселся в кресло неподалёку. — Хотя его товарищи по организации и замешаны в противоправных деяниях, об участии в оных Валентина Тухваталина у нас свидетельств покамест не имеется. Однако, неровён час...
— Тогда в чём же причина вашего визита? — волнения в голосе Реджины не было. А вот недовольство ощущалось. — Хотите отговорить его от борьбы за справедливость?
Так, девица, определённо, из сочувствующих. Я даже издалека видел, как она на Холмова глазищами сверкала. Того и гляди, у него прожжённая дырка во лбу появится. Ох, чую, не сладится у нас разговор.
— Отнюдь, сударыня, — выставил перед собой ладони Шарап Володович. — Мы не по этому делу. Мы расследуем убийство Миланы Лебедевой. Вы ведь знали её?
— Да, — кивнула побледневшая ещё сильнее Реджина. — Она тоже посещала наши собрания. Я не знала...
— Так вот, — перебил её Холмов, — мы в связи с этим разыскиваем давешнюю знакомицу вашего брата. И очень надеялись, что он сможет помочь нам с поисками. Не соблаговолите ли пригласить для беседы самого Валентина? Я задам ему всего лишь несколько вопросов о девушке Поле.
— Нет, — кинула на инспектора хмурый взгляд Реджина, оправдав мои опасения, — не соблаговолю.
Я уже подумал, что придётся нам самим шастать по дому, разыскивая засранца. Но оказалось, дело в другом.
— Брата нет дома, — сквозь сдержанность в голосе девушки вновь просочилось беспокойство. — Не ночует уже вторую ночь. И я сама хотела бы знать, где он и что с ним.
— А что, родители тоже не в курсе? — не выдержав, подал я голос. — Может у них спросим?
— Родителей здесь тоже нет, — Регина лишь мельком взглянула на меня и отвернулась, предпочитая общаться с Холмовым. — Отбыли на воды с неделю как. У папы отпуск.
— Ваш брат не мог отправиться к ним? — задал инспектор вполне, на мой взгляд, закономерный вопрос.
Однако девушка посмотрела на Холмова, как на ненормального:
— У него же учёба! Но ежели и так, он несомненно поведал бы мне о том. А тут никаких известий, как в воду канул.
— Может быть помирился с Полиной? — решил я тогда высказать новое предположение. — Вот и ночует у неё.
— Исключено, — теперь уничижительным взглядом был одарен и я. — Валентин не такой. Он всегда ночует дома. К тому же, если речь идёт о Полине Савиной, это дважды исключено.
— Это она? — приподнявшись в кресле и подавшись чуть вперёд, продемонстрировал Холмов портрет Поли. — Вы знакомы с ней? — и получив утвердительный ответ, спросил: — Можете нам что-нибудь о ней рассказать? Почему вы так категорично о ней отзываетесь?
Пока я решал, нужно ли оставаться у выхода или мне уже можно, раз Валентина здесь нет, пойти и сесть в кресло, Реджина возмущённо выдала:
— Да одержимая она. На всяческой несуразице помешанная. Я о том не раз брату говорила. Видно же, что у неё мятежность души не от созидания, а от разрушения. В общество наше не от стремления к лучшему вошла она, а в погоне за удовольствием от тайности и возможности против правил идти, — глаза Реджины в этот момент, мне показалось, просто пылали огнём. От бледности не осталось и следа. Теперь лицо девушки налилось гневливым румянцем, что, впрочем, лишь добавило ей восхитительной привлекательности.
Ладно, я решил всё же остаться пока у выхода. А чтоб легче было стоять, прислонился к косяку, опёршись плечом. Нога что-то сильно беспокоила. Впрочем, даже нудная ноющая боль не способна была отвлечь меня от любования Реджиной.
Да уж, невзлюбила она эту Полю. Наверное, потому о ней нам и рассказывала. Хотя для самой Реджины, я же видел, мы тоже вроде как не друзья, а скорее даже наоборот.
— Не была она с нами духом близка, — продолжила девушка. — От того и подалась прочь вскорости. Но Валентина успела окрутить, будто околдовала. Он ведь совсем голову потерял и чуть следом не ушёл. Насилу я его остановила и уговорила с Полиной той порвать.
— Куда не ушёл? — ухватился за слова девушки инспектор.
— В новую компанию за собой его чуть не уманила, — взмахнула рукой Реджина, словно отгоняя неприятные воспоминания. — Нашла себе иного кумира, что более соответствовал её глупым мечтаниям.
— Вот тут поподробнее, — попросил я. — Знаете, кто он?
— Не имею ни малейшего представления, — досадливо скривилась девушка.
Интересно, это вопрос мой вызвал такое раздражение или я сам? Как-то сразу она на меня взъелась. И это в то время, как сам я с первого взгляда проникся к ней по самое не хочу и теперь просто пожирал глазами. Ну да, нравилась она мне. Уж не знаю, сказывалась ли на том всё та же побочка от попаданства или просто звёзды так сошлись, но чувствовал я, что дышу при взгляде на Реджину весьма неровно. Как там говорится, бабочки в животе и всё такое. Бабочки — не бабочки, но томление внизу живота точно имелось.
— Но хоть что-то о нём слышали? — решил не отступаться Холмов. — Может быть, от брата?
— Да, Валентин упоминал как-то, что занимаются новые друзья Поли какой-то безумной несуразицей. Навроде попыток вызвать сверхъестественную сущность посредством магических заклинаний. Совершенная нелепость и мракобесие. И это в наше-то столь просвещённое время.
— Нуда, ну да, — покивал Холмов, а мне подумалось, что новые друзья Полины достучались-таки, похоже, до иных миров и сумели выдернуть оттуда оборотня. Вот ведь жопа будет, если так оно и есть.
— Не сказывал ваш брат случайно, — тем временем спросил инспектор, — где они проводят свои обряды?
— Не припоминаю, чтобы он что-либо о том говорил, — чуть склонив голову набок, задумалась девушка. — Но, возможно друг Валентина более осведомлён в подобных вопросах. С ним, к сожалению, брат был более откровенен, чем со мной.
— Имя друга, будьте любезны, — быстренько вооружился карандашом и блокнотом инспектор.
— Останин Демьян, — кивнула Реджина. — Посещает с братом тот же курс в университете.
— Значит, едем к Демьяну, — отлип я от косяка. Хоть и жаль покидать эту красавицу, но дело есть дело.
— Да вы совсем ли в уме, сударь?! — неожиданно возмутилась девушка.
Забавно уже в который раз слышать подобное в свой адрес. Сначала граф, теперь вот она. Что опять не так?
Я недоумённо уставился на Реджину, и та не замедлила пояснить:
— Вы хоть имеете представление, который уже час? Считаете возможным в столь позднее время заявляться и тревожить ни в чём не повинных людей?
Я покрутил головой в поиске часов. В гостиной они были. Я даже слышал их довольно громкое тиканье.
Ага, стояли они у стены недалеко от меня. Но вот только так, что циферблата мне видно-то и не было.
Похлопал себя по карману жилета и невольно чертыхнулся, не обнаружив часов. Вот ведь гадство, прощёлкал я где-то подарок княгини Карабашской. Не иначе как, во время драки в школе потерял. А может статься, что и намеренно кто подрезал. Часы то дорогие, позолоченные.
В этот момент заскрипели ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Кто-то спускался вниз, и я, позабыв о пропаже, схватился за висевший на ремне укорот.
Неужели обманула нас Реджина?
Взвести оружие не успел. Сверху донёсся голос Митиано:
— В доме больше никого нет. Если вы тут закончили, можем уходить.
— Как это понимать, господа?! — вскочила со своего места девушка. — Кто вам позволил обыскивать дом без спросу?!
— Вполне заслуженный упрёк, сударыня. Вы уж простите нашего товарища, — я с негодованием взглянул на орка. Теперь эта красотка нас и вовсе ненавидеть будет, что для меня не есть хорошо. — Он не сильно обременяет себя условностями и манерами. И у него свои представления о целесообразности. Я приношу наши глубочайшие извинения.
— Что мне с ваших извинений? Я вынуждена просить вас оставить меня. За сим извольте покинуть мой дом и более сюда не являться.
— Только если того потребует расследование, — заверил девушку Холмов, поднимаясь с кресла. — В противном случае обещаю вас не беспокоить.
— Ещё раз прошу прощения, — мне не хотелось расставаться с Реджиной вот так вот нехорошо. — Со своей стороны готов пообещать постараться найти вашего брата и сообщить, что вы о нём сильно беспокоитесь.
— Я принимаю ваши извинения, — кивнула девушка, — но всё же настаиваю, потрудитесь покинуть мой дом поскорее.
Что ж, покидал я жилище Тухваталиных не в самом благостном расположении духа. Да что там говорить, в довольно паршивом. Вот так запасть на девушку и быть ею посланным, точнее, выставленным за дверь. И какого Митиано попёрся внутрь дома? Надоело на улице торчать?
Нет, я понимал, что орком действительно двигал рационализм. Решил, пока мы хозяйке зубы заговариваем, втихую проверить помещения. Вдруг там боевики притаились. Вроде и правильно сделал, но похерил все мои надежды наладить контакт с Реджиной. Мог бы хотя бы предупредить о своих намерениях.
Решили отправиться по домам, но перед тем заехать поужинать. Но даже смачные яства, поданные в традиционном уже «Газаговом стане», не способны были вернуть мне испорченное настроение.
Выпили, закусили. В дальнем от нас углу харчевни кто-то неумело тренькал на гитаре, корявыми звуками елозя по душе, словно гвоздём по стеклу. Уж на что я владел этим инструментом на уровне дворовых трёх аккордов, но и то, наверное бы, лучше сыграл.
Вторая порция спиртного многократно усилила желание в том убедиться. Недолго думая, выбрался из-за стола и сходил отобрал у какого-то подохреневшего газага жестоко им мучаемый инструмент.
Вроде эта штука ничем не отличалась от обычной гитары, что по форме, что по устройству.
Лишённый инструмента орк даже вымолвить ничего не успел, а я уже вернулся к своему столу, на ходу проверив настройку гитары и малость подкрутив колки.
— Ну что вам спеть, братцы? — обратился к удивлённо таращившимся на меня Холмова и Митиано. И затянул: — Ваше благородие, госпожа удача, для кого ты добрая, для кого иначе...
Чуть сам не прослезился, когда пел: «девять граммов в сердце постой, не зови...» Всё-таки в последнее время удача явно надо мной глумилась. И стреляли в меня, и прирезать пытались. Я уж про обычный мордобой молчу. И с девушками у меня что-то непонятное. В постели кувыркаюсь чаще, чем в прошлой жизни. Но всё по желанию, а не по любви. А где она, та любовь? Вот передо мной сейчас, как наяву, холодный взгляд красивых Реджининых глаз. И никакой взаимности. Какое уж тут «повезёт в любви»?
Спутники слушали мои трели в полном недоумении. Не ожидали они от меня подобных талантов. Зато, когда я следующей песней затянул «Казачью» Розенбаума, Митиано так проникся, что стал мне подпевать, даже не зная слов. А на повторах, ухватив суть, вместо «только пуля казака во степи догонит», принялся орать «газага», даже не меняя ударения.
А на третьем куплете, вторя мне и Митиано, подвывал уже весь «Газагов стан». Даже на бис пришлось песню исполнить, после чего чуть ли не вся местная братия полезла со мной брататься-лобызаться и, естественно, выпивать за это. Так что, чем закончился вечер, я на утро даже не смог вспомнить.
Главное, что дома очнулся. Солнце уже хреначило вовсю, обжигая глаза прямо сквозь сомкнутые веки. Ну и башка раскалывалась, куда без этого.
Твою муть, так ведь и до алкоголизма недалеко! Пора прекращать эту порочную практику.
Стук в дверь раздался громовыми раскатами.
— Ваш завтрак, сударь.
Ну конечно же, старый Флипке припёрся. Долбаный Бэрримор. Ладно хоть не овсянку принёс, а кофейку притаранил с булками. А это сейчас весьма кстати. Вкупе с обезболивающими таблетками, которые стремительно заканчиваются. Ещё немного, и мне придётся пользоваться услугами местных коновалов, у которых поди из методов одни травяные отвары, примочки и присыпки. А то и вовсе уринотерапия. С них станется.
— Вас ожидают внизу, сударь. — Господи, какой же у дворецкого противный голос, сдохнуть можно. — Что мне передать вашим гостям?
— Скажи, что скоро буду, — отмахнувшись от старика, я выдавил из почти пустого блистера пару таблеток и, закинув их в рот, запил кофе, присосавшись прямо к носику фарфорового чайника. Благо дело, тут не принято подавать сей благородный напиток в обжигающе-горячем виде. — Сейчас, оклемаюсь чутка, умоюсь и спущусь.
— Хорошо, я им так и скажу, — язвительным тоном выдал старый хрыч и удалился, оставив меня наедине с неутихающим пока похмельем.
глава 10
Такое множество гостей стало для меня настоящим сюрпризом. Кроме уже спустившегося в гостиную Митиано, там ещё дожидались меня, расположившись в уютных креслах, ротмистр Пехов, компания гоблинов «в количестве трёх штук» и мой вариативный родственник-барон — корнет Анатоль Штольц.
Гоблины сидели отдельной кучкой в одном углу гостиной, в другом обустроились орк с ротмистром, ну а бедняге Анатолю пришлось куковать в сторонке уже в гордом одиночестве.
Барон сегодня щеголял в парадно-выходном мундире, видимо, находясь в увольнении. Пехов же, хоть и переоделся после вчерашнего, но снова был в гражданском. Оно и правильно, с нашими приключениями никаких запасов форменной одежды не хватит. Выгонят его тогда из жандармерии к чёртовой матери за расточительность, тут к гадалке не ходи.
Митиано, как обычно, обрядился в свою любимую кожаную куртку, слава богу, хотя бы сменив под ней дебильную бирюзовую сорочку на обычную белую. Его неизменная красная ковбойская шляпа лежала на столе, причём не где-нибудь скромно скраю, а прямо по самому центру, ярким пятном притягивая взор. Подарить ему нормальную шляпу, что ли?
А вот Жмых, Мелкаш и Бугор выглядели нынче непривычно респектабельно, облачившись в дешёвенькие, но вполне приличные с виду костюмы. Сорочки, галстуки и всё такое. В общем, упасть — не встать. В театр после меня собрались? В таком наряде ещё только в суд да на свидания ходят. Но это точно не про данных господ.
Все посетители коротали время, неспешно потягивая кофеёк, любезно поданный слугами. Правда, гоблины, по-моему, только делали вид, что пьют. Судя по их кислым рожам, они бы лучше пивка дерябнули. Впрочем, как и я. А то принятая таблетка пока с похмельем не справлялась. Но приличия есть приличия. Так что и они пусть кофе хлебают, и я приобщусь. Тут Флипке всё как надо сделал и совершенно правильно распорядился.
Хоть и нелюбовь у нас с ним взаимная, но службу старик знает и тащит в полном соответствии. Молодец. Надо ему будет благодарность объявить от лица командования, то бишь моего. А может, и премию какую выписать.
— Моё почтение, господа, — поприветствовал я собравшихся. И не удержался: — Я собрал вас здесь всех, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. К нам едет ревизор.
Немая сцена получилась не хуже, чем у Гоголя. Все вытаращились на меня в полном недоумении.
Гробовую тишину лишь через несколько секунд нарушили шоркающие шаги и сухое трескучее покашливание старика дворецкого, притащившего ещё один кофейник с ароматно парящим напитком.
— Расслабьтесь, други, — я повёл перед собой рукой, как натуральный джедай. — Всё в порядке, воздушная тревога отменяется. Ревизора не будет, а вместо него скоро приедет Холмов, о чём сам он соизволил недавно сообщить по телеграфу.
— Что с вами, дорогой Влад? — первым подобрав отвисшую челюсть, поинтересовался барон. — Да вы здоровы ли? Выглядите не ахти как и излагаетесь невразумительно.
— Не очень здоров, — признался я поморщившись. — Голова после вчерашнего по швам трещит. А всё ты, — я указал пальцем на орка, — и твои друзья газаги. Нахрена вы меня так напоили?
Митиано благоразумно спорить не стал, лишь развёл руками, довольно осклабившись и продемонстрировав свой фирменный хищный оскал — такой, что любой бульдог от зависти сдохнет.
Гоблины в своём углу понимающе закивали. Наверняка и сами были не понаслышке знакомы с проявлениями абстинентного синдрома. Сто пудов, решили сейчас, что я белочку словил, вот и несу теперь всякий бред.
— Невразумительность, барон, — не удержавшись, решил-таки подколоть меня орк, — самое обычное для вашего родственника дело. И выпивка тут ни при чём.
— А-а-а, — наконец-то проявил чудеса сообразительности и Анатоль, — так вы вчера изволили кутить безмерно? Что ж понимаю. Было, видать, с чего. Очередную победу отмечали? Вы не представляете, какие только слухи в обществе не ходят о ваших похождениях и подвигах. А мадам Рози так и вовсе понаговорила мне такого, что я даже ушам своим не поверил. Вы для неё просто античный легендарный герой во плоти.
— Да полно вам, — отмахнулся я и указал барону на орка с ротмистром: — Так, покуражились немного с товарищами. Ничего героического.
— Скажете тоже, — не согласился со мной Анатоль. — Если верить всем россказням, так у вас, что ни день, то перестрелка. Это просто несправедливо. Я тут на службе от рутины чахну, а у вас жизнь ключом бьёт.
— Ещё как бьёт, — скривился я, — живого места на мне уже скоро не будет.
— И всё же, — плеща энтузиазмом, прервал мои стенания барон, — вы за несколько дней уже столько врагов сокрушили, что мне, склонен я подозревать, подобное и до самой отставки не грозит. И меня теперь, не смею скрывать, терзает невыносимая зависть. А посему, если позволите, я готов хоть сейчас составить вам партию в любом предприятии, какую бы опасность оно не сулило. Я уже и на целую седьмицу увольнение вытребовал. Свободен, как ветер.
— Вот оно вам надо? — с сомнением глянул я на Анатоля.
— Всенепременно, — энергично кивнул барон, а я перевёл взгляд на орка с ротмистром.
Пехов флегматично пожал плечами, типа ваш родственник, вы и решайте. Зато Митиано живо скорчил недовольную физиономию.
Ну да, мне его сомнения были вполне понятны. С ротмистром-то они уже спелись, а вот чего ждать от барона, неизвестно. Он всё-таки армейский офицер. Ему привычнее окопы да штыковая атака в лоб. А в работе оперативника он шарит, наверное, ещё меньше, чем я. Вот и зачем орку ещё один подшефный? Ему за мной бы уследить.
Опять-таки, не видел я целесообразности в разгуливании по городу слишком большой компанией, которая будет сильно привлекать к себе внимание окружающих. Нас, если ещё Холмова посчитать, уже четверо.
Впрочем, на нас и так постоянно пялились. Причём, как мне кажется, в большей степени из-за Митиано, точнее, из-за его дебильной шляпы.
— Видите ли, дорогой Анатоль, — почесал я уже изрядно заросшую шерстью щёку, — такие вопросы не стоит решать с кондачка да с панталыку. Тут прикинуть нужно, насколько это будет полезно для дела и насколько интересно для вас самого. Да, случались ситуации, когда лишний стрелок нам не помешал бы. Но ведь такие ситуации не постоянно возникают. Нам вот сейчас предстоит поиск свидетелей и подозреваемых, а это может быть совсем не так весело, как вам представляется.
— Я того не боюсь, — поспешил заверить меня барон. — Всё веселее, чем в карауле торчать да по плацу на строевой каблуки сбивать. Не поверите, всем полком мечтаем, чтоб хоть какая война уже началась. Нет уж, лучше с вам, чем в запой от тоски.
— Хорошо, оставайтесь, — сдался я.
В конце концов, потаскается с нашей компанией и, может быть сам отвалится. Нынче никаких заварушек вроде не намечалось. В планах у меня поиск Демьяна Останина, Валентина Тухваталина и Полины Савиной. Только так мы сможем на рогатого оборотня выйти. Скоро инспектор приедет и отправимся.
— Ну что, господа, — я повернулся к троице гоблинов, — теперь вы рассказывайте, с чем пожаловали. Порадуете чем-нибудь?
— Наконец-то, — Жмых, мне показалось, с облегчением отставил в сторонку чашку. — Дело к тебе есть, дознатчик.
— Ну так выкладывайте, — пожал я плечами.
— Ты уверен, — главарь гоблинской шайки недоверчиво обвёл взглядом остальных моих гостей и старика Флипке, застывшего каменным истуканом на входе, — что хочешь перетереть о том не наедине, а прилюдно?
— Здесь все свои.
— Свои своим рознь, — поддерживая Жмыха, многозначительно заявил Бугор. — В кодле собак шакала сразу и не различишь.
— Но-но, — нахмурился я, — не нужно оскорблять присутствующих тут господ.
Хотя, конечно, толстяк прав. Я и сам не до конца уверен в своих товарищах. Если даже орк и агент экзекуторов, в чём я почти уже уверен, то вовсе не исключено что играет он не на моей стороне, а на своей собственной. И что есть к тому же в моём окружении ещё некто, сливающий инфу налево. Тут я ни за кого не поручусь. Ни за ротмистра, ни за родственничка своего, ни за дворецкого. Да вообще ни за кого.
Однако вряд ли этот некто работает на Вацлава Шварца. А ведь я именно о нём просил разузнать гоблинов. Так что не видел я проблем в публичном обсуждении вопроса.
— Дело твоё, дознатчик, — пожал плечами Жмых. — Мы нашли, того, кто тебе нужен. Но за просто так тебе о нём не расскажем.
— То есть, — удивился я и указал на Бугра, — спасение твоего товарища — это «просто так»?
— Это недостаточная цена за опасную информацию, — покачал головой Жмых и прищурился, зловеще скорчив рожу: — А наёмник, которого ты ищешь, о-о-очень опасен.
Через пол часа мы всей толпой, вместе с приехавшим Холмовым, загрузились в наше заводное механическое авто.
Инспектор, как появился, рассказал нам, что задержанных вчера «всенародовольцев» рассортировали по принципу причастности или нет к терактам. Тех, кто оказался замешан в нападениях, отправили в казематы дожидаться суда и следствия, а невиновных отпустили по домам. Отделались ребятки лишь лёгким испугом, слегка помятыми во время задержания боками да выговором с занесением в личное дело. То есть постановкой на учёт. Хотя, как по мне, так с недельку можно было бы их ещё в кутузке промурыжить для профилактики. И вообще, не удивлюсь, если и виновным приговор потом вынесут неадекватно щадящий.
Ещё Шарап Володович выяснил адрес Демьяна Останина. Парень-то из поместных дворян оказался. Так что присутствие моего знатного родственничка вполне кстати может оказаться.
Однако путь наш, несмотря на всю важность предстоящего, пока что лежал совсем в иную сторону.
Во-первых, я попросил орка на минутку зарулить в школу. Лавочку революционную там, ясное дело, прикрыли, запретив собрания. И пусть занятия шли своим чередом, зато в помещении теперь на постоянной основе дежурил жандармский наряд. А потому у меня имелся какой-никакой шанс отыскать свои пропавшие вещи.
А во-вторых, сразу после школы наметили мы посетить Коркинский угольный разрез. Туда, со слов Жмыха, принудительно отправили нескольких очень дорогих его гоблинскому сердцу и, главное, ни в чём не повинных дорогих соплеменников, просто оказавшихся в ненужное время в ненужном месте.
На их свободу и обещал ушлый гоблин обменять информацию о Вацлаве Шварце. Список, слава богу, совсем короткий — всего на три «подлежащих вызволению» лица — прилагался на грязноватом и недурно так измятом бумажном листке.
Эта странная сделка послужила темой для весьма оживлённых и даже жарких дебатов, мгновенно разгоревшихся между нами. Ротмистр и инспектор были против, Митиано поддерживал меня, и лишь барон Штольц, что было вполне естественно, воздержался от выражения собственных взглядов, заняв выжидательную нейтральную позицию.
Пехова не устраивала этическая сторона вопроса. А Холмова — практическая. Потому как я предложил ему по собственному примеру использовать служебное положение, забрав гоблинов с исправительных работ под предлогом их важности, как ценных свидетелей, для раскрытия преступления.
В основном, пришлось доказывать, что не сильно-то мы и грешим против истины. Ведь с помощью гоблинов мы действительно сможем найти Шварца. А тот несомненно являлся жестоким убийцей. Ну а на то, что эльф лишь косвенно относился к делу о «Крутоярском звере», которым я, увы, только и мог заниматься официально, можно закрыть глаза.
Зато инспектор может запросто притянуть эльфа к делу «всенародовольцев». Мерзавец ведь посещал собрание, да и Жилябина потом, убегая, прирезал. Это, конечно, не доказано ещё, но ведь у инспектора и у самого сомнений по данному поводу почти не имелось.
Надо отдать должное Жмыху. Тот едва услышал мои доводы, тут же сориентировался и уверенно заявил, что эльф стопудово во всём замешан, но подтвердить это могут лишь его друзья, отправленные на разрез.
Так что инспектора мы с грехом пополам уговорили, после чего ротмистр, заделавшийся в последнее время честью и совестью нашей компании, остался в «подавленном» меньшинстве. Опять насупился недовольно и сказал, что на разрез с нами не поедет, в городе подождёт. А после этого и барон надумал высказаться.
— Господа, — обратился он к нам, когда практически все споры были улажены, — я тут поразмыслил. Ежели вы теперь вознамерились отправиться на угольные копи, то меня там могут завернуть восвояси за неимением должного на то статуса. Не в повозке же мне вас дожидаться. Посему я, пожалуй, тоже пока от путешествия откажусь, но уж после, с вашего позволения, к обществу присоединюсь. Заодно сменю гардероб. Вижу, вы все взамен мундирам предпочли цивильное. Поди что и я успею пока переоблачиться к вашему возвращению.
Вот и отправились мы по делам лишь после того, как развезли ротмистра и барона по домам, договорившись позже встретиться с ними в «Газаговом стане». Чтобы и пообедать, и дальнейшие планы обсудить одновременно.
К школе мы подъехали во время перемены. И, надо сказать, местные дети вели себя точно так же, как и в моём родном мире: с шумом-гамом бешеными тараканами носились по длинным коридорам, торопясь выплеснуть энергию, накопившуюся за время урока. Едва не сшибли меня с ног и не затоптали, пока добирался до учительской. Жандарм на входе сказал, что именно там на одном из столов свалены в кучу все вещи, найденные и подобранные после вчерашней заварушки. Видать, не только я пребывал в убытке, другим тоже досталось.
— Ах, сударь, снова вы! — сердитый возглас заставил меня замереть на пороге перед резко раскрывшейся дверью. — Преследовать меня изволите?!
Я чуть было лоб в лоб не столкнулся с Реджиной Тухваталиной, выходящей из учительской.
— Нет, и не думал, — удивлённо проблеял я. — Даже не предполагал, что вы тут работаете.
— Понятное дело, — девушка осталась стоять в дверях, преградив мне путь, — считаете, что женщинам дозволительно работать лишь прачками да посудомойками?!
— С чего вы взяли? И в мыслях не имел.
Но Реджину мои оправдания не устроили.
— Или, если достаток позволяет, должно им лишь дома сидеть да с детьми нянчиться? — продолжила она наезжать на меня, недобро улыбаясь. — Женщина по-вашему не человек?
— Да не думал я ничего подобного, — я даже слегка попятился. Показалось, что эта фурия мне сейчас когтями в рожу вцепится. Вид у неё, по крайней мере, именно такой был. — Я за равноправие. В моём мире женщины вообще работают, кем хотят. Хоть учителем, хоть полицейским, хоть шпалоукладчиком. Да хоть вообще космонавтом.
— Кто такие космонавты? — мне повезло, опасность миновала. Незнакомое слово заставило девушку чуть снизить обороты и проявить любопытство. Впрочем, тон был по-прежнему суров. — В вашем мире? Так вы иномирец? Надо же, и уже на службе у сатрапии, — с упрёком закончила она.
— Да, на службе, — я даже немного обиделся. — Ищу всяких убийц. И не только. Вашего брата вот тоже разыскивать буду. Не объявлялся он?
— Нет, — качнула она головой, слегка переменившись в лице.
— Жаль. Мы постараемся его найти. И, как-нибудь после, обещаю рассказать вам про космонавтов. А пока не могли бы вы меня пропустить? Я тут вчера потерял кое-что.
Я протиснулся мимо девушки в учительскую.
— Ну да, наслышана о ваших давешних «подвигах», — прилетело мне уже в спину, но я сделал вид, что не услышал злого подкола.
Странно, но меня почему-то волновало её отношение ко мне. Вот казалось бы, ну не нравлюсь я ей, и чёрт с ним. Подумаешь. Да я тут при желании кого угодно в постель затащить могу, пока побочка от попаданства действует.
А может, меня как раз и задевала такая её вроде бы неправильная реакция? Почему это с ней мои иномирские флюиды не работают? Или их воздействие на местных особ противоположного пола начинает уже ослабевать? А вдруг и способности медиума заодно пропадут? Возможно, причина моего беспокойства как раз в этом, а не в девушке?
Или всё же в ней самой? Что если зацепила она меня чем-то, не подвластным логике и разуму? Может, как там лирики всякие говорят, задела струны души?
Да ну, на! Вот оно мне надо? После развода я до сих пор как-то не был настроен не то что на серьёзные, но просто даже на отношения. Так что лучше эту Тухваталину сторонкой обходить.
Часы я, разумеется, среди найденных вещей не обнаружил. Даже если и не специально их у меня подрезали, то тот, кто нашёл ценный девайс, запросто мог его и прикарманить. Наверняка этот подарок княгини стоил куда больше моего месячного жалования.
Зато котелок свой нашёл. Правда, вид бедная шляпа имела такой, будто по ней рота солдат промаршировала. Такое непотребство в порядок привести — по-моему, проще выбросить и новую шляпу купить.
Холмов подёргал за шнурок звонка, а я, не услышав никакого бренчания, на всякий случай поколотил ещё и по косяку рукоятью трости.
Долго ждать не пришлось.
— Что вам угодно, господа? — дверь открыла молодая девушка.
— Мы из управления сыска, — взял инициативу на себя Шарап Володович, показывая свой жетон-удостоверение. — Мы можем войти? Я инспектор Холмов, со мной господин Штольц, наш дознатчик.
Я тоже продемонстрировал служебную бляху, но девушка на неё, кажется, даже не взглянула. Пожала плечами и отстранилась, пропуская нас внутрь.
Прикрыв за нами дверь, повела в гостиную. Холмов двинул следом за ней, а мне жестом указал, мол, оставайся у входа. Оно и понятно, вдруг Валентин ломанётся из дома, узнав, что по его душу сыскари заявились.
Пройдя в гостиную, девушка предложила инспектору присесть, указав на мягкие кресла и диванчики, расставленные близ незатопленного камина.
— Только после вас, — совершенно неожиданно для меня Шарап Володович весьма куртуазно шоркнул ножкой, сняв шляпу и слегка поклонившись. — Я полагаю, имею удовольствие лицезреть Реджину Тухваталину?
Ну да, имелось с чего перья распушить. Сам я тоже разглядывал девушку с немалым интересом и отнюдь не без удовольствия. Потому как была та стройна, изящна и несказанно мила.
Тёмные вьющиеся волосы собраны сзади в узел и спрятаны под чёрную сетку-паутинку. Жгуче-чёрные глаза на бледном лице, словно два уголька на снегу. Аккуратный, с еле заметной горбинкой, нос и слегка пухловатые, напряжённо поджатые, алые губки. Пышная чёрная юбка в пол и поверх белой блузы кожаный часто шнурованный корсет, подчёркивающий тонкую талию и высокую грудь.
Девушка смотрела на нас с плохо скрываемой тревогой, и я вполне её понимал. Мы, увы, не самые приятные посетители. Таких, как мы, не ждут в гости с нетерпением, если только в доме не случилось нечто ужасное. Думается, подозревала Реджина, что похождения её братца закончатся когда-нибудь чем-то подобным.
— Чем обязана? — чуть склонив голову, строго спросила она.
— Мы хотели бы побеседовать с вашим братом Валентином, — тон инспектор выбрал предельно вежливым, видимо, чтоб не сильно напугать девушку.
— Он что-то натворил? — Регина подошла к диванчику и присела на самый его краешек. Стала похожа на прилежную ученицу. Спина прямая, руки скромно лежат на коленях. Красивая, глаз не отвести.
— Надеюсь, пока ещё нет, — развёл руками инспектор и тоже уселся в кресло неподалёку. — Хотя его товарищи по организации и замешаны в противоправных деяниях, об участии в оных Валентина Тухваталина у нас свидетельств покамест не имеется. Однако, неровён час...
— Тогда в чём же причина вашего визита? — волнения в голосе Реджины не было. А вот недовольство ощущалось. — Хотите отговорить его от борьбы за справедливость?
Так, девица, определённо, из сочувствующих. Я даже издалека видел, как она на Холмова глазищами сверкала. Того и гляди, у него прожжённая дырка во лбу появится. Ох, чую, не сладится у нас разговор.
— Отнюдь, сударыня, — выставил перед собой ладони Шарап Володович. — Мы не по этому делу. Мы расследуем убийство Миланы Лебедевой. Вы ведь знали её?
— Да, — кивнула побледневшая ещё сильнее Реджина. — Она тоже посещала наши собрания. Я не знала...
— Так вот, — перебил её Холмов, — мы в связи с этим разыскиваем давешнюю знакомицу вашего брата. И очень надеялись, что он сможет помочь нам с поисками. Не соблаговолите ли пригласить для беседы самого Валентина? Я задам ему всего лишь несколько вопросов о девушке Поле.
— Нет, — кинула на инспектора хмурый взгляд Реджина, оправдав мои опасения, — не соблаговолю.
Я уже подумал, что придётся нам самим шастать по дому, разыскивая засранца. Но оказалось, дело в другом.
— Брата нет дома, — сквозь сдержанность в голосе девушки вновь просочилось беспокойство. — Не ночует уже вторую ночь. И я сама хотела бы знать, где он и что с ним.
— А что, родители тоже не в курсе? — не выдержав, подал я голос. — Может у них спросим?
— Родителей здесь тоже нет, — Регина лишь мельком взглянула на меня и отвернулась, предпочитая общаться с Холмовым. — Отбыли на воды с неделю как. У папы отпуск.
— Ваш брат не мог отправиться к ним? — задал инспектор вполне, на мой взгляд, закономерный вопрос.
Однако девушка посмотрела на Холмова, как на ненормального:
— У него же учёба! Но ежели и так, он несомненно поведал бы мне о том. А тут никаких известий, как в воду канул.
— Может быть помирился с Полиной? — решил я тогда высказать новое предположение. — Вот и ночует у неё.
— Исключено, — теперь уничижительным взглядом был одарен и я. — Валентин не такой. Он всегда ночует дома. К тому же, если речь идёт о Полине Савиной, это дважды исключено.
— Это она? — приподнявшись в кресле и подавшись чуть вперёд, продемонстрировал Холмов портрет Поли. — Вы знакомы с ней? — и получив утвердительный ответ, спросил: — Можете нам что-нибудь о ней рассказать? Почему вы так категорично о ней отзываетесь?
Пока я решал, нужно ли оставаться у выхода или мне уже можно, раз Валентина здесь нет, пойти и сесть в кресло, Реджина возмущённо выдала:
— Да одержимая она. На всяческой несуразице помешанная. Я о том не раз брату говорила. Видно же, что у неё мятежность души не от созидания, а от разрушения. В общество наше не от стремления к лучшему вошла она, а в погоне за удовольствием от тайности и возможности против правил идти, — глаза Реджины в этот момент, мне показалось, просто пылали огнём. От бледности не осталось и следа. Теперь лицо девушки налилось гневливым румянцем, что, впрочем, лишь добавило ей восхитительной привлекательности.
Ладно, я решил всё же остаться пока у выхода. А чтоб легче было стоять, прислонился к косяку, опёршись плечом. Нога что-то сильно беспокоила. Впрочем, даже нудная ноющая боль не способна была отвлечь меня от любования Реджиной.
Да уж, невзлюбила она эту Полю. Наверное, потому о ней нам и рассказывала. Хотя для самой Реджины, я же видел, мы тоже вроде как не друзья, а скорее даже наоборот.
— Не была она с нами духом близка, — продолжила девушка. — От того и подалась прочь вскорости. Но Валентина успела окрутить, будто околдовала. Он ведь совсем голову потерял и чуть следом не ушёл. Насилу я его остановила и уговорила с Полиной той порвать.
— Куда не ушёл? — ухватился за слова девушки инспектор.
— В новую компанию за собой его чуть не уманила, — взмахнула рукой Реджина, словно отгоняя неприятные воспоминания. — Нашла себе иного кумира, что более соответствовал её глупым мечтаниям.
— Вот тут поподробнее, — попросил я. — Знаете, кто он?
— Не имею ни малейшего представления, — досадливо скривилась девушка.
Интересно, это вопрос мой вызвал такое раздражение или я сам? Как-то сразу она на меня взъелась. И это в то время, как сам я с первого взгляда проникся к ней по самое не хочу и теперь просто пожирал глазами. Ну да, нравилась она мне. Уж не знаю, сказывалась ли на том всё та же побочка от попаданства или просто звёзды так сошлись, но чувствовал я, что дышу при взгляде на Реджину весьма неровно. Как там говорится, бабочки в животе и всё такое. Бабочки — не бабочки, но томление внизу живота точно имелось.
— Но хоть что-то о нём слышали? — решил не отступаться Холмов. — Может быть, от брата?
— Да, Валентин упоминал как-то, что занимаются новые друзья Поли какой-то безумной несуразицей. Навроде попыток вызвать сверхъестественную сущность посредством магических заклинаний. Совершенная нелепость и мракобесие. И это в наше-то столь просвещённое время.
— Нуда, ну да, — покивал Холмов, а мне подумалось, что новые друзья Полины достучались-таки, похоже, до иных миров и сумели выдернуть оттуда оборотня. Вот ведь жопа будет, если так оно и есть.
— Не сказывал ваш брат случайно, — тем временем спросил инспектор, — где они проводят свои обряды?
— Не припоминаю, чтобы он что-либо о том говорил, — чуть склонив голову набок, задумалась девушка. — Но, возможно друг Валентина более осведомлён в подобных вопросах. С ним, к сожалению, брат был более откровенен, чем со мной.
— Имя друга, будьте любезны, — быстренько вооружился карандашом и блокнотом инспектор.
— Останин Демьян, — кивнула Реджина. — Посещает с братом тот же курс в университете.
— Значит, едем к Демьяну, — отлип я от косяка. Хоть и жаль покидать эту красавицу, но дело есть дело.
— Да вы совсем ли в уме, сударь?! — неожиданно возмутилась девушка.
Забавно уже в который раз слышать подобное в свой адрес. Сначала граф, теперь вот она. Что опять не так?
Я недоумённо уставился на Реджину, и та не замедлила пояснить:
— Вы хоть имеете представление, который уже час? Считаете возможным в столь позднее время заявляться и тревожить ни в чём не повинных людей?
Я покрутил головой в поиске часов. В гостиной они были. Я даже слышал их довольно громкое тиканье.
Ага, стояли они у стены недалеко от меня. Но вот только так, что циферблата мне видно-то и не было.
Похлопал себя по карману жилета и невольно чертыхнулся, не обнаружив часов. Вот ведь гадство, прощёлкал я где-то подарок княгини Карабашской. Не иначе как, во время драки в школе потерял. А может статься, что и намеренно кто подрезал. Часы то дорогие, позолоченные.
В этот момент заскрипели ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Кто-то спускался вниз, и я, позабыв о пропаже, схватился за висевший на ремне укорот.
Неужели обманула нас Реджина?
Взвести оружие не успел. Сверху донёсся голос Митиано:
— В доме больше никого нет. Если вы тут закончили, можем уходить.
— Как это понимать, господа?! — вскочила со своего места девушка. — Кто вам позволил обыскивать дом без спросу?!
— Вполне заслуженный упрёк, сударыня. Вы уж простите нашего товарища, — я с негодованием взглянул на орка. Теперь эта красотка нас и вовсе ненавидеть будет, что для меня не есть хорошо. — Он не сильно обременяет себя условностями и манерами. И у него свои представления о целесообразности. Я приношу наши глубочайшие извинения.
— Что мне с ваших извинений? Я вынуждена просить вас оставить меня. За сим извольте покинуть мой дом и более сюда не являться.
— Только если того потребует расследование, — заверил девушку Холмов, поднимаясь с кресла. — В противном случае обещаю вас не беспокоить.
— Ещё раз прошу прощения, — мне не хотелось расставаться с Реджиной вот так вот нехорошо. — Со своей стороны готов пообещать постараться найти вашего брата и сообщить, что вы о нём сильно беспокоитесь.
— Я принимаю ваши извинения, — кивнула девушка, — но всё же настаиваю, потрудитесь покинуть мой дом поскорее.
Что ж, покидал я жилище Тухваталиных не в самом благостном расположении духа. Да что там говорить, в довольно паршивом. Вот так запасть на девушку и быть ею посланным, точнее, выставленным за дверь. И какого Митиано попёрся внутрь дома? Надоело на улице торчать?
Нет, я понимал, что орком действительно двигал рационализм. Решил, пока мы хозяйке зубы заговариваем, втихую проверить помещения. Вдруг там боевики притаились. Вроде и правильно сделал, но похерил все мои надежды наладить контакт с Реджиной. Мог бы хотя бы предупредить о своих намерениях.
Решили отправиться по домам, но перед тем заехать поужинать. Но даже смачные яства, поданные в традиционном уже «Газаговом стане», не способны были вернуть мне испорченное настроение.
Выпили, закусили. В дальнем от нас углу харчевни кто-то неумело тренькал на гитаре, корявыми звуками елозя по душе, словно гвоздём по стеклу. Уж на что я владел этим инструментом на уровне дворовых трёх аккордов, но и то, наверное бы, лучше сыграл.
Вторая порция спиртного многократно усилила желание в том убедиться. Недолго думая, выбрался из-за стола и сходил отобрал у какого-то подохреневшего газага жестоко им мучаемый инструмент.
Вроде эта штука ничем не отличалась от обычной гитары, что по форме, что по устройству.
Лишённый инструмента орк даже вымолвить ничего не успел, а я уже вернулся к своему столу, на ходу проверив настройку гитары и малость подкрутив колки.
— Ну что вам спеть, братцы? — обратился к удивлённо таращившимся на меня Холмова и Митиано. И затянул: — Ваше благородие, госпожа удача, для кого ты добрая, для кого иначе...
Чуть сам не прослезился, когда пел: «девять граммов в сердце постой, не зови...» Всё-таки в последнее время удача явно надо мной глумилась. И стреляли в меня, и прирезать пытались. Я уж про обычный мордобой молчу. И с девушками у меня что-то непонятное. В постели кувыркаюсь чаще, чем в прошлой жизни. Но всё по желанию, а не по любви. А где она, та любовь? Вот передо мной сейчас, как наяву, холодный взгляд красивых Реджининых глаз. И никакой взаимности. Какое уж тут «повезёт в любви»?
Спутники слушали мои трели в полном недоумении. Не ожидали они от меня подобных талантов. Зато, когда я следующей песней затянул «Казачью» Розенбаума, Митиано так проникся, что стал мне подпевать, даже не зная слов. А на повторах, ухватив суть, вместо «только пуля казака во степи догонит», принялся орать «газага», даже не меняя ударения.
А на третьем куплете, вторя мне и Митиано, подвывал уже весь «Газагов стан». Даже на бис пришлось песню исполнить, после чего чуть ли не вся местная братия полезла со мной брататься-лобызаться и, естественно, выпивать за это. Так что, чем закончился вечер, я на утро даже не смог вспомнить.
Главное, что дома очнулся. Солнце уже хреначило вовсю, обжигая глаза прямо сквозь сомкнутые веки. Ну и башка раскалывалась, куда без этого.
Твою муть, так ведь и до алкоголизма недалеко! Пора прекращать эту порочную практику.
Стук в дверь раздался громовыми раскатами.
— Ваш завтрак, сударь.
Ну конечно же, старый Флипке припёрся. Долбаный Бэрримор. Ладно хоть не овсянку принёс, а кофейку притаранил с булками. А это сейчас весьма кстати. Вкупе с обезболивающими таблетками, которые стремительно заканчиваются. Ещё немного, и мне придётся пользоваться услугами местных коновалов, у которых поди из методов одни травяные отвары, примочки и присыпки. А то и вовсе уринотерапия. С них станется.
— Вас ожидают внизу, сударь. — Господи, какой же у дворецкого противный голос, сдохнуть можно. — Что мне передать вашим гостям?
— Скажи, что скоро буду, — отмахнувшись от старика, я выдавил из почти пустого блистера пару таблеток и, закинув их в рот, запил кофе, присосавшись прямо к носику фарфорового чайника. Благо дело, тут не принято подавать сей благородный напиток в обжигающе-горячем виде. — Сейчас, оклемаюсь чутка, умоюсь и спущусь.
— Хорошо, я им так и скажу, — язвительным тоном выдал старый хрыч и удалился, оставив меня наедине с неутихающим пока похмельем.
глава 10
Такое множество гостей стало для меня настоящим сюрпризом. Кроме уже спустившегося в гостиную Митиано, там ещё дожидались меня, расположившись в уютных креслах, ротмистр Пехов, компания гоблинов «в количестве трёх штук» и мой вариативный родственник-барон — корнет Анатоль Штольц.
Гоблины сидели отдельной кучкой в одном углу гостиной, в другом обустроились орк с ротмистром, ну а бедняге Анатолю пришлось куковать в сторонке уже в гордом одиночестве.
Барон сегодня щеголял в парадно-выходном мундире, видимо, находясь в увольнении. Пехов же, хоть и переоделся после вчерашнего, но снова был в гражданском. Оно и правильно, с нашими приключениями никаких запасов форменной одежды не хватит. Выгонят его тогда из жандармерии к чёртовой матери за расточительность, тут к гадалке не ходи.
Митиано, как обычно, обрядился в свою любимую кожаную куртку, слава богу, хотя бы сменив под ней дебильную бирюзовую сорочку на обычную белую. Его неизменная красная ковбойская шляпа лежала на столе, причём не где-нибудь скромно скраю, а прямо по самому центру, ярким пятном притягивая взор. Подарить ему нормальную шляпу, что ли?
А вот Жмых, Мелкаш и Бугор выглядели нынче непривычно респектабельно, облачившись в дешёвенькие, но вполне приличные с виду костюмы. Сорочки, галстуки и всё такое. В общем, упасть — не встать. В театр после меня собрались? В таком наряде ещё только в суд да на свидания ходят. Но это точно не про данных господ.
Все посетители коротали время, неспешно потягивая кофеёк, любезно поданный слугами. Правда, гоблины, по-моему, только делали вид, что пьют. Судя по их кислым рожам, они бы лучше пивка дерябнули. Впрочем, как и я. А то принятая таблетка пока с похмельем не справлялась. Но приличия есть приличия. Так что и они пусть кофе хлебают, и я приобщусь. Тут Флипке всё как надо сделал и совершенно правильно распорядился.
Хоть и нелюбовь у нас с ним взаимная, но службу старик знает и тащит в полном соответствии. Молодец. Надо ему будет благодарность объявить от лица командования, то бишь моего. А может, и премию какую выписать.
— Моё почтение, господа, — поприветствовал я собравшихся. И не удержался: — Я собрал вас здесь всех, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. К нам едет ревизор.
Немая сцена получилась не хуже, чем у Гоголя. Все вытаращились на меня в полном недоумении.
Гробовую тишину лишь через несколько секунд нарушили шоркающие шаги и сухое трескучее покашливание старика дворецкого, притащившего ещё один кофейник с ароматно парящим напитком.
— Расслабьтесь, други, — я повёл перед собой рукой, как натуральный джедай. — Всё в порядке, воздушная тревога отменяется. Ревизора не будет, а вместо него скоро приедет Холмов, о чём сам он соизволил недавно сообщить по телеграфу.
— Что с вами, дорогой Влад? — первым подобрав отвисшую челюсть, поинтересовался барон. — Да вы здоровы ли? Выглядите не ахти как и излагаетесь невразумительно.
— Не очень здоров, — признался я поморщившись. — Голова после вчерашнего по швам трещит. А всё ты, — я указал пальцем на орка, — и твои друзья газаги. Нахрена вы меня так напоили?
Митиано благоразумно спорить не стал, лишь развёл руками, довольно осклабившись и продемонстрировав свой фирменный хищный оскал — такой, что любой бульдог от зависти сдохнет.
Гоблины в своём углу понимающе закивали. Наверняка и сами были не понаслышке знакомы с проявлениями абстинентного синдрома. Сто пудов, решили сейчас, что я белочку словил, вот и несу теперь всякий бред.
— Невразумительность, барон, — не удержавшись, решил-таки подколоть меня орк, — самое обычное для вашего родственника дело. И выпивка тут ни при чём.
— А-а-а, — наконец-то проявил чудеса сообразительности и Анатоль, — так вы вчера изволили кутить безмерно? Что ж понимаю. Было, видать, с чего. Очередную победу отмечали? Вы не представляете, какие только слухи в обществе не ходят о ваших похождениях и подвигах. А мадам Рози так и вовсе понаговорила мне такого, что я даже ушам своим не поверил. Вы для неё просто античный легендарный герой во плоти.
— Да полно вам, — отмахнулся я и указал барону на орка с ротмистром: — Так, покуражились немного с товарищами. Ничего героического.
— Скажете тоже, — не согласился со мной Анатоль. — Если верить всем россказням, так у вас, что ни день, то перестрелка. Это просто несправедливо. Я тут на службе от рутины чахну, а у вас жизнь ключом бьёт.
— Ещё как бьёт, — скривился я, — живого места на мне уже скоро не будет.
— И всё же, — плеща энтузиазмом, прервал мои стенания барон, — вы за несколько дней уже столько врагов сокрушили, что мне, склонен я подозревать, подобное и до самой отставки не грозит. И меня теперь, не смею скрывать, терзает невыносимая зависть. А посему, если позволите, я готов хоть сейчас составить вам партию в любом предприятии, какую бы опасность оно не сулило. Я уже и на целую седьмицу увольнение вытребовал. Свободен, как ветер.
— Вот оно вам надо? — с сомнением глянул я на Анатоля.
— Всенепременно, — энергично кивнул барон, а я перевёл взгляд на орка с ротмистром.
Пехов флегматично пожал плечами, типа ваш родственник, вы и решайте. Зато Митиано живо скорчил недовольную физиономию.
Ну да, мне его сомнения были вполне понятны. С ротмистром-то они уже спелись, а вот чего ждать от барона, неизвестно. Он всё-таки армейский офицер. Ему привычнее окопы да штыковая атака в лоб. А в работе оперативника он шарит, наверное, ещё меньше, чем я. Вот и зачем орку ещё один подшефный? Ему за мной бы уследить.
Опять-таки, не видел я целесообразности в разгуливании по городу слишком большой компанией, которая будет сильно привлекать к себе внимание окружающих. Нас, если ещё Холмова посчитать, уже четверо.
Впрочем, на нас и так постоянно пялились. Причём, как мне кажется, в большей степени из-за Митиано, точнее, из-за его дебильной шляпы.
— Видите ли, дорогой Анатоль, — почесал я уже изрядно заросшую шерстью щёку, — такие вопросы не стоит решать с кондачка да с панталыку. Тут прикинуть нужно, насколько это будет полезно для дела и насколько интересно для вас самого. Да, случались ситуации, когда лишний стрелок нам не помешал бы. Но ведь такие ситуации не постоянно возникают. Нам вот сейчас предстоит поиск свидетелей и подозреваемых, а это может быть совсем не так весело, как вам представляется.
— Я того не боюсь, — поспешил заверить меня барон. — Всё веселее, чем в карауле торчать да по плацу на строевой каблуки сбивать. Не поверите, всем полком мечтаем, чтоб хоть какая война уже началась. Нет уж, лучше с вам, чем в запой от тоски.
— Хорошо, оставайтесь, — сдался я.
В конце концов, потаскается с нашей компанией и, может быть сам отвалится. Нынче никаких заварушек вроде не намечалось. В планах у меня поиск Демьяна Останина, Валентина Тухваталина и Полины Савиной. Только так мы сможем на рогатого оборотня выйти. Скоро инспектор приедет и отправимся.
— Ну что, господа, — я повернулся к троице гоблинов, — теперь вы рассказывайте, с чем пожаловали. Порадуете чем-нибудь?
— Наконец-то, — Жмых, мне показалось, с облегчением отставил в сторонку чашку. — Дело к тебе есть, дознатчик.
— Ну так выкладывайте, — пожал я плечами.
— Ты уверен, — главарь гоблинской шайки недоверчиво обвёл взглядом остальных моих гостей и старика Флипке, застывшего каменным истуканом на входе, — что хочешь перетереть о том не наедине, а прилюдно?
— Здесь все свои.
— Свои своим рознь, — поддерживая Жмыха, многозначительно заявил Бугор. — В кодле собак шакала сразу и не различишь.
— Но-но, — нахмурился я, — не нужно оскорблять присутствующих тут господ.
Хотя, конечно, толстяк прав. Я и сам не до конца уверен в своих товарищах. Если даже орк и агент экзекуторов, в чём я почти уже уверен, то вовсе не исключено что играет он не на моей стороне, а на своей собственной. И что есть к тому же в моём окружении ещё некто, сливающий инфу налево. Тут я ни за кого не поручусь. Ни за ротмистра, ни за родственничка своего, ни за дворецкого. Да вообще ни за кого.
Однако вряд ли этот некто работает на Вацлава Шварца. А ведь я именно о нём просил разузнать гоблинов. Так что не видел я проблем в публичном обсуждении вопроса.
— Дело твоё, дознатчик, — пожал плечами Жмых. — Мы нашли, того, кто тебе нужен. Но за просто так тебе о нём не расскажем.
— То есть, — удивился я и указал на Бугра, — спасение твоего товарища — это «просто так»?
— Это недостаточная цена за опасную информацию, — покачал головой Жмых и прищурился, зловеще скорчив рожу: — А наёмник, которого ты ищешь, о-о-очень опасен.
Через пол часа мы всей толпой, вместе с приехавшим Холмовым, загрузились в наше заводное механическое авто.
Инспектор, как появился, рассказал нам, что задержанных вчера «всенародовольцев» рассортировали по принципу причастности или нет к терактам. Тех, кто оказался замешан в нападениях, отправили в казематы дожидаться суда и следствия, а невиновных отпустили по домам. Отделались ребятки лишь лёгким испугом, слегка помятыми во время задержания боками да выговором с занесением в личное дело. То есть постановкой на учёт. Хотя, как по мне, так с недельку можно было бы их ещё в кутузке промурыжить для профилактики. И вообще, не удивлюсь, если и виновным приговор потом вынесут неадекватно щадящий.
Ещё Шарап Володович выяснил адрес Демьяна Останина. Парень-то из поместных дворян оказался. Так что присутствие моего знатного родственничка вполне кстати может оказаться.
Однако путь наш, несмотря на всю важность предстоящего, пока что лежал совсем в иную сторону.
Во-первых, я попросил орка на минутку зарулить в школу. Лавочку революционную там, ясное дело, прикрыли, запретив собрания. И пусть занятия шли своим чередом, зато в помещении теперь на постоянной основе дежурил жандармский наряд. А потому у меня имелся какой-никакой шанс отыскать свои пропавшие вещи.
А во-вторых, сразу после школы наметили мы посетить Коркинский угольный разрез. Туда, со слов Жмыха, принудительно отправили нескольких очень дорогих его гоблинскому сердцу и, главное, ни в чём не повинных дорогих соплеменников, просто оказавшихся в ненужное время в ненужном месте.
На их свободу и обещал ушлый гоблин обменять информацию о Вацлаве Шварце. Список, слава богу, совсем короткий — всего на три «подлежащих вызволению» лица — прилагался на грязноватом и недурно так измятом бумажном листке.
Эта странная сделка послужила темой для весьма оживлённых и даже жарких дебатов, мгновенно разгоревшихся между нами. Ротмистр и инспектор были против, Митиано поддерживал меня, и лишь барон Штольц, что было вполне естественно, воздержался от выражения собственных взглядов, заняв выжидательную нейтральную позицию.
Пехова не устраивала этическая сторона вопроса. А Холмова — практическая. Потому как я предложил ему по собственному примеру использовать служебное положение, забрав гоблинов с исправительных работ под предлогом их важности, как ценных свидетелей, для раскрытия преступления.
В основном, пришлось доказывать, что не сильно-то мы и грешим против истины. Ведь с помощью гоблинов мы действительно сможем найти Шварца. А тот несомненно являлся жестоким убийцей. Ну а на то, что эльф лишь косвенно относился к делу о «Крутоярском звере», которым я, увы, только и мог заниматься официально, можно закрыть глаза.
Зато инспектор может запросто притянуть эльфа к делу «всенародовольцев». Мерзавец ведь посещал собрание, да и Жилябина потом, убегая, прирезал. Это, конечно, не доказано ещё, но ведь у инспектора и у самого сомнений по данному поводу почти не имелось.
Надо отдать должное Жмыху. Тот едва услышал мои доводы, тут же сориентировался и уверенно заявил, что эльф стопудово во всём замешан, но подтвердить это могут лишь его друзья, отправленные на разрез.
Так что инспектора мы с грехом пополам уговорили, после чего ротмистр, заделавшийся в последнее время честью и совестью нашей компании, остался в «подавленном» меньшинстве. Опять насупился недовольно и сказал, что на разрез с нами не поедет, в городе подождёт. А после этого и барон надумал высказаться.
— Господа, — обратился он к нам, когда практически все споры были улажены, — я тут поразмыслил. Ежели вы теперь вознамерились отправиться на угольные копи, то меня там могут завернуть восвояси за неимением должного на то статуса. Не в повозке же мне вас дожидаться. Посему я, пожалуй, тоже пока от путешествия откажусь, но уж после, с вашего позволения, к обществу присоединюсь. Заодно сменю гардероб. Вижу, вы все взамен мундирам предпочли цивильное. Поди что и я успею пока переоблачиться к вашему возвращению.
Вот и отправились мы по делам лишь после того, как развезли ротмистра и барона по домам, договорившись позже встретиться с ними в «Газаговом стане». Чтобы и пообедать, и дальнейшие планы обсудить одновременно.
К школе мы подъехали во время перемены. И, надо сказать, местные дети вели себя точно так же, как и в моём родном мире: с шумом-гамом бешеными тараканами носились по длинным коридорам, торопясь выплеснуть энергию, накопившуюся за время урока. Едва не сшибли меня с ног и не затоптали, пока добирался до учительской. Жандарм на входе сказал, что именно там на одном из столов свалены в кучу все вещи, найденные и подобранные после вчерашней заварушки. Видать, не только я пребывал в убытке, другим тоже досталось.
— Ах, сударь, снова вы! — сердитый возглас заставил меня замереть на пороге перед резко раскрывшейся дверью. — Преследовать меня изволите?!
Я чуть было лоб в лоб не столкнулся с Реджиной Тухваталиной, выходящей из учительской.
— Нет, и не думал, — удивлённо проблеял я. — Даже не предполагал, что вы тут работаете.
— Понятное дело, — девушка осталась стоять в дверях, преградив мне путь, — считаете, что женщинам дозволительно работать лишь прачками да посудомойками?!
— С чего вы взяли? И в мыслях не имел.
Но Реджину мои оправдания не устроили.
— Или, если достаток позволяет, должно им лишь дома сидеть да с детьми нянчиться? — продолжила она наезжать на меня, недобро улыбаясь. — Женщина по-вашему не человек?
— Да не думал я ничего подобного, — я даже слегка попятился. Показалось, что эта фурия мне сейчас когтями в рожу вцепится. Вид у неё, по крайней мере, именно такой был. — Я за равноправие. В моём мире женщины вообще работают, кем хотят. Хоть учителем, хоть полицейским, хоть шпалоукладчиком. Да хоть вообще космонавтом.
— Кто такие космонавты? — мне повезло, опасность миновала. Незнакомое слово заставило девушку чуть снизить обороты и проявить любопытство. Впрочем, тон был по-прежнему суров. — В вашем мире? Так вы иномирец? Надо же, и уже на службе у сатрапии, — с упрёком закончила она.
— Да, на службе, — я даже немного обиделся. — Ищу всяких убийц. И не только. Вашего брата вот тоже разыскивать буду. Не объявлялся он?
— Нет, — качнула она головой, слегка переменившись в лице.
— Жаль. Мы постараемся его найти. И, как-нибудь после, обещаю рассказать вам про космонавтов. А пока не могли бы вы меня пропустить? Я тут вчера потерял кое-что.
Я протиснулся мимо девушки в учительскую.
— Ну да, наслышана о ваших давешних «подвигах», — прилетело мне уже в спину, но я сделал вид, что не услышал злого подкола.
Странно, но меня почему-то волновало её отношение ко мне. Вот казалось бы, ну не нравлюсь я ей, и чёрт с ним. Подумаешь. Да я тут при желании кого угодно в постель затащить могу, пока побочка от попаданства действует.
А может, меня как раз и задевала такая её вроде бы неправильная реакция? Почему это с ней мои иномирские флюиды не работают? Или их воздействие на местных особ противоположного пола начинает уже ослабевать? А вдруг и способности медиума заодно пропадут? Возможно, причина моего беспокойства как раз в этом, а не в девушке?
Или всё же в ней самой? Что если зацепила она меня чем-то, не подвластным логике и разуму? Может, как там лирики всякие говорят, задела струны души?
Да ну, на! Вот оно мне надо? После развода я до сих пор как-то не был настроен не то что на серьёзные, но просто даже на отношения. Так что лучше эту Тухваталину сторонкой обходить.
Часы я, разумеется, среди найденных вещей не обнаружил. Даже если и не специально их у меня подрезали, то тот, кто нашёл ценный девайс, запросто мог его и прикарманить. Наверняка этот подарок княгини стоил куда больше моего месячного жалования.
Зато котелок свой нашёл. Правда, вид бедная шляпа имела такой, будто по ней рота солдат промаршировала. Такое непотребство в порядок привести — по-моему, проще выбросить и новую шляпу купить.
Коркинский угольный разрез особо меня не впечатлил. Если в моём мире глубина котлована достигала пятисот метров, а диаметр превышал три с половиной километра, то угольные копи, как их здесь называли, были меньше раз в пять. Ну и добывали каменный уголь хоть и всё тем же открытым способом, но ковырялись вручную, почти без применения какой-либо техники.
Вкалывали здесь, как я понял, в основном заключённые. Очень много заключённых. Где для этого набирали такую прорву народу, для меня оставалось загадкой до тех пор, пока один из встретивших нас на въезде охранников не разъяснил по пути к местному начальству, что герцог договорился с сопредельными государствами и «за копеечку малую» оформлял на копи импортных зэков.
Только вот кто кому за это платил, я так и не понял. То ли герцог за практически халявные рабочие руки, то ли соседние правители за возможность легко отделаться от нежелательных элементов. Отправил на копи и забыл. Ведь вероятность выбраться отсюда по истечению срока ничтожно мала. Работы-то тяжёлые. Несколько лет, что киркой махать, что тачки взад-вперёд таскать, да ещё и впроголодь наверняка — тут никакого здоровья не хватит.
Машину мы снаружи за забором оставили и до здания управления, что практически на самом краю разреза стояло, топали пешком. Впереди охранник, за ним я, а следом уже гуськом Холмов, Митиано и гоблины. Потому как извилистый лабиринт из колючей проволоки, по которому нас вели, оказался довольно узким и для разгуливания толпой совсем не предназначенным. Даже по двое не пройти, только по одному.
Охранник постоянно оглядывался, словно пересчитывая нас. И особо недоверчиво на гоблинов зыркал. Оно и понятно, такие бандитские рожи никакой даже самой приличной одеждой не замаскируешь. Тем более костюмы на этой троице выглядели словно взятые с чужого плеча. Мелкаш пиджак размеров на пару больше нужного напялил. И, видимо, чтобы это не сильно бросалось в глаза, чего-то напихал под одежду. В результате походил на огородное пугало.
А на Бугре, наоборот, тесная одежда трещала по швам и грозила порваться от любого неосторожного движения.
Жмыху пиджак был хоть и впору, но шёл бедолаге, как корове седло. Слишком уж сутулился гоблинский главарь, от чего и выглядел совершенно несуразно.
Тупанул я. Нужно было замыкающим Митиано поставить, чтобы он приглядывал за этой хитрожопой троицей. Потому как, едва охранник завёл нас в здание управления и оставил дожидаться в приёмной, выяснилось, что Мелкаш куда-то успел свинтить.
Понятное дело, искать его никто не кинулся. Холмов, правда, хотел разборки затеять, да я его отговорил. Ну куда этот мелкий засранец денется? Вокруг столько колючей проволоки, что на сдаче её в металлолом можно целое состояние заработать. Никто его без нас с зоны не выпустит. Решил гадёныш здесь остаться, ну и хрен с ним. Нам главное вызволить наших протеже, согласно имеемому списку, и вытрясти потом взамен из Жмыха сведения о Вацлаве Шварце.
Шум поднимать нам вообще невыгодно было. И так затея весьма сомнительная. А узнают, про Мелкаша, и вовсе пошлют нас лесом.
Но, вопреки моим сомнениям, процесс вызволения узников прошёл без сучка, без задоринки. Нас с Холмовым запустили в кабинет начальника, а Жмыха с Бугром оставили в приёмной дожидаться. Я вообще не знаю, какого они с нами потащились на зону. Могли бы и в машине подождать.
В кабинете нас вполне радушно встретил лощёный розовощёкий толстяк в синем мундире с золотыми капитанскими погонами. Выслушав мою просьбу, он лишь мельком взглянул на составленный Холмовым запрос на выдачу заключённых вкупе со списком и, растянув откормленную ряшку в радостной улыбке, гордо заявил, что после усмирения бунта на копях царят тишь да гладь, а новых зэков, присланных заменить казнённых зачинщиков, уже нагнали даже с избытком. И потому ему плевать на потерю пары-тройки зеленомордых ублюдков. Тем более работники из этих замухрышек, один хрен, никакие. Да ещё и дохнут они как мухи, а жрать давать всё равно требуют. В общем, одни с ними расходы.
Благо дело, доставленная намедни партия арестантов на общие работы ещё не успела отправиться и пока что прозябала в каком-то инкубационном блоке. Так что нужных нам субъектов отыскали и привели довольно быстро.
Думается, немаловажную роль в сговорчивости сыграл увесистый кошелёк-мешочек, переданный мне Жмыхом ещё в приёмной и теперь с тихим звяканьем ловко перекочевавший в верхний ящик рабочего стола начальника копей.
Все трое прибывших под конвоем гоблинов оказались достаточно пожилыми мужчинами. Уж не знаю, какую ценность они представляли для Жмыха, но одно было ясно сразу: на зоне эти товарищи не выдержали бы и загнулись, наверное, в первые же дни.
Мне показалось, эти дедки до последнего не могли поверить, что мы забираем их с копей. Даже когда сам Жмых радостно полез с ними обниматься и растолковывать ситуацию, все трое пялились на него крайне недоверчиво.
— Мне кажется, — взял меня под локоток инспектор, когда мы уже собирались покинуть здание управления, — сейчас самое время вытребовать с вашего протеже нужную информацию. А то сейчас покинем территорию, и ему уже не будет нужды исполнять обещания. Потом ищи ветра в поле.
— И то верно, Шарап Володович, — кивнул я ему и подозвал главаря гоблинской шайки: — Ну что, Жмых, колись давай, где нам Шварца искать. Не расскажешь, останешься вместе со всеми тут.
— Ты что, дознатчик, — выпучил на меня шары гоблин. — не доверяешь мне? Будет тебе Шварц. Сегодня вечером и будет. Приходи к ржавой барже часикам к десяти, устрою я тебе встречу с эльфом в лучшем виде. Слово даю.
— К ржавой барже? — я слышал о таковой впервые.
Что за странный ориентир? Какие баржи могут быть на нашей городской речке, которую можно в любом месте в брод по пояс перейти? Хотя, помнится, родители рассказывали, что раньше река более полноводной была. И лишь когда город разросся и забор воды увеличился, обмелела сильно. Может, и здесь река вполне судоходна. Я же её только мельком видел, когда на второй день моего в этом мире пребывания комиссар Бронев меня в Селябу вёз.
— Я знаю это место, — уведомил меня Холмов, — провожу.
— Э, нет, — тут же воспротивился гоблин. — Никаких легавых. Других корешей можешь с собой прихватить, но не этого, ни орка своего, — Жмых указал на Митиано, — даже не вздумай приводить. И давайте уже валить отсюда, а то ишь вертухаи как зыркают. Не ровен час, передумают выпускать.
— Я сейчас и сам передумаю, — не понравились мне оговорки гоблина. — Что за условия такие?
— Ты не кипишуй, дознатчик, — хмуро заверил меня Жмых. — Место то не для чужих, там легавым делать неча. Я лишь для тебя исключение делаю в виду особого доверия.
— Ты же понимаешь, — подошедший орк положил руку на загривок слегка качнувшегося от такой тяжести Жмыху, — что в случае чего я тебя из-под земли достану?
Рядом с Митиано сутулый гоблин выглядел не то что мелким замухрышкой, но и вовсе щуплым карликом.
— Не пугай, — постарался сохранить лицо Жмых. — Слово сдержу, устрою встречу. Но ты на ней гость нежеланный.
— Да не очень-то и хотелось, — пожал плечами орк. — У меня и другие дела на вечер найдутся.
Гоблинов пришлось везти аж до «Слепой лошади». Мелкаш, кстати, обнаружился на выходе из управления копей. Как ни в чём не бывало, сидел на кортах, ковыряясь в носу да поплёвывая на деревянное крыльцо. Словно и не пропадал никуда. Это что ж за охрана такая на разрезе, что за одним вертлявым засранцем уследить не в состоянии? Как только у них ещё все зэки не разбежались?
Затем, как и договаривались, Митиано доставил нас в «Газагов стан». Ротмистр с бароном были уже там, так что обедали мы уже всей компанией. А вот после разбежались кто куда.
Холмов отправился в управление, а Митиано слинял без объяснений по каким-то своим делам, причём на машине. Так что мне с Пеховым и бароном Штольцем пришлось добираться до дома Демьяна Останина на извозчике.
Вкалывали здесь, как я понял, в основном заключённые. Очень много заключённых. Где для этого набирали такую прорву народу, для меня оставалось загадкой до тех пор, пока один из встретивших нас на въезде охранников не разъяснил по пути к местному начальству, что герцог договорился с сопредельными государствами и «за копеечку малую» оформлял на копи импортных зэков.
Только вот кто кому за это платил, я так и не понял. То ли герцог за практически халявные рабочие руки, то ли соседние правители за возможность легко отделаться от нежелательных элементов. Отправил на копи и забыл. Ведь вероятность выбраться отсюда по истечению срока ничтожно мала. Работы-то тяжёлые. Несколько лет, что киркой махать, что тачки взад-вперёд таскать, да ещё и впроголодь наверняка — тут никакого здоровья не хватит.
Машину мы снаружи за забором оставили и до здания управления, что практически на самом краю разреза стояло, топали пешком. Впереди охранник, за ним я, а следом уже гуськом Холмов, Митиано и гоблины. Потому как извилистый лабиринт из колючей проволоки, по которому нас вели, оказался довольно узким и для разгуливания толпой совсем не предназначенным. Даже по двое не пройти, только по одному.
Охранник постоянно оглядывался, словно пересчитывая нас. И особо недоверчиво на гоблинов зыркал. Оно и понятно, такие бандитские рожи никакой даже самой приличной одеждой не замаскируешь. Тем более костюмы на этой троице выглядели словно взятые с чужого плеча. Мелкаш пиджак размеров на пару больше нужного напялил. И, видимо, чтобы это не сильно бросалось в глаза, чего-то напихал под одежду. В результате походил на огородное пугало.
А на Бугре, наоборот, тесная одежда трещала по швам и грозила порваться от любого неосторожного движения.
Жмыху пиджак был хоть и впору, но шёл бедолаге, как корове седло. Слишком уж сутулился гоблинский главарь, от чего и выглядел совершенно несуразно.
Тупанул я. Нужно было замыкающим Митиано поставить, чтобы он приглядывал за этой хитрожопой троицей. Потому как, едва охранник завёл нас в здание управления и оставил дожидаться в приёмной, выяснилось, что Мелкаш куда-то успел свинтить.
Понятное дело, искать его никто не кинулся. Холмов, правда, хотел разборки затеять, да я его отговорил. Ну куда этот мелкий засранец денется? Вокруг столько колючей проволоки, что на сдаче её в металлолом можно целое состояние заработать. Никто его без нас с зоны не выпустит. Решил гадёныш здесь остаться, ну и хрен с ним. Нам главное вызволить наших протеже, согласно имеемому списку, и вытрясти потом взамен из Жмыха сведения о Вацлаве Шварце.
Шум поднимать нам вообще невыгодно было. И так затея весьма сомнительная. А узнают, про Мелкаша, и вовсе пошлют нас лесом.
Но, вопреки моим сомнениям, процесс вызволения узников прошёл без сучка, без задоринки. Нас с Холмовым запустили в кабинет начальника, а Жмыха с Бугром оставили в приёмной дожидаться. Я вообще не знаю, какого они с нами потащились на зону. Могли бы и в машине подождать.
В кабинете нас вполне радушно встретил лощёный розовощёкий толстяк в синем мундире с золотыми капитанскими погонами. Выслушав мою просьбу, он лишь мельком взглянул на составленный Холмовым запрос на выдачу заключённых вкупе со списком и, растянув откормленную ряшку в радостной улыбке, гордо заявил, что после усмирения бунта на копях царят тишь да гладь, а новых зэков, присланных заменить казнённых зачинщиков, уже нагнали даже с избытком. И потому ему плевать на потерю пары-тройки зеленомордых ублюдков. Тем более работники из этих замухрышек, один хрен, никакие. Да ещё и дохнут они как мухи, а жрать давать всё равно требуют. В общем, одни с ними расходы.
Благо дело, доставленная намедни партия арестантов на общие работы ещё не успела отправиться и пока что прозябала в каком-то инкубационном блоке. Так что нужных нам субъектов отыскали и привели довольно быстро.
Думается, немаловажную роль в сговорчивости сыграл увесистый кошелёк-мешочек, переданный мне Жмыхом ещё в приёмной и теперь с тихим звяканьем ловко перекочевавший в верхний ящик рабочего стола начальника копей.
Все трое прибывших под конвоем гоблинов оказались достаточно пожилыми мужчинами. Уж не знаю, какую ценность они представляли для Жмыха, но одно было ясно сразу: на зоне эти товарищи не выдержали бы и загнулись, наверное, в первые же дни.
Мне показалось, эти дедки до последнего не могли поверить, что мы забираем их с копей. Даже когда сам Жмых радостно полез с ними обниматься и растолковывать ситуацию, все трое пялились на него крайне недоверчиво.
— Мне кажется, — взял меня под локоток инспектор, когда мы уже собирались покинуть здание управления, — сейчас самое время вытребовать с вашего протеже нужную информацию. А то сейчас покинем территорию, и ему уже не будет нужды исполнять обещания. Потом ищи ветра в поле.
— И то верно, Шарап Володович, — кивнул я ему и подозвал главаря гоблинской шайки: — Ну что, Жмых, колись давай, где нам Шварца искать. Не расскажешь, останешься вместе со всеми тут.
— Ты что, дознатчик, — выпучил на меня шары гоблин. — не доверяешь мне? Будет тебе Шварц. Сегодня вечером и будет. Приходи к ржавой барже часикам к десяти, устрою я тебе встречу с эльфом в лучшем виде. Слово даю.
— К ржавой барже? — я слышал о таковой впервые.
Что за странный ориентир? Какие баржи могут быть на нашей городской речке, которую можно в любом месте в брод по пояс перейти? Хотя, помнится, родители рассказывали, что раньше река более полноводной была. И лишь когда город разросся и забор воды увеличился, обмелела сильно. Может, и здесь река вполне судоходна. Я же её только мельком видел, когда на второй день моего в этом мире пребывания комиссар Бронев меня в Селябу вёз.
— Я знаю это место, — уведомил меня Холмов, — провожу.
— Э, нет, — тут же воспротивился гоблин. — Никаких легавых. Других корешей можешь с собой прихватить, но не этого, ни орка своего, — Жмых указал на Митиано, — даже не вздумай приводить. И давайте уже валить отсюда, а то ишь вертухаи как зыркают. Не ровен час, передумают выпускать.
— Я сейчас и сам передумаю, — не понравились мне оговорки гоблина. — Что за условия такие?
— Ты не кипишуй, дознатчик, — хмуро заверил меня Жмых. — Место то не для чужих, там легавым делать неча. Я лишь для тебя исключение делаю в виду особого доверия.
— Ты же понимаешь, — подошедший орк положил руку на загривок слегка качнувшегося от такой тяжести Жмыху, — что в случае чего я тебя из-под земли достану?
Рядом с Митиано сутулый гоблин выглядел не то что мелким замухрышкой, но и вовсе щуплым карликом.
— Не пугай, — постарался сохранить лицо Жмых. — Слово сдержу, устрою встречу. Но ты на ней гость нежеланный.
— Да не очень-то и хотелось, — пожал плечами орк. — У меня и другие дела на вечер найдутся.
Гоблинов пришлось везти аж до «Слепой лошади». Мелкаш, кстати, обнаружился на выходе из управления копей. Как ни в чём не бывало, сидел на кортах, ковыряясь в носу да поплёвывая на деревянное крыльцо. Словно и не пропадал никуда. Это что ж за охрана такая на разрезе, что за одним вертлявым засранцем уследить не в состоянии? Как только у них ещё все зэки не разбежались?
Затем, как и договаривались, Митиано доставил нас в «Газагов стан». Ротмистр с бароном были уже там, так что обедали мы уже всей компанией. А вот после разбежались кто куда.
Холмов отправился в управление, а Митиано слинял без объяснений по каким-то своим делам, причём на машине. Так что мне с Пеховым и бароном Штольцем пришлось добираться до дома Демьяна Останина на извозчике.
Восполняю пробел. Окончание 11 главы, 12, 13, 14 и начало 15 главы:
Ехали поэтому непростительно долго, и Пехов успел даже за время пути поцапаться с моим вариативным родственничком. Они, оказывается, не так давно в одном полку служили, и ротмистр тогда едва не убил на дуэли какого-то сослуживца. За что и его, и еле оклемавшегося второго дуэлянта, турнули из армии к чёртовой матери. Единственное, обоим предложили выбор: полное разжалование либо переход на службу в жандармерию.
Вот теперь барон Штольц и высказался между делом по поводу того, что господа офицеры в полку до сих пор весьма нелестно отзываются о решении, принятом ротмистром. Уж лучше бы, как тот давешний его оппонент, в рядовые пошёл.
Вроде как, даже будучи разжалованным, куда разумнее было бы вновь начать службу с самого низшего чина. Мол, благодаря знаниям да навыкам, имелась реальная возможность достаточно быстро подняться по службе чуть ли не до прежнего уровня. А переход в жандармерию, хоть и с сохранением звания, как я понял, отчего-то воспринимался в армейской среде как поступок неприличный и достойный лишь пренебрежительного порицания.
Естественно, Пехов обиделся и заявил, что ему плевать на мнение барона и его приятелей. А честным и порядочным можно оставаться на любой службе.
Я уж думал, перепалка их сейчас новой дуэлью закончится, но барон сам спас положение, спустив всё на тормозах. Сказал, что вовсе не разделяет всеобщего мнения на сей счёт. Типа он верит, что Пехов свой род, не менее достойный, чем род Штольцев, ничем постыдным запятнать не посмеет. И вообще, считай барон как-то иначе, сроду бы в сей момент не решился отправиться с нами по сыскным делам. Даже извинился за то, что затронул столь щепетильную тему, не подумав.
Хотя мне показалось, что подколол Пехова он вполне намеренно. Вот только зачем это понадобилось, я так и не смог понять.
А барон, быстренько сменив тему, рассказал нам пару анекдотов на тему своих пылких и страстных вояжей по увеселительным заведениям, после чего опрометчиво поинтересовался успехами на личном фронте у подостывшего ротмистра. За что тут же и поплатился — уже слышанные мной ранее дифирамбы в адрес несравненной Анны Германовны бурным и непрекращаемым потоком полились в уши незадачливого барона.
Я отодвинулся от них подальше и отвернулся. Подумалось, что заранее стоит попросить друзей пристрелить меня, если я вдруг так же начну фонтанировать эпитетами в превосходной степени, скажем, по отношению к той же самой Реджине. Или ещё кому-то. Но, скорее всего, к Реджине. Уж слишком часто мысли мои исподволь возвращались к этой гордячке, вытягивая из памяти её очаровательный и притягательный образ.
Наверное, стоило бы с этим что-то поделать. Потому как я считаю, что как только женщина согласится сделать кого-либо счастливым, всё, её избранника уже ничто не спасёт. И мой неудачный брак тому примером. Нет уж, достаточно. Тем более, я не в курсе, как тут дело с разводами обстоят. Может, вовсе запрещены. Лучше уж выбить, так сказать, клин клином. Например, навестить княгиню. Всё равно ведь придётся ехать в Карабаш и беседовать с главой местного эльфийского клана.
Не уверен, что Рогов прав, считая эльфов причиной всех бед, но, как ни крути, Клариус со Шварцем однозначно к заговору отношение имеют. Клариус мёртв, а Шварца ещё не факт, что с помощью гоблинов выцепить получится. А значит придётся пойти иным путём, как когда-то завещал Ленин. Ведь наверняка глава клана сможет мне хоть что-нибудь да рассказать. Так почему бы заодно не встретиться с княгиней и не совместить полезное с другим полезным и к тому же приятным?
Размышления и влажные мои фантазии грубо прервал кучер, остановив экипаж и сообщив, что доставил нас по заказанному адресу. Приказали ему дожидаться, никуда не уезжая, и пообещали с лихвой вознаградить потом за долготерпение — проживало семейство Останиных, мягко говоря, на отшибе, и перспектива поиска здесь потом другого извозчика представлялась нам весьма сомнительной.
Особняк особо не впечатлял. Обычная двухэтажная деревянная постройка, хотя и превосходящая по размеру соседние строения, но особо больше ничем не выдающаяся. Разве что искусно вырезанные на калитке и больших въездных воротах фамильные гербы указывали на дворянское происхождение хозяев.
На наш стук ответили не сразу. Минут пять долбились в калитку, пока не явился и не пустил нас на двор забавный, почему-то совершенно безбородый дедок в овчинном жилете поверх длиннющей льняной рубахе, опоясанной кушаком. А главное, в широких портках, заправленных в самые натуральные валенки. И это в такую-то теплынь.
— Наше почтение, милостивые судари, — поклонился дед, сдёрнув с головы мягкий картуз и продемонстрировав нам слегка желтоватую, усеянную кучей родинок, морщинистую плешь в окружении венчика из редких седых волос. — Что барину доложить? Как представить? Отколь явились и для какой надобности?
— Скажи, — взял я на себя инициативу, — что прибыл коронный дознатчик. Статский советник Штольц с сопровождающими. Разговор у нас к барину серьёзный, отлагательств не терпящий.
— Уразумел, — снова поклонился плешивый старичок, видимо, состоявший при барине дворецким. — Обождать прошу, ваши милости. Сей момент доложу, что с утренним визитом важные господа прибыли.
— В смысле, с утренним? — удивлённо глянул я на товарищей после того, как дед, запихнув свой безжалостно смятый картуз под кушак и с кряхтением поднявшись по скрипучим ступеням высокого деревянного крыльца, скрылся в доме. — У них что, когда проснулся, тогда и утро?
— Это несколько устаревший термин, — благодушно пояснил барон. — Любой официальный визит вплоть до самого ужина считался до нынешних пор утренним.
— Извольте в дом, ваши милости, — распахнул входную дверь вернувшийся к нам дед. — Барин примет вас в каминной зале.
Мы поднялись на крыльцо.
— Судари, соблаговолите ваши шляпы и польта, — запустив нас в широкий коридор, дворецкий протянул к нам руки. Принял котелки с плащами и споро примостил их на витые рога изящной кованной стойки-вешалки. Надо же, как тут у них всё чинно. — Милости прошу. Сюда за мной извольте.
Дедок проводил нас в просторную комнату, где возле жарко растопленного камина, укрывшись снизу натянутым чуть ли не до груди пледом, восседал в кресле тучный пожилой мужчина в тёплом байковом, с атласными отворотами, домашнем халате пурпурного цвета. В руках господин, надо полагать, Останин держал раскрытую книгу солидной толщины.
Весьма впечатляющего вида товарищ, надо сказать. Длинные, до плеч, немного волнистые седые волосы. Впереди изрядная залысина, визуально делающая лоб значительно выше. Тёмные кустистые брови и пышные, частично побелевшие бакенбарды. Если бы не крупный мясистый нос, то из-за обвислых щёк и массивной нижней челюсти, заметно выдающейся вперёд, хозяин дома сильно походил бы на бульдога.
— Анатоль, как это понимать? — при виде нас мужчина нахмурился.
Он что, знаком с нашим бароном? А какого тогда тот ничего не сказал?
Хозяин дома отложил книгу на стоявший рядом журнальный столик, почти весь заставленный какими-то мелкими пузырьками и баночками. Как мне подумалось, с лечебными снадобьями. В центре столика, правда, возвышался хрустальный графинчик, на треть заполненный тёмно-рубиновой жидкостью, скорее всего, не имевшей к лекарствам никакого отношения. А пристроившаяся возле графина наполненная до краёв рюмка явно подтверждала мою теорию.
В голосе Останина чувствовалось удивление, смешанное с недовольством, а обращался он только к моему родственнику, на нас с Пеховым даже не глядя:
— Ты уж прости, что не встаю: подагра, зараза окаянная, уж который день продыху не даёт. Но не томи душу, разъясни, как сие возможно? За каким таким поганым интересом ты сменил службу и подался в сыскари?
— Ну что вы, Фрол Яковлевич, — широко улыбаясь, развёл руками барон, — и в мыслях не имел.
— А чего ж тогда дознатчиком представился?
— Так то не я, Фрол Яковлевич, — Анатоль указал на меня. — То мой вариативный родственник, иномирец Владислав Штольц, самим герцогом обласканный и в дело сыскное определённый. Явился он к вам по поводу расследования огромной важности. Так что не откажите в любезности выслушать.
— А вы с ним, стало быть, — прищурил один глаз Останин и немного нервно поправил еле выглядывающий из-под халата ворот сорочки, — прибыли в качестве подкрепления при атаке на бедного старика? Неужто провинился я в чём перед короной?
— Полно вам, Фрол Яковлевич, что вы всё о плохом? С чего ж вас кому атаковать? Вы в прошлом, без всяческих преувеличений, героический командир, а посему завсегда при почёте и уважении. А я даже не ведал, что к вам едем. Уж только у ворот и сообразил. Да вы не серчайте. Мы к вам, конечно, с расспросами, но исключительно с крайним почтением и благожелательностью.
— Ладно, убедил, успокоил старика, — кивнул Останин велеречивому барону, а я подумал, что не зря тот с нами напросился. Вон какая польза от Анатоля. Как быстро он с хозяином сладился.
— Но тогда, — продолжил Фрол Яковлевич, — не томи и поведай уже, какое дело пытаете, чего с меня мытаете*? Чем обязан?
(*мыто — взымаемая плата, пошлина за ввоз)
— Прежде позвольте представить вам ещё одного моего спутника, — барон указал на ротмистра. — Баронет Пехов Илья Игоревич, тоже некогда служивший в нашем полку.
А Пехов-то, оказывается, баронет. Не знал. Тот скромно умалчивал сей факт. Штольц вот тоже сейчас разумно умолчал о службе ротмистра в жандармерии. Похоже, и старик не сильно жаловал правоохранительные органы.
— Что ж, — Останин кивнул ротмистру, — моё почтение, Илья Игоревич. Раз уж вы у нас служили, так думаю, мне представляться необходимости и не имеется?
— Так точно, ваше высокоблагородие, — кивнув, щёлкнул каблуками Пехов, вытянувшись при этом чуть ли не в струнку. — Премного наслышан о ваших подвигах.
— Да какие уж подвиги, — отмахнулся Останин, будто от какой неоправданной похвалы, хотя сам и разулыбался довольно. — Так с чем пожаловали, господа? Что за дело?
— Плохое дело, Фрол Яковлевич, — вновь вступил в беседу я. — Дело мы расследуем «Крутоярского зверя». Слыхали поди о таком?
— Как же, доводилось, слыхивал и неоднократно, — кивнул Останин. — Да токмо я то тут каким боком?
— С недавних пор убийца перебрался к вам сюда. И уже успел отметиться. Вот и хотим мы побеседовать с Демьяном Останиным. Он ведь вам сыном приходится, не так ли?
— Истинно, так. Неужто шельмец мой как-то замешан? — округлил глаза Фрол Яковлевич.
— Надеюсь, что нет, — поспешил я его успокоить. — Но дело в том, что вывести на убийцу нас может одна девушка, с которой имел близкие отношения приятель Демьяна. Тухваталин Валентин. Не знаете такого?
— Не знаком, — мотнул головой Останин.
Чёрт, как же тут жарко натоплено! С удовольствием снял бы сюртук, но его даже расстегнуть нельзя. Мой бронежилет в таком непотребном виде, что демонстрировать его кому бы то ни было — только позориться.
— Он с вашим сыном посещал тайное общество «Всенародная воля». Что, кстати, тоже не очень хорошо, потому как выявлена причастность общества к революционной деятельности.
— В бунтари, что ли, подался? — поднял брови Фрол Яковлевич, но вопреки моим ожиданиям, не выразил ни гнева, ни даже неудовольствия по данному поводу. — Ну так то для молодости обычное дело. Не могут юнцы не бунтовать. Сие в них природой заложено.
— Вот как? — удивился я.
— Несомненно, — заверил меня Останин. — Как взрослеющие волки стремятся они загрызть былого вожака и занять место оного. Как свежая лесная поросль пробиваются и проламываются они к солнцу сквозь ветви старых деревьев, стремясь перерасти, превзойти их, да укрепиться корневищами на превратившихся в прах, поверженных трухлявых стволах. А наше стариковское дело отойти в сторонку и не мешать им творить историю. Ибо без того не будет мир меняться, а то не есть хорошо. Кабы не нынешние вольности, я бы ещё лет с десяток тому вас, господ из сыска, и на порог не пустил бы, да и разговаривать не стал бы, слуг изъясняться послав. А нынче времена иные, поменялось всё. Нынче на благородство иначе смотрят, иначе и о долге пекутся...
— Да вы прямо философ, — немного скептически покивал я.
— А вы, голубчик, губу-то не топырьте, — усмехнулся Останин. — Поживёте с моё, ещё и не так размышлять станете. Это в молодости вы все гоношитесь, суетитесь-носитесь, о смысле бытия не задумываясь. А в старости самое время мозгами пораскинуть, пока они совсем не усохли. Тем паче, что с нашими болячками уже и не побегаешь особо.
Фрол Яковлевич подхватил со столика рюмку и уж было собрался замахнуть её, да вспомнил про приличия:
— Господа, а не желаете ли присоединиться? Отведайте наливочки ягодной. Оную Егорка мой отменно производит. Не наливочка, а наинатуральнейшая амброзия. Егорка! — громко позвал он тут же явившегося дворецкого, — подай господам по лафитнику. Угости их своей наливочкой.
Отказываться от угощения мы не стали. От такой дозы трезвости не потерять, а вот хозяина дома грех не уважить да не задобрить.
— Фрол Яковлевич, — опрокинув рюмочку и довольно причмокнув, поскольку и впрямь была недурна «наливочка», я вновь насел на Останина, — скажите, как бы нам потолковать с вашим сыном? Валентин Тухваталин пропал, а Демьян возможно осведомлён, где тот может скрываться?
— Доносить сыну на кого бы то ни было не позволю! — встрепенулся его высокоблагородие.
— Да при чём тут доносить? — удивлённо возмутился я. — Мы считаем, что парню угрожает опасность, хотим найти. Сестра о нём сильно беспокоится. А претензий у нас к нему нет, как и к сыну вашему, потому как к терактам они отношения не имеют.
— Это верно? — взглянул Останин на барона, а тот утвердительно кивнул. — Хорошо. Да только сына тут тоже нет. И я не ведаю, где он может быть. Ушёл два дня как уже да не соизволил доложить, куда и на сколь долго.
— Может, Егорка ваш в курсе? — с надеждой спросил я, но в ответ поймал хмурый взгляд хозяина.
— Кому Егорка, а кому, милсдарь, и Егор Кузьмич! Вы не смотрите, что он перед вами шапку ломает. Он ещё ординарцем у меня служил и до сих подле. Я ему за службу верную деревеньку на вотчине своей отписал. Так что Егор Кузьмич какой-никакой, а помещик с неплохим доходом. А поклоны бьёт по привычке извечной, к делу касательства не имеющей.
— Вы уж простите, не знал, — развёл я руками. — Если бы вы сразу в известность поставили, я бы такой оплошности не допустил.
— Ладно, пустое, — вздохнул Останин и позвал своего бывшего ординарца: — Егорка, ступай сюда. Скажи мне голубчик, не сказывал ли тебе Демьян, куда стопы обратил да где и зачем схорониться надумал? Да говори честно, дело серьёзное. Не вздумай утаить чего. Я то знаю, что ты ему завсегда вместо мамок-нянек да из души в душу. Не мог он тебе не сообщить.
— Не мог, — согласился старик. — Да наказывал, чтоб я не проболтался кому.
— Егор Кузьмич, — подступил к дворецкому барон, — мы будем вам очень признательны за сведения. Наше незнание, как и излишнее промедление может сказаться на безопасности и Демьяна, и других неповинных людей. В ваших силах им помочь. А мы уж Демьяна в обиду не дадим, от кого бы тот ни скрывался.
Дед немного помялся, что-то кумекая себе на уме, послушал ещё наши поочерёдные увещания, после чего всё-таки признался:
— К тётке Демьянка рванул. Напуган чем-то был. Даже мне не объяснился, ну да я его наскрозь вижу. Как есть, напуган.
— А тётка у нас где? — повернулся я к Останину.
Но Егор Кузьмич опередил:
— В Карабаше тётка евоная. Там Демьянку ищите.
Вот как! Стало быть, Останины родственники княгине. Не иначе, сама судьба меня в Карабаш направляла.
Что ж, завтра же с утра туда и отправлюсь. Сегодня, увы, уже не было смысла куда-то ехать. Не на извозчике же. Мы тогда до вечера обернуться точно не успеем. А прощёлкать обещанную гоблином встречу со Шварцем я себе позволить ну никак не мог.
Вот теперь барон Штольц и высказался между делом по поводу того, что господа офицеры в полку до сих пор весьма нелестно отзываются о решении, принятом ротмистром. Уж лучше бы, как тот давешний его оппонент, в рядовые пошёл.
Вроде как, даже будучи разжалованным, куда разумнее было бы вновь начать службу с самого низшего чина. Мол, благодаря знаниям да навыкам, имелась реальная возможность достаточно быстро подняться по службе чуть ли не до прежнего уровня. А переход в жандармерию, хоть и с сохранением звания, как я понял, отчего-то воспринимался в армейской среде как поступок неприличный и достойный лишь пренебрежительного порицания.
Естественно, Пехов обиделся и заявил, что ему плевать на мнение барона и его приятелей. А честным и порядочным можно оставаться на любой службе.
Я уж думал, перепалка их сейчас новой дуэлью закончится, но барон сам спас положение, спустив всё на тормозах. Сказал, что вовсе не разделяет всеобщего мнения на сей счёт. Типа он верит, что Пехов свой род, не менее достойный, чем род Штольцев, ничем постыдным запятнать не посмеет. И вообще, считай барон как-то иначе, сроду бы в сей момент не решился отправиться с нами по сыскным делам. Даже извинился за то, что затронул столь щепетильную тему, не подумав.
Хотя мне показалось, что подколол Пехова он вполне намеренно. Вот только зачем это понадобилось, я так и не смог понять.
А барон, быстренько сменив тему, рассказал нам пару анекдотов на тему своих пылких и страстных вояжей по увеселительным заведениям, после чего опрометчиво поинтересовался успехами на личном фронте у подостывшего ротмистра. За что тут же и поплатился — уже слышанные мной ранее дифирамбы в адрес несравненной Анны Германовны бурным и непрекращаемым потоком полились в уши незадачливого барона.
Я отодвинулся от них подальше и отвернулся. Подумалось, что заранее стоит попросить друзей пристрелить меня, если я вдруг так же начну фонтанировать эпитетами в превосходной степени, скажем, по отношению к той же самой Реджине. Или ещё кому-то. Но, скорее всего, к Реджине. Уж слишком часто мысли мои исподволь возвращались к этой гордячке, вытягивая из памяти её очаровательный и притягательный образ.
Наверное, стоило бы с этим что-то поделать. Потому как я считаю, что как только женщина согласится сделать кого-либо счастливым, всё, её избранника уже ничто не спасёт. И мой неудачный брак тому примером. Нет уж, достаточно. Тем более, я не в курсе, как тут дело с разводами обстоят. Может, вовсе запрещены. Лучше уж выбить, так сказать, клин клином. Например, навестить княгиню. Всё равно ведь придётся ехать в Карабаш и беседовать с главой местного эльфийского клана.
Не уверен, что Рогов прав, считая эльфов причиной всех бед, но, как ни крути, Клариус со Шварцем однозначно к заговору отношение имеют. Клариус мёртв, а Шварца ещё не факт, что с помощью гоблинов выцепить получится. А значит придётся пойти иным путём, как когда-то завещал Ленин. Ведь наверняка глава клана сможет мне хоть что-нибудь да рассказать. Так почему бы заодно не встретиться с княгиней и не совместить полезное с другим полезным и к тому же приятным?
Размышления и влажные мои фантазии грубо прервал кучер, остановив экипаж и сообщив, что доставил нас по заказанному адресу. Приказали ему дожидаться, никуда не уезжая, и пообещали с лихвой вознаградить потом за долготерпение — проживало семейство Останиных, мягко говоря, на отшибе, и перспектива поиска здесь потом другого извозчика представлялась нам весьма сомнительной.
Особняк особо не впечатлял. Обычная двухэтажная деревянная постройка, хотя и превосходящая по размеру соседние строения, но особо больше ничем не выдающаяся. Разве что искусно вырезанные на калитке и больших въездных воротах фамильные гербы указывали на дворянское происхождение хозяев.
На наш стук ответили не сразу. Минут пять долбились в калитку, пока не явился и не пустил нас на двор забавный, почему-то совершенно безбородый дедок в овчинном жилете поверх длиннющей льняной рубахе, опоясанной кушаком. А главное, в широких портках, заправленных в самые натуральные валенки. И это в такую-то теплынь.
— Наше почтение, милостивые судари, — поклонился дед, сдёрнув с головы мягкий картуз и продемонстрировав нам слегка желтоватую, усеянную кучей родинок, морщинистую плешь в окружении венчика из редких седых волос. — Что барину доложить? Как представить? Отколь явились и для какой надобности?
— Скажи, — взял я на себя инициативу, — что прибыл коронный дознатчик. Статский советник Штольц с сопровождающими. Разговор у нас к барину серьёзный, отлагательств не терпящий.
— Уразумел, — снова поклонился плешивый старичок, видимо, состоявший при барине дворецким. — Обождать прошу, ваши милости. Сей момент доложу, что с утренним визитом важные господа прибыли.
— В смысле, с утренним? — удивлённо глянул я на товарищей после того, как дед, запихнув свой безжалостно смятый картуз под кушак и с кряхтением поднявшись по скрипучим ступеням высокого деревянного крыльца, скрылся в доме. — У них что, когда проснулся, тогда и утро?
— Это несколько устаревший термин, — благодушно пояснил барон. — Любой официальный визит вплоть до самого ужина считался до нынешних пор утренним.
— Извольте в дом, ваши милости, — распахнул входную дверь вернувшийся к нам дед. — Барин примет вас в каминной зале.
Мы поднялись на крыльцо.
— Судари, соблаговолите ваши шляпы и польта, — запустив нас в широкий коридор, дворецкий протянул к нам руки. Принял котелки с плащами и споро примостил их на витые рога изящной кованной стойки-вешалки. Надо же, как тут у них всё чинно. — Милости прошу. Сюда за мной извольте.
Дедок проводил нас в просторную комнату, где возле жарко растопленного камина, укрывшись снизу натянутым чуть ли не до груди пледом, восседал в кресле тучный пожилой мужчина в тёплом байковом, с атласными отворотами, домашнем халате пурпурного цвета. В руках господин, надо полагать, Останин держал раскрытую книгу солидной толщины.
Весьма впечатляющего вида товарищ, надо сказать. Длинные, до плеч, немного волнистые седые волосы. Впереди изрядная залысина, визуально делающая лоб значительно выше. Тёмные кустистые брови и пышные, частично побелевшие бакенбарды. Если бы не крупный мясистый нос, то из-за обвислых щёк и массивной нижней челюсти, заметно выдающейся вперёд, хозяин дома сильно походил бы на бульдога.
— Анатоль, как это понимать? — при виде нас мужчина нахмурился.
Он что, знаком с нашим бароном? А какого тогда тот ничего не сказал?
Хозяин дома отложил книгу на стоявший рядом журнальный столик, почти весь заставленный какими-то мелкими пузырьками и баночками. Как мне подумалось, с лечебными снадобьями. В центре столика, правда, возвышался хрустальный графинчик, на треть заполненный тёмно-рубиновой жидкостью, скорее всего, не имевшей к лекарствам никакого отношения. А пристроившаяся возле графина наполненная до краёв рюмка явно подтверждала мою теорию.
В голосе Останина чувствовалось удивление, смешанное с недовольством, а обращался он только к моему родственнику, на нас с Пеховым даже не глядя:
— Ты уж прости, что не встаю: подагра, зараза окаянная, уж который день продыху не даёт. Но не томи душу, разъясни, как сие возможно? За каким таким поганым интересом ты сменил службу и подался в сыскари?
— Ну что вы, Фрол Яковлевич, — широко улыбаясь, развёл руками барон, — и в мыслях не имел.
— А чего ж тогда дознатчиком представился?
— Так то не я, Фрол Яковлевич, — Анатоль указал на меня. — То мой вариативный родственник, иномирец Владислав Штольц, самим герцогом обласканный и в дело сыскное определённый. Явился он к вам по поводу расследования огромной важности. Так что не откажите в любезности выслушать.
— А вы с ним, стало быть, — прищурил один глаз Останин и немного нервно поправил еле выглядывающий из-под халата ворот сорочки, — прибыли в качестве подкрепления при атаке на бедного старика? Неужто провинился я в чём перед короной?
— Полно вам, Фрол Яковлевич, что вы всё о плохом? С чего ж вас кому атаковать? Вы в прошлом, без всяческих преувеличений, героический командир, а посему завсегда при почёте и уважении. А я даже не ведал, что к вам едем. Уж только у ворот и сообразил. Да вы не серчайте. Мы к вам, конечно, с расспросами, но исключительно с крайним почтением и благожелательностью.
— Ладно, убедил, успокоил старика, — кивнул Останин велеречивому барону, а я подумал, что не зря тот с нами напросился. Вон какая польза от Анатоля. Как быстро он с хозяином сладился.
— Но тогда, — продолжил Фрол Яковлевич, — не томи и поведай уже, какое дело пытаете, чего с меня мытаете*? Чем обязан?
(*мыто — взымаемая плата, пошлина за ввоз)
— Прежде позвольте представить вам ещё одного моего спутника, — барон указал на ротмистра. — Баронет Пехов Илья Игоревич, тоже некогда служивший в нашем полку.
А Пехов-то, оказывается, баронет. Не знал. Тот скромно умалчивал сей факт. Штольц вот тоже сейчас разумно умолчал о службе ротмистра в жандармерии. Похоже, и старик не сильно жаловал правоохранительные органы.
— Что ж, — Останин кивнул ротмистру, — моё почтение, Илья Игоревич. Раз уж вы у нас служили, так думаю, мне представляться необходимости и не имеется?
— Так точно, ваше высокоблагородие, — кивнув, щёлкнул каблуками Пехов, вытянувшись при этом чуть ли не в струнку. — Премного наслышан о ваших подвигах.
— Да какие уж подвиги, — отмахнулся Останин, будто от какой неоправданной похвалы, хотя сам и разулыбался довольно. — Так с чем пожаловали, господа? Что за дело?
— Плохое дело, Фрол Яковлевич, — вновь вступил в беседу я. — Дело мы расследуем «Крутоярского зверя». Слыхали поди о таком?
— Как же, доводилось, слыхивал и неоднократно, — кивнул Останин. — Да токмо я то тут каким боком?
— С недавних пор убийца перебрался к вам сюда. И уже успел отметиться. Вот и хотим мы побеседовать с Демьяном Останиным. Он ведь вам сыном приходится, не так ли?
— Истинно, так. Неужто шельмец мой как-то замешан? — округлил глаза Фрол Яковлевич.
— Надеюсь, что нет, — поспешил я его успокоить. — Но дело в том, что вывести на убийцу нас может одна девушка, с которой имел близкие отношения приятель Демьяна. Тухваталин Валентин. Не знаете такого?
— Не знаком, — мотнул головой Останин.
Чёрт, как же тут жарко натоплено! С удовольствием снял бы сюртук, но его даже расстегнуть нельзя. Мой бронежилет в таком непотребном виде, что демонстрировать его кому бы то ни было — только позориться.
— Он с вашим сыном посещал тайное общество «Всенародная воля». Что, кстати, тоже не очень хорошо, потому как выявлена причастность общества к революционной деятельности.
— В бунтари, что ли, подался? — поднял брови Фрол Яковлевич, но вопреки моим ожиданиям, не выразил ни гнева, ни даже неудовольствия по данному поводу. — Ну так то для молодости обычное дело. Не могут юнцы не бунтовать. Сие в них природой заложено.
— Вот как? — удивился я.
— Несомненно, — заверил меня Останин. — Как взрослеющие волки стремятся они загрызть былого вожака и занять место оного. Как свежая лесная поросль пробиваются и проламываются они к солнцу сквозь ветви старых деревьев, стремясь перерасти, превзойти их, да укрепиться корневищами на превратившихся в прах, поверженных трухлявых стволах. А наше стариковское дело отойти в сторонку и не мешать им творить историю. Ибо без того не будет мир меняться, а то не есть хорошо. Кабы не нынешние вольности, я бы ещё лет с десяток тому вас, господ из сыска, и на порог не пустил бы, да и разговаривать не стал бы, слуг изъясняться послав. А нынче времена иные, поменялось всё. Нынче на благородство иначе смотрят, иначе и о долге пекутся...
— Да вы прямо философ, — немного скептически покивал я.
— А вы, голубчик, губу-то не топырьте, — усмехнулся Останин. — Поживёте с моё, ещё и не так размышлять станете. Это в молодости вы все гоношитесь, суетитесь-носитесь, о смысле бытия не задумываясь. А в старости самое время мозгами пораскинуть, пока они совсем не усохли. Тем паче, что с нашими болячками уже и не побегаешь особо.
Фрол Яковлевич подхватил со столика рюмку и уж было собрался замахнуть её, да вспомнил про приличия:
— Господа, а не желаете ли присоединиться? Отведайте наливочки ягодной. Оную Егорка мой отменно производит. Не наливочка, а наинатуральнейшая амброзия. Егорка! — громко позвал он тут же явившегося дворецкого, — подай господам по лафитнику. Угости их своей наливочкой.
Отказываться от угощения мы не стали. От такой дозы трезвости не потерять, а вот хозяина дома грех не уважить да не задобрить.
— Фрол Яковлевич, — опрокинув рюмочку и довольно причмокнув, поскольку и впрямь была недурна «наливочка», я вновь насел на Останина, — скажите, как бы нам потолковать с вашим сыном? Валентин Тухваталин пропал, а Демьян возможно осведомлён, где тот может скрываться?
— Доносить сыну на кого бы то ни было не позволю! — встрепенулся его высокоблагородие.
— Да при чём тут доносить? — удивлённо возмутился я. — Мы считаем, что парню угрожает опасность, хотим найти. Сестра о нём сильно беспокоится. А претензий у нас к нему нет, как и к сыну вашему, потому как к терактам они отношения не имеют.
— Это верно? — взглянул Останин на барона, а тот утвердительно кивнул. — Хорошо. Да только сына тут тоже нет. И я не ведаю, где он может быть. Ушёл два дня как уже да не соизволил доложить, куда и на сколь долго.
— Может, Егорка ваш в курсе? — с надеждой спросил я, но в ответ поймал хмурый взгляд хозяина.
— Кому Егорка, а кому, милсдарь, и Егор Кузьмич! Вы не смотрите, что он перед вами шапку ломает. Он ещё ординарцем у меня служил и до сих подле. Я ему за службу верную деревеньку на вотчине своей отписал. Так что Егор Кузьмич какой-никакой, а помещик с неплохим доходом. А поклоны бьёт по привычке извечной, к делу касательства не имеющей.
— Вы уж простите, не знал, — развёл я руками. — Если бы вы сразу в известность поставили, я бы такой оплошности не допустил.
— Ладно, пустое, — вздохнул Останин и позвал своего бывшего ординарца: — Егорка, ступай сюда. Скажи мне голубчик, не сказывал ли тебе Демьян, куда стопы обратил да где и зачем схорониться надумал? Да говори честно, дело серьёзное. Не вздумай утаить чего. Я то знаю, что ты ему завсегда вместо мамок-нянек да из души в душу. Не мог он тебе не сообщить.
— Не мог, — согласился старик. — Да наказывал, чтоб я не проболтался кому.
— Егор Кузьмич, — подступил к дворецкому барон, — мы будем вам очень признательны за сведения. Наше незнание, как и излишнее промедление может сказаться на безопасности и Демьяна, и других неповинных людей. В ваших силах им помочь. А мы уж Демьяна в обиду не дадим, от кого бы тот ни скрывался.
Дед немного помялся, что-то кумекая себе на уме, послушал ещё наши поочерёдные увещания, после чего всё-таки признался:
— К тётке Демьянка рванул. Напуган чем-то был. Даже мне не объяснился, ну да я его наскрозь вижу. Как есть, напуган.
— А тётка у нас где? — повернулся я к Останину.
Но Егор Кузьмич опередил:
— В Карабаше тётка евоная. Там Демьянку ищите.
Вот как! Стало быть, Останины родственники княгине. Не иначе, сама судьба меня в Карабаш направляла.
Что ж, завтра же с утра туда и отправлюсь. Сегодня, увы, уже не было смысла куда-то ехать. Не на извозчике же. Мы тогда до вечера обернуться точно не успеем. А прощёлкать обещанную гоблином встречу со Шварцем я себе позволить ну никак не мог.
Ужинали по традиции в «Газаговом стане». Честно говоря, неплохо было бы эту традицию уже и отменить. Если так и дальше пойдёт, я скоро растолстею и стану совсем ленивым. Слишком уж калорийна местная стряпня, и слишком вкусна — совершенно невозможно отказать себе в удовольствии проглотить всё, что подали к столу, хоть тарелки вылизывай.
Неимоверным усилием воли пришлось ограничить себя и не объесться перед поездкой к барже.
А ещё пришлось отфутболивать нескольких газагов, видимо, завсегдатаев заведения. Они, видите ли, запомнили мои недавние вокальные потуги и теперь требовали продолжения банкета. Даже гитару мне принесли. Но, увы, мне как-то не до пения было. Ведь потребовалось, кроме всего прочего, переварить ещё и информацию, что вывалил на нас подоспевший к раннему ужину Холмов.
А вести инспектор привёз не радостные: пока мы ездили к Останину, на копях в Коркино случилась новая буза. Но на этот раз каторжники оказались вооружены ножами, парой «Громобоев» и гранатами, начинёнными пирогидритом. Так что зэкам удалось перебить часть охраны, прорвать заграждения и устроить массовый побег.
Гадать, откуда взялось на зоне оружие, даже не приходилось. Достаточно было вспомнить внезапно раздавшегося вширь Мелкаша, куда-то нагло слинявшего, пока мы беседовали с начальником копей. Сам пухляш-капитан, кстати, был убит заключёнными. Так что высокое начальство пока ещё не прознало о нашем посещении угольного разреза — некому доложить им было. Но, к гадалке не ходи, если или, вернее, когда данный факт всплывёт, не миновать нам с Холмовым камеры и кандалов.
Шарап Володович и сам это отлично понимал. Видно было, переживает мужик, что втянул я его в этот блуд. И вроде бы как признаться ему во всём до́лжно, да нельзя. Потому как, пока нас мурыжить будут, от всех дел отстранив, «Крутоярский Зверь» сбежит, в очередной раз избежав наказания.
А ведь мы, как Холмов сказал, уже ухватили этого змея за хвост, осталось лишь потянуть, да вытащить его на свет целиком. Добраться бы до Поли через её бывшего поклонника, а там и самого убийцу найти можно. А тут эдакий конфуз случился.
Да и с заговором против герцога, как мне казалось, мы тоже вот-вот должны были разобраться. И вывести на главного зачинщика мог нас только Шварц, с которым тоже очень хотелось по душам побеседовать.
Поэтому я и попросил Холмова не торопиться пока с докладом начальству, а подождать хотя бы денёк. Вот съездим сегодня к барже, а завтра в Карабаш, и там уже видно будет. Может и сдадимся на милость монарха, имея на руках хоть какой-то результат.
Вроде уговорил и даже успокоил малость. Но сам на встречу со Жмыхом отправился в полном раздрае. Этот сучонок использовал меня втёмную. Под предлогом вызволения стариков, я так полагаю, не способных самостоятельно сбежать во время бузы, засранец организовал доставку на копи оружия. И подставил меня по самое не хочу. Да и не только меня, тут всем на орехи прилетит.
Встречу гада, убью. Только пусть сначала на Шварца меня выведет. А обманет, попрошу орка вывернуть мерзавца перед смертью наизнанку. Два раза.
Только вот Митиано наш куда-то запропастился и до сих пор носа не казал, паразит.
А мне как-то даже неуютно от того было. Привык уже, что за спиной этот красномордый гигант маячит. Вроде к барже и с подкреплением в лице барона и ротмистра отправился, а всё равно что-то не то.
Холмов тоже рвался с нами поехать. Подозреваю, чтобы начистить гоблинам рыла. Но я его отговорил. Жмых, конечно, гадёныш ещё тот и веры ему особо нет, но раз уж мы договорились без инспектора к барже явиться, так тому и быть. Ни к чему ещё больше снижать шансы на встречу со Шварцем. Начнёт этот мудак Жмых выкобениваться, и уже точно пиши пропало, не расскажет, где можно эльфа найти.
Зато Холмов барону укорот вручил. Рогов, конечно, нас как Тузик грелку порвёт, если про то узнает, но, даст бог, всё тишком обойдётся. Зато, учитывая, что Пехов свой трофейный бандитский дротовик тоже с собой прихватил, мы теперь все втроём были вооружены и, благодаря гадкому настроению, очень опасны.
Место, куда доставил нас извозчик, если я правильно сориентировался, соответствовало в моём мире району бассейна на улице Российской. То есть совсем немного не доезжая до Ленинградского моста. Хотя какой мост? Им тут наверняка ещё и не пахнет. Его же у нас в годы войны построили, а в этом мире не то что второй, ещё даже первой мировой не было. И не факт, что будет.
К самой барже извозчик нас везти наотрез отказался, сославшись на неудобный спуск к реке. Но по его роже видно было, что причина в ином — не хотелось ему соваться в неблагополучный райончик.
Вполне нормальная, хоть и малость извилистая, дорога, ведущая вниз к реке, это моё предположение полностью подтвердило.
Жилых домов вдоль дороги не наблюдалось. Какие-то ангары да лабазы. Иногда вполне добротные постройки, хоть и заброшенные на вид, с каменными стенами и железными воротами. Но чаще всего деревянные развалюшки-сарайки с обветшавшими стенами и порой провалившимися крышами. Отовсюду веяло какой-то обречённостью.
Ещё и тишина стояла такая, будто вымерли все. Ни людских голосов, ни собачьего лая, ни даже пения птиц. Только наши шаги да редкие, непонятно откуда доносящиеся, вскрики ворон, заставляющие нервно вздрагивать и озираться по сторонам в поисках притаившейся в тёмных закутках неведомой опасности. Действовало весьма угнетающе на нервы. Так сильно, что пальцы, впившиеся в извлечённый из-под плаща и торопливо взведённый укорот, уже через минуту едва не сводило от напряжения.
Мой родственник барон тоже приготовил оружие. А ротмистр, шагающий впереди, так и вовсе поднял дротовик перед собой и непрестанно поводил стволом из стороны в сторону. Мне кажется, даже про раненную руку забыл. Брал на прицел узкие закоулки и зияющие чернотой провалы в стенах строений, что оказывались по мере продвижения ближе всего.
Вот где категорически не хватало орка. Даже скрывать не стану, будь он с нами, я бы нервничал не так сильно. Сам уж не рад был, что согласился выполнить условия гоблина. Да у меня даже колени дрожать начали. Вот будет позорище, если кто заметит. Странно, вроде уже в стольких передрягах побывал, а тут на тебе. И чего, спрашивается, постеснялся да не хряпнул для храбрости рюмашку, пока ужинали?
Однако спуск к реке прошёл без каких-либо неприятностей. Никто на нас не напал, хотя условия для засады, на мой взгляд, были идеальными.
Старая, чуть накренившаяся набок баржа с проеденными ржавчиной бортами и полуразрушенной надстройкой, лежала наискосок на обширном, поросшем невысокой травкой пустыре, что отделял заброшенные постройки от узкой песчаной полоски речного берега.
Приехали мы даже чуть раньше назначенного времени, но Жмых уже поджидал нас в компании своих приятелей. Мелкаш и Бугор без всяких сомнений. Эту разногабаритную троицу трудно не узнать даже издали. Тем более они так и не соизволили переодеться, до сих пор щеголяя всё в тех же комичных костюмах не по размеру.
— Честно говоря, — громко и зло обратился я к гоблинам ещё на подходе, — даже не думал, что вы явитесь. Жмых, ты подставил меня и использовал. Ведь это вы помогли устроить бунт?
— Что поделать, дознатчик, — флегматично пожал тот плечами, — мой народ мне дороже твоей репутации.
— Вот значит как?! И потому ты решил использовать меня втёмную?
— Неужто, — скривил рожу Жмых, — знай ты про всё, взялся бы нам помогать?
— Теперь точно не стал бы. Но давай к делу. Ты обещал вывести меня на Шварца. Где его искать?
— Моё слово — кремень, — нахмурился гоблин. — Пообещал, значит сведу вас. И нечего в меня своими стрелялками метить. Мне с вами воевать не резон. Других дел в достатке. Мелкаш, узнай, не привели ли господа за собой хвост.
Я думал, шустрый коротышка сейчас метнётся в ту сторону, откуда мы пришли. Но нет, никуда он не побежал. Сунул пальцы в рот и громко свистнул. Заливисто так.
Никогда не умел выдавать подобные трели. Мелодию тихонько понасвистывать — это ещё куда ни шло. Но вот так, чтобы аж птицы испуганно с крыш да деревьев повзлетали, увы, не научился. Сколько в детстве ещё пальцы в рот не пихал, одно невнятное шипение выходило. А потом и надобность в подобном умении как-то отпала.
Тут же раздалось сразу несколько ответных сигналов. Судя по всему, не подвело меня чутьё, наблюдали за нами. И наблюдателей, спрятавшихся среди построек, было много. Свист донёсся и с той улочки, по которой мы сюда шли, и с других, видимо, параллельных ей. Мне показалось, даже с баржи донёсся сигнал.
— Всё чисто, — осклабился Жмых, не дожидаясь доклада своего приятеля. — Давай, Мелкаш, зови эльфа.
Тот вновь засвистел. На этот раз как-то хитро́, переливисто, со сменой тонаций.
— Ну всё, — едва посвист Мелкаша оборвался, Жмых приподнял над головой котелок, типа прощаясь с нами, — я своё слово сдержал. Да ты не боись, дознатчик, Шварц тоже обещал лишь пару друзей с собой привести. Вы их ждите, а мы пошли.
Я от изумления ещё ничего ответить не успел, а гоблины уже развернулись и потопали прочь.
Вот как?! Я, если честно, рассчитывал на то, что Жмых просто выдаст какую-нибудь тайную «малину», где можно будет подловить эльфа. Вот туда я бы потом отправился полным составом, прихватив с собой и инспектора с орком, и, может даже, наряд жандармов в придачу. А этот гад Шварца прямо сюда позвал.
Останавливать гоблинов было бесполезно. Стрелять им вслед, как бы сильно мне не того хотелось, тоже. Тут уже не изменишь ничего, а если и изменишь, то вряд ли в лучшую сторону. Так что мы просто пялились в спины мелким паразитам, пока те не скрылись из глаз за одой из сараюшек.
— Вы уж простите, дорогой Влад, — вздохнул тяжело барон, — но я вынужден признать, в науке ведения переговоров вы отнюдь не преуспели. Напрасно вы доверились этому про́жиге. Гоблинам вообще не стоит верить, а данному субъекту и подавно.
— Но вы же, — вступился за меня ротмистр, — присутствовали при том, как заключался договор. Отчего же сразу не воспротивились.
— Так я и сейчас не противлюсь, — блеснул радостной белозубой улыбкой Анатоль и покрутил перед носом ротмистра укоротом. — Даже рад, что столь велика вероятность опробовать этого красавца в деле. Или вы решили, что я на попятную пойду? Неужто думаете, опасность меня страшит?
— К чему тогда ваши упрёки? — хмуро исподлобья глянул Пехов на барона.
— Помилуйте, мой друг, — пожал плечами Анатоль, — какие упрёки? Я лишь хочу сказать, что моему дорогому родственнику стоит более тщательно обговаривать условия заключаемых договоров. А то явится сюда ваш Шварц с целой армией, и останется нам лишь с честью пасть, продав свои жизни подороже. Но, уверен, даже тогда потеха выйдет знатная.
— Да какая уж в том потеха? — ещё больше нахмурился ротмистр, явно не окрылённый подобными перспективами. Уверен, что у него и сейчас одна Анна Германовна на уме. — Лично я на погибель не настроен. Не время на то, да и не место.
Пехов недовольно поджал губы и хотел ещё что-то высказать, но я лишил его такой возможности, перебив:
— Полно вам, господа. Наша погибель откладывается. Вон они идут. Если постараемся, справимся.
Шварц, появившийся на пустыре чуть в сторонке от улочки, по которой явились мы, никакую армию не привёл. Но и друзей с ним было не двое. Четверо.
Цвет лиц издалека не сильно разобрать, тем более уже и темнеть начало, но, скорее всего, это были люди, а не эльфы. Все чуть пониже Шварца и при этом бородатые. А у ушастого племени, как я заметил, обильная растительность на лице не сильно-то в почёте. Я только у старика Флипке эдакий намёк на бакенбарды наблюдал, а все остальные виденные мной эльфы морды предпочитали брить начисто.
Одеты были бородачи, словно какие-нибудь купчины или богатые кулаки из наших старых киношек: очень длинные яркие красные и синие рубахи-косоворотки навыпуск, а поверх них какие-то куцые чёрные жилетки с блестящими пуговицами. И тёмные шаровары, заправленные к короткие сапожки. На головах высокие картузы с лакированными козырьками. Но что более важно, в руках у каждого дротовики армейского образца.
Шварц на их фоне выглядел настоящим аристократом и заправским щёголем. Котелок с прицепленными к тулье защитными очками. Длинный, почти как у меня, свободно расстёгнутый плащ. Под его развевающимися при ходьбе полами виднелся отличный светло-серый костюм — однобортный пиджак и узкие бриджи. Длинные светлые гетры и высокие ботинки со шнуровкой. Изумрудно-зелёный галстук стягивал ворот белой сорочки и идеально подходил к зеленоватому оттенку физиономии этого подлеца. Будь я заднеприводным стилистом, сейчас бы бился в эстетическом экстазе.
Но меня больше впечатлило отсутствие какого-либо оружия в руках эльфа. Гадёныш словно на прогулку вырядился и не считал нашу встречу чем-то для себя опасным.
— Я слышал, — произнёс он ещё на подходе, — вы страстно мечтали пообщаться со мной?
— У меня неподходящая для «страстных мечтаний» ориентация, — нацелил я в живот удивлённо глянувшему на меня эльфу укорот. — Но пристрелю тебя, не скрою, с огромным удовольствием. Очень сожалею, что не успел сделать этого ещё в школе.
— От чего же не стреляете? — ухмыльнувшись, поднял брови эльф и остановился в нескольких шагах передо мной. Его бородатая свита, чуть приотстав, выстроилась в ряд позади. — Хотя понимаю, расклад сейчас не в вашу пользу.
Бородачи, как по команде, подняли оружие, наставив на нас.
Впрочем, по лицам барона с ротмистром не было заметно, чтобы этот милитаристский демарш хоть как-то их впечатлил. Анатоль весело скалился. Пехов, напротив, был чертовски серьёзен. Но страха в их взглядах, могу ручаться, не было. А ведь жилет с кольчужной подстёжкой только я на себе имел. Это мне должно было больше на опасность плевать, чем им.
А я чего-то разволновался. И да, не за себя, но как раз-таки, за ротмистра с бароном. Почувствовал вдруг ответственность за этих храбрых солдафонов, доверившихся и сунувшихся за мной в эту ситуационную клоаку. Если выживем, повинюсь перед ними и покаюсь.
— Дело не в раскладе, — постарался я состроить самую бесстрастную мину. — Мне очень хочется узнать, кто твой хозяин.
— У меня нет хозяина, — чуть поморщился Шварц. — Есть наниматель. Очень влиятельный господин, между прочим, который всё никак не может решиться убрать вашу фигуру с игровой доски. Хотя сильно вы ему за последнее время подпортили игру, ибо вечно суёте свой нос куда не следовало бы.
— А мне показалось, очень даже решился. Иначе зачем было твоему дружку Клариусу пытаться меня убить?
— Клариус вовсе не собирался убивать вас. Его задачей было захватить и по возможности перевербовать человека с таким полезным багажом знаний. Это вы, чуть что, сразу начинаете стрелять по кому ни попадя. Бедные Клариус и его сестра...
Зашибись! Этот душегуб виноватит меня в убийстве своих дружков! И это при том, что я тогда еле жив остался.
— Экзекуторы запретили использовать мои знания, — сдерживая эмоции, я постарался перевести беседу в другое русло. — Да и не так уж их много, знаний этих.
— О, да, — кивнул эльф, похоже, пропустив мои последние слова мимо ушей, — моему нанимателю сильно мешают ограничения, наложенные комитетом. А ваш герцог, уж простите, слабак и дурак. Он мечтает о прогрессе, но мыслит очень узко и боится радикальных мер. Постоянно приходится подталкивать его к нужным решениям.
— То есть вся затея с мятежами, бунтами и революционерами — это лишь способ повлиять на герцога? За всем этим стоит твой наниматель?
— Ну что вы! Вы же умный человек, раз умудрились связать всё воедино. Но мой наниматель гораздо умнее. Он, естественно, умеет создавать ситуации, способствующие достижению его целей. Но ещё лучше он умеет пользоваться уже существующими обстоятельствами. Ничего не стоило подтолкнуть ребятишек, заигравшихся в революцию, якобы напасть на арсенал. Ещё проще было сподвигнуть и без того недовольных коблов к бунту, ещё и вооружив их.
— Значит, вы действительно специально подбросили тело Бронева гоблинам? А Жмых потом продал тебе меня за оружие, украденное из арсенала? Вот мерзавец!
— Надеюсь, вы про Жмыха? — хитро прищурился эльф. — Не судите коблов, глядя на них лишь со своей башни. Те, кто знаком с историей этого народца, в курсе, что человеческий род всегда был для них воплощением врага. А врага не зазорно и обмануть. Это касается и орков. Впрочем, данные при свидетелях обещания, пусть даже человекам, коблы, как и орки, всегда держат.
— Я заметил, — поморщился я.
Формально Жмых, конечно, договорённость исполнил, встречу устроил. Только вот не в том формате, на который я рассчитывал. По факту, подставил меня уже во второй раз.
Внутри меня просто клокотало всё от возмущения, но я старался не показывать это эльфу. Потому и спросил максимально сдержанно:
— Так всё же, кто этот твой таинственный наниматель?
— Если я откроюсь вам сейчас, ваших друзей придётся убить. Стоит ли оно того? Лучше скажите, согласны ли вы оставить должность дознатчика и перейти на службу к моему нанимателю? Подумайте, это ваш последний шанс. Больше спрашивать никто не станет. Вы и так уже знаете слишком много, чтобы просто быть отпущенным. Да или нет? Обещаю, в случае согласия ваши друзья не пострадают.
Надо же, этот хмырь мне дедлайн обозначил! Уверен в себе, гад! А вот я не уверен, что, если и соглашусь, то барона с ротмистром спокойно домой отпустят. Наверняка, если и отпустят, то потом втихаря прирежут.
— Я правильно понимаю, сударь, — вмешался вдруг в разговор Анатоль, весело мне подмигнув, — вы предлагаете моему другу стать предателем, нарушив клятву, данную своему сюзерену? Да вы, сударь, мерзавец и негодяй. Не знаю вашего рода, но даже если вы будете подлых кровей, это не помешает мне, барону Штольцу, вызвать вас на поединок чести. Здесь и сейчас. Насмерть.
Ну вот нахрена он это сделал? Я уже сам почти был готов пальнуть в пузо Шварца, пока тот стоял на расслабоне. Пусть, это подло, но зато так шансов захватить эльфа несказанно больше. А с бородачами, я был уверен, мы бы потом справились. Не похожи они на профи, в отличие от эльфа. Вот только не знал я как сигнал своим подать, чтоб готовы вписаться были. А тут этот со своим чистоплюйским геройством поразвлечься надумал.
Я взглянул на ротмистра. Тот выглядел ошарашенным не меньше меня, но высказываться по данному поводу не спешил.
— Дуэль? — скептически воззрился на барона эльф. — Без распорядителя, скрипта и протокола? Что ж, если вам не терпится умереть, я не против. Выбор оружия и дистанции, как я понимаю, за мной?
— Разумеется, — надменно кивнул Анатоль.
— Хм, — эльф сделал вид, что задумался. — Сабель у нас нет, а ножи лишь для простаков. Поэтому я выбираю самострелы. Дистанция минимальная в двадцать пять шагов. Два выстрела. Согласны?
Неимоверным усилием воли пришлось ограничить себя и не объесться перед поездкой к барже.
А ещё пришлось отфутболивать нескольких газагов, видимо, завсегдатаев заведения. Они, видите ли, запомнили мои недавние вокальные потуги и теперь требовали продолжения банкета. Даже гитару мне принесли. Но, увы, мне как-то не до пения было. Ведь потребовалось, кроме всего прочего, переварить ещё и информацию, что вывалил на нас подоспевший к раннему ужину Холмов.
А вести инспектор привёз не радостные: пока мы ездили к Останину, на копях в Коркино случилась новая буза. Но на этот раз каторжники оказались вооружены ножами, парой «Громобоев» и гранатами, начинёнными пирогидритом. Так что зэкам удалось перебить часть охраны, прорвать заграждения и устроить массовый побег.
Гадать, откуда взялось на зоне оружие, даже не приходилось. Достаточно было вспомнить внезапно раздавшегося вширь Мелкаша, куда-то нагло слинявшего, пока мы беседовали с начальником копей. Сам пухляш-капитан, кстати, был убит заключёнными. Так что высокое начальство пока ещё не прознало о нашем посещении угольного разреза — некому доложить им было. Но, к гадалке не ходи, если или, вернее, когда данный факт всплывёт, не миновать нам с Холмовым камеры и кандалов.
Шарап Володович и сам это отлично понимал. Видно было, переживает мужик, что втянул я его в этот блуд. И вроде бы как признаться ему во всём до́лжно, да нельзя. Потому как, пока нас мурыжить будут, от всех дел отстранив, «Крутоярский Зверь» сбежит, в очередной раз избежав наказания.
А ведь мы, как Холмов сказал, уже ухватили этого змея за хвост, осталось лишь потянуть, да вытащить его на свет целиком. Добраться бы до Поли через её бывшего поклонника, а там и самого убийцу найти можно. А тут эдакий конфуз случился.
Да и с заговором против герцога, как мне казалось, мы тоже вот-вот должны были разобраться. И вывести на главного зачинщика мог нас только Шварц, с которым тоже очень хотелось по душам побеседовать.
Поэтому я и попросил Холмова не торопиться пока с докладом начальству, а подождать хотя бы денёк. Вот съездим сегодня к барже, а завтра в Карабаш, и там уже видно будет. Может и сдадимся на милость монарха, имея на руках хоть какой-то результат.
Вроде уговорил и даже успокоил малость. Но сам на встречу со Жмыхом отправился в полном раздрае. Этот сучонок использовал меня втёмную. Под предлогом вызволения стариков, я так полагаю, не способных самостоятельно сбежать во время бузы, засранец организовал доставку на копи оружия. И подставил меня по самое не хочу. Да и не только меня, тут всем на орехи прилетит.
Встречу гада, убью. Только пусть сначала на Шварца меня выведет. А обманет, попрошу орка вывернуть мерзавца перед смертью наизнанку. Два раза.
Только вот Митиано наш куда-то запропастился и до сих пор носа не казал, паразит.
А мне как-то даже неуютно от того было. Привык уже, что за спиной этот красномордый гигант маячит. Вроде к барже и с подкреплением в лице барона и ротмистра отправился, а всё равно что-то не то.
Холмов тоже рвался с нами поехать. Подозреваю, чтобы начистить гоблинам рыла. Но я его отговорил. Жмых, конечно, гадёныш ещё тот и веры ему особо нет, но раз уж мы договорились без инспектора к барже явиться, так тому и быть. Ни к чему ещё больше снижать шансы на встречу со Шварцем. Начнёт этот мудак Жмых выкобениваться, и уже точно пиши пропало, не расскажет, где можно эльфа найти.
Зато Холмов барону укорот вручил. Рогов, конечно, нас как Тузик грелку порвёт, если про то узнает, но, даст бог, всё тишком обойдётся. Зато, учитывая, что Пехов свой трофейный бандитский дротовик тоже с собой прихватил, мы теперь все втроём были вооружены и, благодаря гадкому настроению, очень опасны.
Место, куда доставил нас извозчик, если я правильно сориентировался, соответствовало в моём мире району бассейна на улице Российской. То есть совсем немного не доезжая до Ленинградского моста. Хотя какой мост? Им тут наверняка ещё и не пахнет. Его же у нас в годы войны построили, а в этом мире не то что второй, ещё даже первой мировой не было. И не факт, что будет.
К самой барже извозчик нас везти наотрез отказался, сославшись на неудобный спуск к реке. Но по его роже видно было, что причина в ином — не хотелось ему соваться в неблагополучный райончик.
Вполне нормальная, хоть и малость извилистая, дорога, ведущая вниз к реке, это моё предположение полностью подтвердило.
Жилых домов вдоль дороги не наблюдалось. Какие-то ангары да лабазы. Иногда вполне добротные постройки, хоть и заброшенные на вид, с каменными стенами и железными воротами. Но чаще всего деревянные развалюшки-сарайки с обветшавшими стенами и порой провалившимися крышами. Отовсюду веяло какой-то обречённостью.
Ещё и тишина стояла такая, будто вымерли все. Ни людских голосов, ни собачьего лая, ни даже пения птиц. Только наши шаги да редкие, непонятно откуда доносящиеся, вскрики ворон, заставляющие нервно вздрагивать и озираться по сторонам в поисках притаившейся в тёмных закутках неведомой опасности. Действовало весьма угнетающе на нервы. Так сильно, что пальцы, впившиеся в извлечённый из-под плаща и торопливо взведённый укорот, уже через минуту едва не сводило от напряжения.
Мой родственник барон тоже приготовил оружие. А ротмистр, шагающий впереди, так и вовсе поднял дротовик перед собой и непрестанно поводил стволом из стороны в сторону. Мне кажется, даже про раненную руку забыл. Брал на прицел узкие закоулки и зияющие чернотой провалы в стенах строений, что оказывались по мере продвижения ближе всего.
Вот где категорически не хватало орка. Даже скрывать не стану, будь он с нами, я бы нервничал не так сильно. Сам уж не рад был, что согласился выполнить условия гоблина. Да у меня даже колени дрожать начали. Вот будет позорище, если кто заметит. Странно, вроде уже в стольких передрягах побывал, а тут на тебе. И чего, спрашивается, постеснялся да не хряпнул для храбрости рюмашку, пока ужинали?
Однако спуск к реке прошёл без каких-либо неприятностей. Никто на нас не напал, хотя условия для засады, на мой взгляд, были идеальными.
Старая, чуть накренившаяся набок баржа с проеденными ржавчиной бортами и полуразрушенной надстройкой, лежала наискосок на обширном, поросшем невысокой травкой пустыре, что отделял заброшенные постройки от узкой песчаной полоски речного берега.
Приехали мы даже чуть раньше назначенного времени, но Жмых уже поджидал нас в компании своих приятелей. Мелкаш и Бугор без всяких сомнений. Эту разногабаритную троицу трудно не узнать даже издали. Тем более они так и не соизволили переодеться, до сих пор щеголяя всё в тех же комичных костюмах не по размеру.
— Честно говоря, — громко и зло обратился я к гоблинам ещё на подходе, — даже не думал, что вы явитесь. Жмых, ты подставил меня и использовал. Ведь это вы помогли устроить бунт?
— Что поделать, дознатчик, — флегматично пожал тот плечами, — мой народ мне дороже твоей репутации.
— Вот значит как?! И потому ты решил использовать меня втёмную?
— Неужто, — скривил рожу Жмых, — знай ты про всё, взялся бы нам помогать?
— Теперь точно не стал бы. Но давай к делу. Ты обещал вывести меня на Шварца. Где его искать?
— Моё слово — кремень, — нахмурился гоблин. — Пообещал, значит сведу вас. И нечего в меня своими стрелялками метить. Мне с вами воевать не резон. Других дел в достатке. Мелкаш, узнай, не привели ли господа за собой хвост.
Я думал, шустрый коротышка сейчас метнётся в ту сторону, откуда мы пришли. Но нет, никуда он не побежал. Сунул пальцы в рот и громко свистнул. Заливисто так.
Никогда не умел выдавать подобные трели. Мелодию тихонько понасвистывать — это ещё куда ни шло. Но вот так, чтобы аж птицы испуганно с крыш да деревьев повзлетали, увы, не научился. Сколько в детстве ещё пальцы в рот не пихал, одно невнятное шипение выходило. А потом и надобность в подобном умении как-то отпала.
Тут же раздалось сразу несколько ответных сигналов. Судя по всему, не подвело меня чутьё, наблюдали за нами. И наблюдателей, спрятавшихся среди построек, было много. Свист донёсся и с той улочки, по которой мы сюда шли, и с других, видимо, параллельных ей. Мне показалось, даже с баржи донёсся сигнал.
— Всё чисто, — осклабился Жмых, не дожидаясь доклада своего приятеля. — Давай, Мелкаш, зови эльфа.
Тот вновь засвистел. На этот раз как-то хитро́, переливисто, со сменой тонаций.
— Ну всё, — едва посвист Мелкаша оборвался, Жмых приподнял над головой котелок, типа прощаясь с нами, — я своё слово сдержал. Да ты не боись, дознатчик, Шварц тоже обещал лишь пару друзей с собой привести. Вы их ждите, а мы пошли.
Я от изумления ещё ничего ответить не успел, а гоблины уже развернулись и потопали прочь.
Вот как?! Я, если честно, рассчитывал на то, что Жмых просто выдаст какую-нибудь тайную «малину», где можно будет подловить эльфа. Вот туда я бы потом отправился полным составом, прихватив с собой и инспектора с орком, и, может даже, наряд жандармов в придачу. А этот гад Шварца прямо сюда позвал.
Останавливать гоблинов было бесполезно. Стрелять им вслед, как бы сильно мне не того хотелось, тоже. Тут уже не изменишь ничего, а если и изменишь, то вряд ли в лучшую сторону. Так что мы просто пялились в спины мелким паразитам, пока те не скрылись из глаз за одой из сараюшек.
— Вы уж простите, дорогой Влад, — вздохнул тяжело барон, — но я вынужден признать, в науке ведения переговоров вы отнюдь не преуспели. Напрасно вы доверились этому про́жиге. Гоблинам вообще не стоит верить, а данному субъекту и подавно.
— Но вы же, — вступился за меня ротмистр, — присутствовали при том, как заключался договор. Отчего же сразу не воспротивились.
— Так я и сейчас не противлюсь, — блеснул радостной белозубой улыбкой Анатоль и покрутил перед носом ротмистра укоротом. — Даже рад, что столь велика вероятность опробовать этого красавца в деле. Или вы решили, что я на попятную пойду? Неужто думаете, опасность меня страшит?
— К чему тогда ваши упрёки? — хмуро исподлобья глянул Пехов на барона.
— Помилуйте, мой друг, — пожал плечами Анатоль, — какие упрёки? Я лишь хочу сказать, что моему дорогому родственнику стоит более тщательно обговаривать условия заключаемых договоров. А то явится сюда ваш Шварц с целой армией, и останется нам лишь с честью пасть, продав свои жизни подороже. Но, уверен, даже тогда потеха выйдет знатная.
— Да какая уж в том потеха? — ещё больше нахмурился ротмистр, явно не окрылённый подобными перспективами. Уверен, что у него и сейчас одна Анна Германовна на уме. — Лично я на погибель не настроен. Не время на то, да и не место.
Пехов недовольно поджал губы и хотел ещё что-то высказать, но я лишил его такой возможности, перебив:
— Полно вам, господа. Наша погибель откладывается. Вон они идут. Если постараемся, справимся.
Шварц, появившийся на пустыре чуть в сторонке от улочки, по которой явились мы, никакую армию не привёл. Но и друзей с ним было не двое. Четверо.
Цвет лиц издалека не сильно разобрать, тем более уже и темнеть начало, но, скорее всего, это были люди, а не эльфы. Все чуть пониже Шварца и при этом бородатые. А у ушастого племени, как я заметил, обильная растительность на лице не сильно-то в почёте. Я только у старика Флипке эдакий намёк на бакенбарды наблюдал, а все остальные виденные мной эльфы морды предпочитали брить начисто.
Одеты были бородачи, словно какие-нибудь купчины или богатые кулаки из наших старых киношек: очень длинные яркие красные и синие рубахи-косоворотки навыпуск, а поверх них какие-то куцые чёрные жилетки с блестящими пуговицами. И тёмные шаровары, заправленные к короткие сапожки. На головах высокие картузы с лакированными козырьками. Но что более важно, в руках у каждого дротовики армейского образца.
Шварц на их фоне выглядел настоящим аристократом и заправским щёголем. Котелок с прицепленными к тулье защитными очками. Длинный, почти как у меня, свободно расстёгнутый плащ. Под его развевающимися при ходьбе полами виднелся отличный светло-серый костюм — однобортный пиджак и узкие бриджи. Длинные светлые гетры и высокие ботинки со шнуровкой. Изумрудно-зелёный галстук стягивал ворот белой сорочки и идеально подходил к зеленоватому оттенку физиономии этого подлеца. Будь я заднеприводным стилистом, сейчас бы бился в эстетическом экстазе.
Но меня больше впечатлило отсутствие какого-либо оружия в руках эльфа. Гадёныш словно на прогулку вырядился и не считал нашу встречу чем-то для себя опасным.
— Я слышал, — произнёс он ещё на подходе, — вы страстно мечтали пообщаться со мной?
— У меня неподходящая для «страстных мечтаний» ориентация, — нацелил я в живот удивлённо глянувшему на меня эльфу укорот. — Но пристрелю тебя, не скрою, с огромным удовольствием. Очень сожалею, что не успел сделать этого ещё в школе.
— От чего же не стреляете? — ухмыльнувшись, поднял брови эльф и остановился в нескольких шагах передо мной. Его бородатая свита, чуть приотстав, выстроилась в ряд позади. — Хотя понимаю, расклад сейчас не в вашу пользу.
Бородачи, как по команде, подняли оружие, наставив на нас.
Впрочем, по лицам барона с ротмистром не было заметно, чтобы этот милитаристский демарш хоть как-то их впечатлил. Анатоль весело скалился. Пехов, напротив, был чертовски серьёзен. Но страха в их взглядах, могу ручаться, не было. А ведь жилет с кольчужной подстёжкой только я на себе имел. Это мне должно было больше на опасность плевать, чем им.
А я чего-то разволновался. И да, не за себя, но как раз-таки, за ротмистра с бароном. Почувствовал вдруг ответственность за этих храбрых солдафонов, доверившихся и сунувшихся за мной в эту ситуационную клоаку. Если выживем, повинюсь перед ними и покаюсь.
— Дело не в раскладе, — постарался я состроить самую бесстрастную мину. — Мне очень хочется узнать, кто твой хозяин.
— У меня нет хозяина, — чуть поморщился Шварц. — Есть наниматель. Очень влиятельный господин, между прочим, который всё никак не может решиться убрать вашу фигуру с игровой доски. Хотя сильно вы ему за последнее время подпортили игру, ибо вечно суёте свой нос куда не следовало бы.
— А мне показалось, очень даже решился. Иначе зачем было твоему дружку Клариусу пытаться меня убить?
— Клариус вовсе не собирался убивать вас. Его задачей было захватить и по возможности перевербовать человека с таким полезным багажом знаний. Это вы, чуть что, сразу начинаете стрелять по кому ни попадя. Бедные Клариус и его сестра...
Зашибись! Этот душегуб виноватит меня в убийстве своих дружков! И это при том, что я тогда еле жив остался.
— Экзекуторы запретили использовать мои знания, — сдерживая эмоции, я постарался перевести беседу в другое русло. — Да и не так уж их много, знаний этих.
— О, да, — кивнул эльф, похоже, пропустив мои последние слова мимо ушей, — моему нанимателю сильно мешают ограничения, наложенные комитетом. А ваш герцог, уж простите, слабак и дурак. Он мечтает о прогрессе, но мыслит очень узко и боится радикальных мер. Постоянно приходится подталкивать его к нужным решениям.
— То есть вся затея с мятежами, бунтами и революционерами — это лишь способ повлиять на герцога? За всем этим стоит твой наниматель?
— Ну что вы! Вы же умный человек, раз умудрились связать всё воедино. Но мой наниматель гораздо умнее. Он, естественно, умеет создавать ситуации, способствующие достижению его целей. Но ещё лучше он умеет пользоваться уже существующими обстоятельствами. Ничего не стоило подтолкнуть ребятишек, заигравшихся в революцию, якобы напасть на арсенал. Ещё проще было сподвигнуть и без того недовольных коблов к бунту, ещё и вооружив их.
— Значит, вы действительно специально подбросили тело Бронева гоблинам? А Жмых потом продал тебе меня за оружие, украденное из арсенала? Вот мерзавец!
— Надеюсь, вы про Жмыха? — хитро прищурился эльф. — Не судите коблов, глядя на них лишь со своей башни. Те, кто знаком с историей этого народца, в курсе, что человеческий род всегда был для них воплощением врага. А врага не зазорно и обмануть. Это касается и орков. Впрочем, данные при свидетелях обещания, пусть даже человекам, коблы, как и орки, всегда держат.
— Я заметил, — поморщился я.
Формально Жмых, конечно, договорённость исполнил, встречу устроил. Только вот не в том формате, на который я рассчитывал. По факту, подставил меня уже во второй раз.
Внутри меня просто клокотало всё от возмущения, но я старался не показывать это эльфу. Потому и спросил максимально сдержанно:
— Так всё же, кто этот твой таинственный наниматель?
— Если я откроюсь вам сейчас, ваших друзей придётся убить. Стоит ли оно того? Лучше скажите, согласны ли вы оставить должность дознатчика и перейти на службу к моему нанимателю? Подумайте, это ваш последний шанс. Больше спрашивать никто не станет. Вы и так уже знаете слишком много, чтобы просто быть отпущенным. Да или нет? Обещаю, в случае согласия ваши друзья не пострадают.
Надо же, этот хмырь мне дедлайн обозначил! Уверен в себе, гад! А вот я не уверен, что, если и соглашусь, то барона с ротмистром спокойно домой отпустят. Наверняка, если и отпустят, то потом втихаря прирежут.
— Я правильно понимаю, сударь, — вмешался вдруг в разговор Анатоль, весело мне подмигнув, — вы предлагаете моему другу стать предателем, нарушив клятву, данную своему сюзерену? Да вы, сударь, мерзавец и негодяй. Не знаю вашего рода, но даже если вы будете подлых кровей, это не помешает мне, барону Штольцу, вызвать вас на поединок чести. Здесь и сейчас. Насмерть.
Ну вот нахрена он это сделал? Я уже сам почти был готов пальнуть в пузо Шварца, пока тот стоял на расслабоне. Пусть, это подло, но зато так шансов захватить эльфа несказанно больше. А с бородачами, я был уверен, мы бы потом справились. Не похожи они на профи, в отличие от эльфа. Вот только не знал я как сигнал своим подать, чтоб готовы вписаться были. А тут этот со своим чистоплюйским геройством поразвлечься надумал.
Я взглянул на ротмистра. Тот выглядел ошарашенным не меньше меня, но высказываться по данному поводу не спешил.
— Дуэль? — скептически воззрился на барона эльф. — Без распорядителя, скрипта и протокола? Что ж, если вам не терпится умереть, я не против. Выбор оружия и дистанции, как я понимаю, за мной?
— Разумеется, — надменно кивнул Анатоль.
— Хм, — эльф сделал вид, что задумался. — Сабель у нас нет, а ножи лишь для простаков. Поэтому я выбираю самострелы. Дистанция минимальная в двадцать пять шагов. Два выстрела. Согласны?
Слышал бы Митиано про ножи, которые лишь для простаков, вот посмеялся бы. Помню я, как этот бугай в борделе на ножах бился. Обзавидоваться можно. Да и сам эльф недавно, помнится, не погнушался ножом приятеля своего замочить.
— Ваше право, сударь. Думается, и двух выстрелов будет достаточно, чтобы решить наш вопрос. Не пожелаете ли стреляться на таких? — Анатоль продемонстрировал эльфу укорот. — У нас как раз пара имеется. Совсем новые.
— Не знаком с этой конструкцией, — скривился Шварц. — Не имел удовольствия пользоваться и посему настаиваю на армейском образце. Самострелы у моих людей тоже из последних поставок будут. Поновее этого, — эльф кивком указал на дротовик ротмистра. — Ваш секундант, если согласны, может выбрать любой из них.
— Как изволите, — кивнул Анатоль с нескрываемым огорчением и повернулся к Пехову: — Илья Игоревич, не окажете ль честь? Возьмёте под опеку?
— Не смею отказать, — мне показалось, ротмистр ответил как-то слишком язвительно. Не нравилась ему эта затея. Впрочем, мне тоже.
— Анатоль, — оттащил я барона за локоть немного в сторону, — вы уверены, что всё это стоит затевать? — И понизил голос почти до шёпота: — Этот ублюдок очень хорошо стреляет. Сам видел.
— Не беспокойтесь, мой друг, — барон вновь расплылся в улыбке, — я, смею вас заверить, в грязь лицом не ударю и в долгу не останусь. Будь он трижды отменный стрелок, но и я не лыком шит. Чуть не в главных забияках и записных бретёрах в полку хожу. Уверен, мне двух выстрелов вполне хватит. Это у солдатиков в бою по десятку дротиков на одно попадание приходится, как их ни обучай. А дуэль — дело другое. Тут, коли сноровка имеется, глаз верен, а нервы не шалят, то и с полусотни шагов попасть можно. К тому же, коли заладится что не так, сия шалость нам лишь на руку пойдёт: одного-то самострела свита этого вашего Шварца лишится. А вы вот, держите, — и Анатоль сунул мне укорот, — да взвести заранее не забудьте.
— А у Пехова, — приняв из рук барона оружие, я кинул тревожный взгляд на ротмистра, уже толкующего о чём-то с ближайшим к нему бородачом, видимо, тоже определённым в секунданты, — не заберут взамен его оружие?
— Ни в коем разе, — мотнул головой барон. — На то он и секундант, чтобы честность поединка блюсти. В приличном обществе, конечно, порой и огласки достаточно, чтобы осрамить нарушителя правил. Но тут у нас случай особый, тут порицанием не обойтись. Посему секунданты и имеют полное право застрелить поединщика, решившегося на бесчестный поступок. Илья Игоревич о том знает, несомненно, но и вы, Влад, не зевайте. Не по душе мне этот субъект, не по нраву.
— Да я и сам от него не в восторге. Но вы всё же постарайтесь оставить его в живых. Мне бы потолковать с ним. С пристрастием.
— Не о том вы думаете, мой друг, — покачал головой Анатоль. — Сей тип нам явно дал понять, что отпускать вас намерения не имеет. Либо убьёт, либо захватит. Нас в расход за ненадобностью или же, что тоже вероятно, под пытки, вам в назидание. А самого вас посадят на цепь да будут по крупицам знания выжимать. Вот оно вам нужно?
— Не хотелось бы. Но...
— Понимаю вас вполне, не сомневайтесь. Правое плечо и живот, — прищурил правый глаз барон. — По-другому никак. Едва отстреляюсь, кладите сподвижников. Да без жалости и промедления. И Илье Игоревичу строго то накажите. Иначе ему невесты не видать боле.
— Обязательно накажу.
Ротмистр с бородачом тем временем ушли чуть ли не к самой воде, несколько правее ржавой баржи. Судя по всему, место для дуэли выбирали. Ну и правильно, там и трава на берегу уже почти не росла, и песок был достаточно сухим и плотным, чтобы по нему незатруднительно было шагать.
Сподвижник эльфа положил наземь свой картуз и вместе с Пеховым двинул прочь от баржи, высчитывая шаги. Отмерив дистанцию и обозначив её теперь уже головным убором ротмистра, секунданты пожали друг другу руки и степенно пошагали к нам.
— Всё готово, господа, — провозгласил, приблизившись, ротмистр. — Думаю, предлагать примирение бессмысленно. Посему предлагаю кинуть жребий и определить очерёдность выстрелов.
Тут же подсуетился бородатый секундант Шварца и выудил из кармана медяк. Вытянул вперёд руку, подбросил, крутнув, монету и ловко поймал, с хлопком зажав между ладоней.
Ну и руки у него. Прямо, как две лопаты. Кулаки, должно быть, увесистые, мама не горюй. В глаз таким залепит, забудешь, как зовут.
— Мой орёл, — опередил барон эльфа. Но тот и не против был, только улыбнулся молча. Так гаденько, что у меня руки зачесались, не дожидаясь дуэли, нашпиговать пузо мерзавца дротиками.
— Мы стреляем первыми, — провозгласил Пехов, взглянув на предъявленную бородачом монету.
— Выбирайте самострел, — один из дружков Шварца протянул барону два дротовика.
Анатоль поочерёдно осмотрел оружие. Что-то проверил, вскидывая к плечу и делая вид, будто прицеливается. А ещё с видом знатока дёргая взводящие рычаги и нажимая на спусковой крючок.
Эльф поглядывал на него со скептической ухмылкой. Уверен, самому ему было совершенно по барабану, из какого дротовика стрелять по живым мишеням. Он и из самого раздолбанного кривого коромысла, зуб даю, кого хочешь подстрелит, глазом не моргнёт. Мне от этой его самоуверенной ухмылки всё больше и больше за барона страшно становилось.
Я хотел уже плюнуть на все приличия и всадить совсем близко стоявшему Шварцу по дротику из каждого укорота прямо в бочину. Но тут один из опричников эльфа втиснулся межу нами и перекрыл прицел. Словно неладное почуял, гад.
— Занимайте свои места, господа, — пробасил бородатый секундант, после чего эльф на пару с бароном направились к лежащим на берегу шляпам, а, дойдя до них, практически одновременно, словно не раз это вместе репетировали, развернулись и сделали по десять шагов, ещё более отдаляясь друг от друга.
Теперь их разделяло почти что полста метров. Не знаю, как Анатолю, а для Шварца даже такая дистанция совсем не помеха. Одно радовало: тёмный корпус баржи оказался за спиной у барона. Учитывая сгущающиеся сумерки, это хоть как-то да должно было усложнить эльфу прицеливание.
— Илья Игоревич, секундочку, — подошёл я к ротмистру и зашептал ему на ухо: — Барон просил передать, чтоб вы были наготове и не мешкали, если эльф закозлит. В смысле, сподличает. Впрочем, в любом случае будьте готовы вписаться. Валите всех, кого сможете. Кроме Шварца, разумеется. Он нам нужен живым.
— Учту ваши пожелания, — хмуро кивнул Пехов. — Давайте поскорее заканчивать этот нелепый фарс. Нужно было...
— Мы останемся здесь, — прервал наш разговор подошедший секундант эльфа. — Вам, стало быть, напротив, на берег.
— Почему это? — удивился я такой несправедливости.
— По регламенту, — не дал ответить бородачу Пехов, — мы должны находиться по центру и по правую руку от своего поединщика.
Вот на это я совсем не рассчитывал. Нам придётся стоять у самой линии воды напротив четверых дружков эльфа. А если и впрямь заварушка какая пойдёт? Мало того, что мы и так, даже просто стоя на месте, вязнуть в мокром песке наверняка будем, так ещё и, если что, для манёвров останется совсем мало места. И ведь не изменить уже ничего.
— Хреново, — печально буркнул я себе под нос и побрёл за ротмистром к срезу воды. — Что там ещё по вашему регламенту ожидается?
— Нам, как опекунам барона, вменяется следить, дабы его противник соблюдал правила. Первым стреляет барон. Перед выстрелом ему надлежит остановиться и обозначить прицеливание. Противник же не в праве уклоняться от выстрела и свою участь должен принять открыто. А там уж, коли сможет, пусть стреляет, но с соблюдением тех же правил. Вторые выстрелы стрелки совершают по готовности, независимо от очерёдности.
— Хреново, — повторил я, вспоминая, как быстро Шварц подстрелил князя Снежина и комиссара.
— Готовы, господа? — громко спросил Пехов, когда мы заняли своё место напротив четвёрки бородачей. — В таком случае, сходитесь!
Барон сделал всего пару шагов в сторону эльфа, остановился и, вскинув дротовик, выстрелил, как мне показалось, почти не целясь.
Чёрт! Нужно было сразу за Шварцем следить, а не пялиться на Анатоля. Глянуть, попал барон или нет, я даже не успел — щелчок ответного выстрела раздался почти в то же мгновение. Шляпа барона кувырком улетела прочь, а сам Анатоль, чуть качнувшись, ухватился рукой за сильно оцарапанный дротиком лоб.
Правда тут же плюнул на ранение и перезарядил дротовик. Выстрелил. И на этот раз уже точно одновременно со Шварцем.
Всё же ранил барон эльфа. Иным объяснить то, что сам он до сих пор оставался жив, было невозможно. Второй дротик всего лишь пропорол Анатолю правое плечо.
— Стреляйте! — раздался возле уха вопль Пехова.
Сам он, чуть отшагнув от меня, уже целился в Шварца. Не знаю, что уж там эльф нарушил, Пехову виднее, а вот мне пришлось палить по кинувшимся к нам со всех ног бородачам.
Точнее, к нам с ротмистром побежали трое из них. Четвёртый, как раз тот, что без дротовика остался, метнулся к раненому барону. В этого-то гада я и выстрелил первым делом. Правда, прежде чуть не забыл укороты с предохранителей снять, в последний миг сообразил.
Стрельнул с правой руки, чтоб вернее попасть. На результат даже не глянул. Некогда.
Левый укорот разрядил уже в одного из ломившейся к нам троицы. Кажется, это был секундант Шварца.
Подстрелил!
Не знаю, куда точно попал, показалось, куда-то промеж ног. Главное, что мужик, запнувшись, повалился на землю.
Левый укорот перезарядил легко, а затем пришлось пихать его под мышку, чтоб взвести правый. Пока возился с рычагами, оставшиеся противники почти домчались до нас. А ротмистр уже успел дважды выстрелить в эльфа, до сих пор как-то умудряющегося не сдохнуть. Не иначе, «маятник Таманцева» падлюка качал. Ладно хоть в ответ не стрелял.
Удивительно, но тут он не сжульничал и действительно зарядил ружьё лишь двумя дротиками.
Хотя бородачи, что к нам бежали, тоже не спешили нас расстреливать. Неужто прав был барон и нас живьём захватить решили?
Ну а мне беречь их жизни резона не было. Выстрелил с двух рук одновременно сразу в обоих. Практически уже в упор.
И, сука, безрезультатно! Вроде и не промазал, но мужики, как пёрли на нас, так и продолжали, не останавливаясь. Мотыльнуло их обоих слегка, да и только. То ли убойности укоротам не хватало, то ли у дружков Шварца носороги в предках водились.
Хоть бы шаг, падлы, замедлили, но нет, в миг наскочили. Один к Пехову ринулся, другой в меня сходу врубился.
Встретил я его пинком в живот, да только бородачу и это не повредило ничуть. Разве что ухватить он меня своими жадно расставленными ручищами не смог. В пинок-то я хорошо вложился, да в результате сам же и полетел назад, опрокидываясь на спину.
Прямо в холодную воду! Был бы пьян, протрезвел бы мгновенно.
Падая, непроизвольно чуть вывернулся, подставляя под себя левую руку. И правильно сделал — камней на мелководье предостаточно оказалось. Руку отбил, один укорот выронил и утопил, но зато спина с головой не пострадали.
Противник мой на берегу чуть замешкался. В реку полез с явным нежеланием, за что и поплатился. Времени, пока он шлёпал по воде, стараясь не поскользнуться на камнях, мне хватило, чтобы, чуть приподнявшись, дёрнуть рычаг взвода на втором укороте и выстрелить в бородача.
С двух шагов в грудь. Хрен промажешь.
Дротик ударил прямо в сердце, но отскочил, плюхнувшись в воду. Всего-то и заставил мужика замереть на миг да зло поморщиться.
Бронежилет?! Вот ведь гадство! Нужно было в башку целить!
Я перезарядил укорот, но выстрелить уже не успел. Бородач накинулся, наваливаясь на меня сверху. Словно задумал расплющить собственным весом или утопить прямо тут на мелководье, целиком вдавив мою тушку в дно.
Было бы оно ещё мягкое!
Камни впились в спину. Досталось и затылку. И это я ещё увернуться смог, чтоб не столкнуться лбом с решившим, похоже, забодать меня насмерть придурком.
Рядом раздался какой-то непонятный перестук. Не удержался, кинул мельком взгляд. А это Пехов на берегу устроил танцы со своим «визави».
Оба держали в руках дротовики, но стрелять даже и не думали. Подозреваю, ротмистр все заряды на Шварца потратил, вот и отбивался теперь от упорно наседающего бородача в лучших традициях штыкового боя, то ловко тыча в увальня стволом, то охаживая его прикладом.
Оппонент ротмистра, хоть и обладал немалой силой и целеустремлённостью, не был столь искушён в боевых искусствах, а посему своим ружьём орудовал более прозаично, ухватив его обеими руками за ствол и размахивая, словно простой дубиной. В общем, энтузиазм сильного, но неуклюжего бородача схлестнулся с мастерством заправского вояки. И пока никакой ясности, чья берёт.
Я б с удовольствием понаблюдал за этими весёлыми плясками, да ещё бы и на барона глянул, как он там. Но мой противник настроен был решительно против. С лёту усевшись на меня верхом и удерживая за грудь одной рукой, он, зло щерясь, почти без замаха двинул мне кулаком в лицо.
Я только и дёрнул головой в сторону, уворачиваясь. Не совсем удачно. По левому уху и затылку кулак бородача неслабо так прошёлся. Если бы не обжигающий холод реки, наверное, я бы даже отключился.
Под второй удар успел подставить левый локоть. Правой рукой, всё ещё сжимавшей укорот, со всей силы заехал сначала по рёбрам, а потом по башке бородатому гаду. Так, что у того картуз слетел.
Череп у него, похоже, тоже бронированный — хоть бы хо ему! Лишь глаза ещё злее выпучил да вцепился в меня обеими клешнями, одной за правое плечо ухватив и руку обездвижив, а другой рот мне зажав и голову в дно почти вдавив.
Утопить меня, сука, решил?! Я же вот-вот под водой окажусь! Да уже оказался!
Задержав дыхание, попытался левой рукой сбить мощную хватку. Куда там, бесполезно. Нащупал возле себя приличных размеров камень под водой, поднял и принялся долбить им бородача. По руке, по печени с рёбрами. Попробовал до головы добраться, но ушлый гад склонился в другую сторону, прикрываясь плечом.
Нужно было стрелять ему в голову, а не лупить укоротом, как кастетом, дебил.
Воздух в лёгких уже заканчивался, а все мои удары были мерзавцу, как слону дробины.
А какого я сейчас-то не стреляю?! Плечом не двинуть, но оно же нам и не надо.
Не прекращая молотить бородача камнем, приподнял укорот над водой, сильно надеясь, что купание не навредило сложному механизму. Немного потряс им на всякий случай.
Предплечьем я мог шевелить свободно, кистью тоже. Пальцы от холоднющей воды малость задеревенели, но не настолько, чтоб я не смог нажать на спуск.
Главное, не промахнуться. Перезарядить укорот уже не выйдет. Но голова этого мудака, уклоняющегося от ударов камнем, совсем рядом со стволом. Все шансы мне руку.
Перехлестнул запястье через сжимающую плечо руку бородача и выстрелил.
Дротик вонзился в рожу чуть сбоку, войдя под левой скулой по самое не хочу. Лишь кончик хвостовика торчать остался.
Убить я гада не убил, но этого хватило, чтобы он перестал меня топить и отпустил. Правда ухватившийся руками за лицо и громко орущий детина так и остался сидеть на мне верхом.
Долбанул его несколько раз укоротом по прижатым к ране рукам, добавляя «приятных» впечатлений. Дёрнул взводящий рычаг и, приставив дуло ко лбу бородача, выстрелил.
Всё! Столкнул с себя замершее тело, приподнялся на локте и чуть не получил по зубам сапогом.
Это ещё один сподвижник эльфа до меня добрался.
Вернее, доковылял. Это тот секундант, которого я первым подстрелил. И точно ведь, куда-то в район паховой дуги попал и какой-то из крупных сосудов задел.
По левой штанине, по внутренней стороне бедра, хорошо так кровушка сочилась, в сапог стекая. Этому идиоту повязку колосовидную надо бы срочно, потому как до больнички может уже и не успеть доехать, а он тут ещё пинаться удумал!
Хорошо хоть рана в ноге да дно речное неровное заставили этого горе-каратиста промазать. Сапог мужика в миллиметре от моего носа промелькнул, брызгами обдав.
А я до сих пор из-под его мёртвого приятеля не выбрался. Ноги-то он мне качественно придавил, так сразу и не вывернешься и в сторону не отскочишь. Если ещё и этот сверху навалится, останется лишь ждать, когда он сдохнет, кровью изойдя.
Но нет, мужик решил обойтись без объятий и повторил попытку заехать мне сапогом по морде. Я даже обрадовался.
Заблокировал удар, выставив крест-накрест руки и чуть не выронив при этом укорот.
Левой рукой ухватился за мокрое скользкое голенище. Как смог, рванул его вниз и в сторону, заставляя мужика сесть на шпагат. С его дырой в паху — самое то.
Заодно ткнул в рану дулом укорота и тут же выставил обе руки вверх, навстречу заваливающемуся на меня ублюдку.
Ну да, для шпагата секунданту эльфа растяжки не хватило. Как и мне сил, чтобы хорошенько оттолкнуть от себя эту тушу.
Чего я опасался, то и произошло, благодаря моим же действиям. Шварцевский дружок повалился на меня, взвыв от боли.
Правда вопли его тут же сменились хищным утробным рыком. С перекошенным злобой лицом мужик протянул ко мне свои лапища, наваливаясь ещё сильнее. И если бы я не упёрся ладонями ему в грудь, не позволяя дотянуться до своего горла, тут бы мне сразу пушной северный зверёк и пришёл.
Они что, все в одной школе борьбы обучались? Я вновь, не выдержав напора противника, оказался прижатым ко дну под водой. И даже вдохнуть не успел.
Чёрт, долго мне так не протянуть!
Резко убрал почти уже и не сдерживающие вражеский натиск руки, позволяя мужику радостно вцепиться в меня.
Пусть. Мне и нужно то было всего пару секунд, чтобы высвободившимися руками взвести укорот, загнав в казённик последний оставшийся дротик. Да, протолкнув ствол между ожесточённо сжавших моё горло рук, сунуть оружие прямо под бороду этому уроду.
Прямо как тогда в кафе с Янушем. Что ж, история любит повторяться. Значит, очередной виток спирали пройден.
— Ваше право, сударь. Думается, и двух выстрелов будет достаточно, чтобы решить наш вопрос. Не пожелаете ли стреляться на таких? — Анатоль продемонстрировал эльфу укорот. — У нас как раз пара имеется. Совсем новые.
— Не знаком с этой конструкцией, — скривился Шварц. — Не имел удовольствия пользоваться и посему настаиваю на армейском образце. Самострелы у моих людей тоже из последних поставок будут. Поновее этого, — эльф кивком указал на дротовик ротмистра. — Ваш секундант, если согласны, может выбрать любой из них.
— Как изволите, — кивнул Анатоль с нескрываемым огорчением и повернулся к Пехову: — Илья Игоревич, не окажете ль честь? Возьмёте под опеку?
— Не смею отказать, — мне показалось, ротмистр ответил как-то слишком язвительно. Не нравилась ему эта затея. Впрочем, мне тоже.
— Анатоль, — оттащил я барона за локоть немного в сторону, — вы уверены, что всё это стоит затевать? — И понизил голос почти до шёпота: — Этот ублюдок очень хорошо стреляет. Сам видел.
— Не беспокойтесь, мой друг, — барон вновь расплылся в улыбке, — я, смею вас заверить, в грязь лицом не ударю и в долгу не останусь. Будь он трижды отменный стрелок, но и я не лыком шит. Чуть не в главных забияках и записных бретёрах в полку хожу. Уверен, мне двух выстрелов вполне хватит. Это у солдатиков в бою по десятку дротиков на одно попадание приходится, как их ни обучай. А дуэль — дело другое. Тут, коли сноровка имеется, глаз верен, а нервы не шалят, то и с полусотни шагов попасть можно. К тому же, коли заладится что не так, сия шалость нам лишь на руку пойдёт: одного-то самострела свита этого вашего Шварца лишится. А вы вот, держите, — и Анатоль сунул мне укорот, — да взвести заранее не забудьте.
— А у Пехова, — приняв из рук барона оружие, я кинул тревожный взгляд на ротмистра, уже толкующего о чём-то с ближайшим к нему бородачом, видимо, тоже определённым в секунданты, — не заберут взамен его оружие?
— Ни в коем разе, — мотнул головой барон. — На то он и секундант, чтобы честность поединка блюсти. В приличном обществе, конечно, порой и огласки достаточно, чтобы осрамить нарушителя правил. Но тут у нас случай особый, тут порицанием не обойтись. Посему секунданты и имеют полное право застрелить поединщика, решившегося на бесчестный поступок. Илья Игоревич о том знает, несомненно, но и вы, Влад, не зевайте. Не по душе мне этот субъект, не по нраву.
— Да я и сам от него не в восторге. Но вы всё же постарайтесь оставить его в живых. Мне бы потолковать с ним. С пристрастием.
— Не о том вы думаете, мой друг, — покачал головой Анатоль. — Сей тип нам явно дал понять, что отпускать вас намерения не имеет. Либо убьёт, либо захватит. Нас в расход за ненадобностью или же, что тоже вероятно, под пытки, вам в назидание. А самого вас посадят на цепь да будут по крупицам знания выжимать. Вот оно вам нужно?
— Не хотелось бы. Но...
— Понимаю вас вполне, не сомневайтесь. Правое плечо и живот, — прищурил правый глаз барон. — По-другому никак. Едва отстреляюсь, кладите сподвижников. Да без жалости и промедления. И Илье Игоревичу строго то накажите. Иначе ему невесты не видать боле.
— Обязательно накажу.
Ротмистр с бородачом тем временем ушли чуть ли не к самой воде, несколько правее ржавой баржи. Судя по всему, место для дуэли выбирали. Ну и правильно, там и трава на берегу уже почти не росла, и песок был достаточно сухим и плотным, чтобы по нему незатруднительно было шагать.
Сподвижник эльфа положил наземь свой картуз и вместе с Пеховым двинул прочь от баржи, высчитывая шаги. Отмерив дистанцию и обозначив её теперь уже головным убором ротмистра, секунданты пожали друг другу руки и степенно пошагали к нам.
— Всё готово, господа, — провозгласил, приблизившись, ротмистр. — Думаю, предлагать примирение бессмысленно. Посему предлагаю кинуть жребий и определить очерёдность выстрелов.
Тут же подсуетился бородатый секундант Шварца и выудил из кармана медяк. Вытянул вперёд руку, подбросил, крутнув, монету и ловко поймал, с хлопком зажав между ладоней.
Ну и руки у него. Прямо, как две лопаты. Кулаки, должно быть, увесистые, мама не горюй. В глаз таким залепит, забудешь, как зовут.
— Мой орёл, — опередил барон эльфа. Но тот и не против был, только улыбнулся молча. Так гаденько, что у меня руки зачесались, не дожидаясь дуэли, нашпиговать пузо мерзавца дротиками.
— Мы стреляем первыми, — провозгласил Пехов, взглянув на предъявленную бородачом монету.
— Выбирайте самострел, — один из дружков Шварца протянул барону два дротовика.
Анатоль поочерёдно осмотрел оружие. Что-то проверил, вскидывая к плечу и делая вид, будто прицеливается. А ещё с видом знатока дёргая взводящие рычаги и нажимая на спусковой крючок.
Эльф поглядывал на него со скептической ухмылкой. Уверен, самому ему было совершенно по барабану, из какого дротовика стрелять по живым мишеням. Он и из самого раздолбанного кривого коромысла, зуб даю, кого хочешь подстрелит, глазом не моргнёт. Мне от этой его самоуверенной ухмылки всё больше и больше за барона страшно становилось.
Я хотел уже плюнуть на все приличия и всадить совсем близко стоявшему Шварцу по дротику из каждого укорота прямо в бочину. Но тут один из опричников эльфа втиснулся межу нами и перекрыл прицел. Словно неладное почуял, гад.
— Занимайте свои места, господа, — пробасил бородатый секундант, после чего эльф на пару с бароном направились к лежащим на берегу шляпам, а, дойдя до них, практически одновременно, словно не раз это вместе репетировали, развернулись и сделали по десять шагов, ещё более отдаляясь друг от друга.
Теперь их разделяло почти что полста метров. Не знаю, как Анатолю, а для Шварца даже такая дистанция совсем не помеха. Одно радовало: тёмный корпус баржи оказался за спиной у барона. Учитывая сгущающиеся сумерки, это хоть как-то да должно было усложнить эльфу прицеливание.
— Илья Игоревич, секундочку, — подошёл я к ротмистру и зашептал ему на ухо: — Барон просил передать, чтоб вы были наготове и не мешкали, если эльф закозлит. В смысле, сподличает. Впрочем, в любом случае будьте готовы вписаться. Валите всех, кого сможете. Кроме Шварца, разумеется. Он нам нужен живым.
— Учту ваши пожелания, — хмуро кивнул Пехов. — Давайте поскорее заканчивать этот нелепый фарс. Нужно было...
— Мы останемся здесь, — прервал наш разговор подошедший секундант эльфа. — Вам, стало быть, напротив, на берег.
— Почему это? — удивился я такой несправедливости.
— По регламенту, — не дал ответить бородачу Пехов, — мы должны находиться по центру и по правую руку от своего поединщика.
Вот на это я совсем не рассчитывал. Нам придётся стоять у самой линии воды напротив четверых дружков эльфа. А если и впрямь заварушка какая пойдёт? Мало того, что мы и так, даже просто стоя на месте, вязнуть в мокром песке наверняка будем, так ещё и, если что, для манёвров останется совсем мало места. И ведь не изменить уже ничего.
— Хреново, — печально буркнул я себе под нос и побрёл за ротмистром к срезу воды. — Что там ещё по вашему регламенту ожидается?
— Нам, как опекунам барона, вменяется следить, дабы его противник соблюдал правила. Первым стреляет барон. Перед выстрелом ему надлежит остановиться и обозначить прицеливание. Противник же не в праве уклоняться от выстрела и свою участь должен принять открыто. А там уж, коли сможет, пусть стреляет, но с соблюдением тех же правил. Вторые выстрелы стрелки совершают по готовности, независимо от очерёдности.
— Хреново, — повторил я, вспоминая, как быстро Шварц подстрелил князя Снежина и комиссара.
— Готовы, господа? — громко спросил Пехов, когда мы заняли своё место напротив четвёрки бородачей. — В таком случае, сходитесь!
Барон сделал всего пару шагов в сторону эльфа, остановился и, вскинув дротовик, выстрелил, как мне показалось, почти не целясь.
Чёрт! Нужно было сразу за Шварцем следить, а не пялиться на Анатоля. Глянуть, попал барон или нет, я даже не успел — щелчок ответного выстрела раздался почти в то же мгновение. Шляпа барона кувырком улетела прочь, а сам Анатоль, чуть качнувшись, ухватился рукой за сильно оцарапанный дротиком лоб.
Правда тут же плюнул на ранение и перезарядил дротовик. Выстрелил. И на этот раз уже точно одновременно со Шварцем.
Всё же ранил барон эльфа. Иным объяснить то, что сам он до сих пор оставался жив, было невозможно. Второй дротик всего лишь пропорол Анатолю правое плечо.
— Стреляйте! — раздался возле уха вопль Пехова.
Сам он, чуть отшагнув от меня, уже целился в Шварца. Не знаю, что уж там эльф нарушил, Пехову виднее, а вот мне пришлось палить по кинувшимся к нам со всех ног бородачам.
Точнее, к нам с ротмистром побежали трое из них. Четвёртый, как раз тот, что без дротовика остался, метнулся к раненому барону. В этого-то гада я и выстрелил первым делом. Правда, прежде чуть не забыл укороты с предохранителей снять, в последний миг сообразил.
Стрельнул с правой руки, чтоб вернее попасть. На результат даже не глянул. Некогда.
Левый укорот разрядил уже в одного из ломившейся к нам троицы. Кажется, это был секундант Шварца.
Подстрелил!
Не знаю, куда точно попал, показалось, куда-то промеж ног. Главное, что мужик, запнувшись, повалился на землю.
Левый укорот перезарядил легко, а затем пришлось пихать его под мышку, чтоб взвести правый. Пока возился с рычагами, оставшиеся противники почти домчались до нас. А ротмистр уже успел дважды выстрелить в эльфа, до сих пор как-то умудряющегося не сдохнуть. Не иначе, «маятник Таманцева» падлюка качал. Ладно хоть в ответ не стрелял.
Удивительно, но тут он не сжульничал и действительно зарядил ружьё лишь двумя дротиками.
Хотя бородачи, что к нам бежали, тоже не спешили нас расстреливать. Неужто прав был барон и нас живьём захватить решили?
Ну а мне беречь их жизни резона не было. Выстрелил с двух рук одновременно сразу в обоих. Практически уже в упор.
И, сука, безрезультатно! Вроде и не промазал, но мужики, как пёрли на нас, так и продолжали, не останавливаясь. Мотыльнуло их обоих слегка, да и только. То ли убойности укоротам не хватало, то ли у дружков Шварца носороги в предках водились.
Хоть бы шаг, падлы, замедлили, но нет, в миг наскочили. Один к Пехову ринулся, другой в меня сходу врубился.
Встретил я его пинком в живот, да только бородачу и это не повредило ничуть. Разве что ухватить он меня своими жадно расставленными ручищами не смог. В пинок-то я хорошо вложился, да в результате сам же и полетел назад, опрокидываясь на спину.
Прямо в холодную воду! Был бы пьян, протрезвел бы мгновенно.
Падая, непроизвольно чуть вывернулся, подставляя под себя левую руку. И правильно сделал — камней на мелководье предостаточно оказалось. Руку отбил, один укорот выронил и утопил, но зато спина с головой не пострадали.
Противник мой на берегу чуть замешкался. В реку полез с явным нежеланием, за что и поплатился. Времени, пока он шлёпал по воде, стараясь не поскользнуться на камнях, мне хватило, чтобы, чуть приподнявшись, дёрнуть рычаг взвода на втором укороте и выстрелить в бородача.
С двух шагов в грудь. Хрен промажешь.
Дротик ударил прямо в сердце, но отскочил, плюхнувшись в воду. Всего-то и заставил мужика замереть на миг да зло поморщиться.
Бронежилет?! Вот ведь гадство! Нужно было в башку целить!
Я перезарядил укорот, но выстрелить уже не успел. Бородач накинулся, наваливаясь на меня сверху. Словно задумал расплющить собственным весом или утопить прямо тут на мелководье, целиком вдавив мою тушку в дно.
Было бы оно ещё мягкое!
Камни впились в спину. Досталось и затылку. И это я ещё увернуться смог, чтоб не столкнуться лбом с решившим, похоже, забодать меня насмерть придурком.
Рядом раздался какой-то непонятный перестук. Не удержался, кинул мельком взгляд. А это Пехов на берегу устроил танцы со своим «визави».
Оба держали в руках дротовики, но стрелять даже и не думали. Подозреваю, ротмистр все заряды на Шварца потратил, вот и отбивался теперь от упорно наседающего бородача в лучших традициях штыкового боя, то ловко тыча в увальня стволом, то охаживая его прикладом.
Оппонент ротмистра, хоть и обладал немалой силой и целеустремлённостью, не был столь искушён в боевых искусствах, а посему своим ружьём орудовал более прозаично, ухватив его обеими руками за ствол и размахивая, словно простой дубиной. В общем, энтузиазм сильного, но неуклюжего бородача схлестнулся с мастерством заправского вояки. И пока никакой ясности, чья берёт.
Я б с удовольствием понаблюдал за этими весёлыми плясками, да ещё бы и на барона глянул, как он там. Но мой противник настроен был решительно против. С лёту усевшись на меня верхом и удерживая за грудь одной рукой, он, зло щерясь, почти без замаха двинул мне кулаком в лицо.
Я только и дёрнул головой в сторону, уворачиваясь. Не совсем удачно. По левому уху и затылку кулак бородача неслабо так прошёлся. Если бы не обжигающий холод реки, наверное, я бы даже отключился.
Под второй удар успел подставить левый локоть. Правой рукой, всё ещё сжимавшей укорот, со всей силы заехал сначала по рёбрам, а потом по башке бородатому гаду. Так, что у того картуз слетел.
Череп у него, похоже, тоже бронированный — хоть бы хо ему! Лишь глаза ещё злее выпучил да вцепился в меня обеими клешнями, одной за правое плечо ухватив и руку обездвижив, а другой рот мне зажав и голову в дно почти вдавив.
Утопить меня, сука, решил?! Я же вот-вот под водой окажусь! Да уже оказался!
Задержав дыхание, попытался левой рукой сбить мощную хватку. Куда там, бесполезно. Нащупал возле себя приличных размеров камень под водой, поднял и принялся долбить им бородача. По руке, по печени с рёбрами. Попробовал до головы добраться, но ушлый гад склонился в другую сторону, прикрываясь плечом.
Нужно было стрелять ему в голову, а не лупить укоротом, как кастетом, дебил.
Воздух в лёгких уже заканчивался, а все мои удары были мерзавцу, как слону дробины.
А какого я сейчас-то не стреляю?! Плечом не двинуть, но оно же нам и не надо.
Не прекращая молотить бородача камнем, приподнял укорот над водой, сильно надеясь, что купание не навредило сложному механизму. Немного потряс им на всякий случай.
Предплечьем я мог шевелить свободно, кистью тоже. Пальцы от холоднющей воды малость задеревенели, но не настолько, чтоб я не смог нажать на спуск.
Главное, не промахнуться. Перезарядить укорот уже не выйдет. Но голова этого мудака, уклоняющегося от ударов камнем, совсем рядом со стволом. Все шансы мне руку.
Перехлестнул запястье через сжимающую плечо руку бородача и выстрелил.
Дротик вонзился в рожу чуть сбоку, войдя под левой скулой по самое не хочу. Лишь кончик хвостовика торчать остался.
Убить я гада не убил, но этого хватило, чтобы он перестал меня топить и отпустил. Правда ухватившийся руками за лицо и громко орущий детина так и остался сидеть на мне верхом.
Долбанул его несколько раз укоротом по прижатым к ране рукам, добавляя «приятных» впечатлений. Дёрнул взводящий рычаг и, приставив дуло ко лбу бородача, выстрелил.
Всё! Столкнул с себя замершее тело, приподнялся на локте и чуть не получил по зубам сапогом.
Это ещё один сподвижник эльфа до меня добрался.
Вернее, доковылял. Это тот секундант, которого я первым подстрелил. И точно ведь, куда-то в район паховой дуги попал и какой-то из крупных сосудов задел.
По левой штанине, по внутренней стороне бедра, хорошо так кровушка сочилась, в сапог стекая. Этому идиоту повязку колосовидную надо бы срочно, потому как до больнички может уже и не успеть доехать, а он тут ещё пинаться удумал!
Хорошо хоть рана в ноге да дно речное неровное заставили этого горе-каратиста промазать. Сапог мужика в миллиметре от моего носа промелькнул, брызгами обдав.
А я до сих пор из-под его мёртвого приятеля не выбрался. Ноги-то он мне качественно придавил, так сразу и не вывернешься и в сторону не отскочишь. Если ещё и этот сверху навалится, останется лишь ждать, когда он сдохнет, кровью изойдя.
Но нет, мужик решил обойтись без объятий и повторил попытку заехать мне сапогом по морде. Я даже обрадовался.
Заблокировал удар, выставив крест-накрест руки и чуть не выронив при этом укорот.
Левой рукой ухватился за мокрое скользкое голенище. Как смог, рванул его вниз и в сторону, заставляя мужика сесть на шпагат. С его дырой в паху — самое то.
Заодно ткнул в рану дулом укорота и тут же выставил обе руки вверх, навстречу заваливающемуся на меня ублюдку.
Ну да, для шпагата секунданту эльфа растяжки не хватило. Как и мне сил, чтобы хорошенько оттолкнуть от себя эту тушу.
Чего я опасался, то и произошло, благодаря моим же действиям. Шварцевский дружок повалился на меня, взвыв от боли.
Правда вопли его тут же сменились хищным утробным рыком. С перекошенным злобой лицом мужик протянул ко мне свои лапища, наваливаясь ещё сильнее. И если бы я не упёрся ладонями ему в грудь, не позволяя дотянуться до своего горла, тут бы мне сразу пушной северный зверёк и пришёл.
Они что, все в одной школе борьбы обучались? Я вновь, не выдержав напора противника, оказался прижатым ко дну под водой. И даже вдохнуть не успел.
Чёрт, долго мне так не протянуть!
Резко убрал почти уже и не сдерживающие вражеский натиск руки, позволяя мужику радостно вцепиться в меня.
Пусть. Мне и нужно то было всего пару секунд, чтобы высвободившимися руками взвести укорот, загнав в казённик последний оставшийся дротик. Да, протолкнув ствол между ожесточённо сжавших моё горло рук, сунуть оружие прямо под бороду этому уроду.
Прямо как тогда в кафе с Янушем. Что ж, история любит повторяться. Значит, очередной виток спирали пройден.
Голова бородача дёрнулась. Готов!
Оттолкнув от себя неудавшегося Отелло, я приподнялся на локтях и вынырнул наконец-то из-под воды, жадно втягивая в себя воздух.
Справа Пехов стоял по колено в реке, метрах в трёх от меня, и до сих пор «фехтовал» со своим противником.
Какого лешего он резину тянет? И где барон?
Повернув голову, нашёл того взглядом. Как раз в тот момент, когда Анатоль засветил прикладом в рыло только что подскочившему к нему бородачу. Сам барон, вот ленивец, не сделал навстречу тому и шага. Зато шустрый Шварц уже оказался от Анатоля и своего неудачливого помощника всего в паре-тройке метров.
— Закончим наше дело? — эльф сделал ещё один шаг к барону.
— С удовольствием! — кивнул тот.
Вслед за Шварцем отбросил в сторону дротовик и встал в боксёрскую позу, выставив перед собой кулаки.
Долбанные аристократы!
Я, извиваясь ужом и отчаянно лягаясь, принялся высвобождаться от тел своих поверженных врагов. Кажется, тот, что напал первым, был ещё жив. Шевелился и поскуливал. Второй точно труп. И, скорее всего, этот гад, свалившись рядом со мной, похоронил под собой выроненный укорот. А тот, что остался у меня, был полностью разряжен.
Ворочать в воде тяжёлое тело в поисках потерянного оружия не имелось ни желания, ни сил. Потом найду.
Кряхтя и скрипя, словно старик-инвалид, я поднялся на ноги и полез в карман плаща за запасной обоймой.
Рогов сказал, что замена её не должна вызвать затруднений. Это он не учёл, что я промокну насквозь и замёрзну. Вода лилась с меня ручьём и хлюпала в кармане. Руки едва слушались. Ещё и тряслись от запоздало нахлынувшего волнения. Отстегнуть магазин и заменить в нём обойму, не уронив всё это хозяйство в реку, оказалось той ещё задачкой.
Но я справился, считая, что разводить политесы с грёбаным эльфом не имеет никакого смысла. Какие нахрен кулачные бои?! Дротик в бок, связать и прямиком в допросную этого мерзавца!
Барон считает иначе? Так в жопу его представление о чести и его самого туда же!
Выяснилось, что не один я против игры по правилам. Пока я валандался с перезарядкой укорота, эльф улучил момент и кинулся к Анатолю. Уклоняясь от кулаков барона, качнулся влево-вправо, поднырнул под очередной удар и в мановение ока оказался за спиной своего противника.
Анатоль попытался отскочить, но не успел. Шварц уже накинулся на него сзади, обхватив одной рукой за шею. А другой, заведённой снизу по дуге наискосок, хлёстким ударом вогнал в грудь барону невесть откуда взявшийся кинжал.
Я еле заметил мелькнувшее в сумерках лезвие. А потом несколько мгновений не мог оторвать взгляда от удивлённо выпученных глаз Анатоля. Он словно не верил, что попался на столь подлую уловку.
Я и сам не мог поверить в то, что увидел. Мозг заклинило и самого меня словно парализовало. Я застыл столбом, не в силах даже вдохнуть-выдохнуть. Позвоночник в районе сердца захолодел, словно кто-то приложил к нему ледышку.
Ну как так-то?!
Справа, приводя меня в сознание, вскрикнул Пехов. Похожее, тоже отвлёкся на барона и пропустил удар.
Глянул на него. Ротмистра согнуло пополам, а его противник уже вновь замахивался дротовиком-дубиной.
Ждать, когда он окончательно добьёт Пехова, я не стал. Выстрелил бородатому ублюдку в голову.
Не очень удачно. Дротик прошёл вскользь, лишь растрепав бороду. Но зато сбил вражине удар — по Пехову тот хоть и приложился, но не со всей дури и как-то криво.
Ротмистр всё же повалился в воду, а я, взведя рычаг, шагнул к бородачу и выстрелил в него повторно.
На этот раз попал. В шею. И уже поворачиваясь к Шварцу, услышал его ненавистный голос:
— Теперь ваша очередь, господин Штольц.
— Ты не представляешь, сука, — я еле сдерживался, чтобы не заорать в голос, — то же самое хотел сказать тебе.
Эльф подходить ко мне не спешил. Шагал спокойно, уверенно, хотя и немного хромая. Да ещё держась левой рукой за бок. Значит, кто-то из моих друзей всё же его зацепил.
До меня Шварцу ещё метров пятнадцать топать оставалось. А в магазине всего три дротика. Совсем не много, если учитывать, что ни барон, ни ротмистр так и не смогли угандошить этого ублюдка.
Но, как ни крути, слишком долго выжидать, подпуская эльфа к себе, было опасно. Я могу тупо не успеть перезарядить грёбаный укорот, если не уложу мерзавца с первого выстрела, вероятность чего ничтожно мала. Мне бы сейчас мой ПМ или даже «Громобой», а не эту пружинную хрень. Слишком уж ловко орудует кинжалом расторопный ушастый мерзавец.
— Я ведь правильно понял, — Шварц криво ухмыльнулся, — тот труп был вашим родственником?
Махнув рукой, сжимающей изогнутый кинжал, Шварц указал себе за спину. Туда, где неподвижно распростёрлось на берегу тело барона.
Вот гад, ещё и издевается!
— Вариативный, — с лютой ненавистью глянул я на эльфа, между делом взводя пружину самострела.
— Хороший был стрелок. Даже ранил меня, — подмигнул мне Шварц и покачал головой, — но вам это никак не поможет.
— Посмотрим, — я вскинул руку с укоротом и нажал на спуск.
Реакция эльфа была молниеносной. Едва прозвучал щелчок выстрела, поганец вроде совсем чуть-чуть сдвинулся в сторону, ловко разворачивая корпус и пропуская летящий в грудь дротик буквально в сантиметре от себя. И даже, сволочь, с шага не сбился, проделав этот трюк.
Я вновь дёрнул рычаг и поднял руку. На всякий случай, вдруг ушастый тоже в бронежилете, прицелился в грудь чуть ниже ключиц. Выждал пару секунд, чтобы момент выстрела стал более неожиданным. Да и Шварц чтоб ещё поближе подошёл.
Задержал дыхание. На спуск нажал плавно, как только смог.
Эльф среагировал и на этот выстрел. Успел дёрнуться, уходя с траектории выстрела. Но не совсем удачно. Не учёл, что я отнюдь не профессионал в стрельбе из короткоствольного оружия. Рука у меня всё же немного дёрнулась, и дротик ушёл совсем не туда, куда я метил.
— Недурно, — сквасив недовольную рожу, Шварц слегка задрал подбородок и, удивлённо глянув на меня, потрогал оцарапанную выстрелом левую скулу. — Однако всё же недостаточно хорошо.
Я загнал в казённик последний дротик. Всё, теперь, если промажу, больше перезарядиться не смогу. Сменить обойму эльф мне не даст.
Хоть проси его подождать, пока я с магазином возиться буду или искать второй укорот где-то на дне реки.
Эльф подошёл уже к самому срезу воды и остановился всего в нескольких шагах от меня. Недовольно поморщился:
— Сударь, вы не могли бы сами подойти поближе, чтобы облегчить нам обоим задачу? Не хочу лезть в воду. Совсем новые ботинки и к тому же безумно дорогие. Жаль будет испортить.
— Ага, — кивнул я, — бегу, волосы назад. Мне и тут хорошо. Вода — просто чудо.
На самом деле, как раз сейчас я почувствовал, что ноги мои просто уже застыли от холода. Сто процентов, простужусь. Если Шварц меня, конечно, раньше не прирежет.
Интересно, если я на крайняк в реку кинусь и уплыть попытаюсь, этот хлыщ на глубину за мной полезет или костюм свой тоже побережёт?
— Охотно верю, сударь. Но настоятельно рекомендую вам всё же избежать повторного купания, — словно прочтя мои мысли, ехидно прищурился эльф. — У вас до сих пор есть шанс избежать гибели и сохранить здоровье, согласившись на условия моего нанимателя.
— Так ты никаких условий до сих пор и не озвучивал, — решил я немного потянуть резину, сам не зная, ради чего. Может, чтобы усыпить бдительность мерзавца? Однако, пока я тут мёрзну, время, наоборот, играет против меня, грозя напрочь лишить остатков мобильности. И так уже еле стоял. Ещё и усталость накатила, словно вагон с картошкой только что разгрузил.
— Для начала вы должны сдать мне оружие, — развёл руками эльф. — А после и условия обговорим.
— Это? — чуть повёл я стволом укорота, который, сберегая силы, держал уже не перед собой на вытянутой руке, а у пояса. — Легко.
Так и не поднимая укорот, лишь чуть поведя стволом, словно надумал отдать-таки оружие эльфу, я выстрелил от пуза, как какой-нибудь ковбой в заезженном вестерне.
С такой дистанции я не промазал, а Шварц не сумел толком увернуться. Дротик вонзился засранцу в правое бедро.
Подло? Не спорю. Но и эльф тоже не святой. И гибель барона я ему прощать не намерен.
Теперь ему с острой железякой в ноге быстро не побегать, а значит, и у меня будет какой-никакой шанс уцелеть.
Я перехватил укорот, взяв его за ствол, — сейчас он мог сгодиться лишь в качестве дубинки. Потоптался на месте, проверяя, не совсем ли задеревенели ноги, и чуть наклонился вперёд, готовясь к атаке эльфа. А, судя по разозлённой его физиономии, ждать таковой мне оставалось совсем не долго.
Эльф и впрямь поднял перед собой узкий кривой кинжал, и чуть сдвинулся вперёд, перенося вес тела на здоровую ногу. Но кинуться на меня не успел.
Яркая вспышка резанула по глазам и со стороны баржи знатно грохотнуло. Шляпа эльфа, сбитая выстрелом, отлетела на несколько метров, обдав меня ветерком и шлёпнувшись в воду где-то за моей спиной. Через пару секунд её уже ткнуло течением мне в сапоги и понесло дальше. А сам Шварц, словно встревоженный неожиданностью хищник, резко отскочил в сторону, прямо в полёте разворачиваясь навстречу опасности.
Ну да, я сейчас для него меньшее из зол.
Эльф замер, чуть присев и пригнувшись, даже не обращая внимание на раненную ногу, лишь напряжённо вглядываясь в сгустившуюся темноту. И, едва заметив следующую вспышку, ушёл перекатом в сторону. Вскочил на ноги и сделал несколько шагов к барже.
Ещё один выстрел, и ещё один перекат, теперь в другую сторону. И ещё несколько шагов навстречу стрелявшему.
Вот ведь какой вертлявый и не убиваемый, гад!
Я зашарил по карманам в поисках запасной обоймы. Да где же она?!
Нашёл, вытащил и на еле переставляемых ногах поспешил на берег, вслед за удаляющимся от меня эльфом.
Пока пытался справиться с перезарядкой магазина, Шварц благополучно пережил ещё три выстрела орка. Ну а кто ещё мог палить из «Громобоя» по моему противнику?
Через мгновение моя догадка полностью подтвердилась. Мне даже показалось, что земля вздрогнула, когда Митиано с грацией бегемота, сиганув с баржи, утвердился своими ножищами на берегу.
Теперь эльф находился примерно посередине между нами. И, слава богу, был со мной не на одной линии выстрела. Не хватало, чтобы орк в меня случайно попал. Или я в него.
Подождав очередного выстрела Митиано и уклоняющегося манёвра шустрого эльфа, я без раздумий выстрелил Шварцу в спину, едва тот поднялся на ноги.
Что, не ждал, что у меня ещё заряды есть?!
Эльф дёрнулся, почувствовав удар, но совсем не так, как если бы дротик пронзил его плоть. Похоже, защитный жилет у него всё же имелся. По почкам этот сучонок отхватил, но подвижности так и не лишился.
В один миг он переместился, оказавшись точно между мной и орком. Я, хоть и успел взвести рычаг, с выстрелом помедлил. А вот Митиано нет.
К чести орка, пальнул он изворотливому эльфу по ногам. Промазал, естественно. Зато мне садануло по лицу песчаной шрапнелью. То ещё удовольствие. Если бы я не щурился от ярких вспышек выстрелов, кроме радужных кругов получил бы в глаза ещё и килограмм песка.
Где-то вдали справа, среди практически неразличимых в темноте построек, замелькали огоньки фонарей. Сразу несколько сигнальных трелей жандармских свистков возвестили о спешащих к нам блюстителях правопорядка, видимо, растревоженных грохотом выстрелов.
Обрадовавшись внезапно появившейся подмоге, я совсем упустил из вида Шварца.
А тот, видимо, решив не испытывать больше судьбу, плюнул на желание разделаться со мной и орком, и метнулся к реке.
Я выстрелил в него да промазал. И Митиано тоже не повезло. Ушастый гад в миг оказался по колено в воде, сделал ещё пару шагов и с головой занырнул под воду.
Ну да, когда спасаешь шкуру, уже не до ботинок с костюмами. Я за свою одежду не переживал, но и кидаться в реку за эльфом не собирался. Уверен, тот меня и в воде уделал бы легко, истыкав кинжалом и превратив в дуршлаг.
Остаток обоймы я выпустил в голову ублюдку, едва та показалась над водой. Естественно, совершенно безуспешно.
Орк тоже пытался подстрелить эльфа, быстро уносимого течением прочь, но на результаты его стараний я уже не смотрел, бросился к Анатолю.
Барон не дышал и пульс у него на шее тоже не прощупывался. Анатоль несомненно был мёртв. Хотя крови на одежде всего чуть. Но тут понятно всё. Лезвие кинжала очень узкое. Не кинжал, а изогнутое шило какое-то. Прошло точно между рёбер и наверняка пробило сердце. А рана почти закупорила сама себя.
Ну вот какого чёрта он с нами попёрся?! Ну что за «живи весело, умри молодым»? Шлялся бы спокойно и дальше по разным борделям, шлюх пользуя. Или влюбился бы в кого, как Пехов наш.
Пехов!
Я оглянулся и поискал глазами ротмистра.
Да скрёбанный же ты шпрот!
Пехов до сих пор валялся на мелководье, причём мордой вниз!
Я, как сидел возле барона, так и стартанул прямо на четвереньках к этому пентюху, пробуксовывая в песке. Не хватало ещё и этого потерять!
Скрипя зубами, еле выволок бедолагу на берег. Не дышит ведь паразит. Похоже, наглотался воды.
Хорошо хоть, орк подошёл. Заставил его поднять ротмистра, а потом присесть, уложив нашего утопленника животом на подставленное колено. Сам я сейчас подобный трюк ни за что бы не провернул.
Пехов безвольно повис, перекинутый через мощное бедро Митиано. Из горла полилось. Хотя может, это и с промокшей одежды потекло. Не понять. В темноте не очень-то и разглядишь. Но, я надеялся, что всё же это из лёгких вода вышла. А то, пока она внутри остаётся, бесполезно искусственное дыхание делать.
Уложили бедолагу на песок, теперь уже на спину, и я принялся откачивать его по всем правилам. Зажал нос, сделал пару вдохов, следя, поднимается ли грудь, наполняясь воздухом, или нет. Вроде всё норм.
Несколько раз нажал на сердце, наложив на грудину руки и чувствуя, что сам почему-то совсем уже обессилил. То ли от переохлаждения, то ли от переживаний нервных.
Снова пару хороших вдохов.
— Ты чего это, братец, целоваться к нему лезешь, как к девке какой? — орк наблюдал за моими потугами с недоверием. — Не дело это.
— Заткнись, — огрызнулся я. — Помоги лучше. Видел, куда и как я нажимал? Давай так же. Тридцать нажиманий, чтоб грудина на ширину ладони продавливалась. Да моей ладони, а не твоей! Смотри рёбра ему не переломай! А я дышать за него буду.
Пока орк устраивался возле Пехова, я заметил и вытащил из нагрудного кармана пиджака у ротмистра носовой платок. Отжал его хорошенько, сильно надеясь, что Пехов не страдал насморком, и, расправив, накрыл рот «пациента». Во избежание, так сказать, кривотолков. А то вон, уже и жандармы на берегу появляться начали. Объясняй всем потом, что не извращенец. Тут, похоже, даже Европа ни хрена ещё не толерантная.
Слава богу, ротмистр «завёлся» совсем скоро. Прокашлялся и одарил нас, так и сидящих рядом с ним на песке, ошалелым взглядом:
— Господа, что происходит?
— Да вот, — облегчённо вздохнул я, — откачали тебя. Воды ты наглотался и чуть не помер. А вот Анатолю не повезло, прирезал его Шварц. А сам ушёл, гад. Но я всё равно его достану!
— Вот как?! Бедный Анатоль, — посмурнел ротмистр и вопросительно уставился на орка: — А вы тут откуда?
— Оттуда, — махнул Митиано в сторону баржи.
— И как тебя только гоблины не спалили? — запоздало удивился я. Тоже мне, Семён Семёныч. «Оттуда» он, видите ли. — Мне послышалось, они там тоже вроде прятались. Ты их прибил, что ли?
— Прятались, но не прибил, — с серьёзным видом замотал головой орк. — Я ж сильно заранее спрятался, пол дня в засаде просидел. И не зря. Вот одному из этих, — орк кивнул на ближайшего мёртвого бородача, — что прямо перед вами явился, шею свернул, ага. А с коблами мы не враждуем. Так что, придавил их маленько, как отловил, да связал. Быстро и почти что нежно. Они даже шум поднять не успели
— Почти что нежно, — передразнил я его. — Хрен с ними, с гоблинами. Ты лучше скажи, какого лешего ты раньше в Шварца не стрелял?! Зачем нужно было дожидаться, пока он Анатоля не прирезал?
— Дак я хотел, — развёл своими лапищами Митиано, — да только сначала больно уж далеко было, а потом эльф с бароном, наоборот, так сблизились, что мне и не попасть было в одного, другого не задев. Ну да ты братец не переживай так. Барон ведь в бою помер, и потому с честью в Туманные Пределы отправился, как настоящий воин.
— Ещё скажи, что в Валгаллу, — сердито буркнул я.
— Никому не двигаться! — к нам наконец-то подбежал первый из жандармов, совсем молодой парнишка в чуть великоватой фуражке, забавно повисшей на оттопыренных ушах. — Руки поднять и отвечать немедля, кто таковые и что тут делаете?!
— Спокойно, приятель, — хорошо, что я заметил его приближение и заранее вытащил служебную бляху-удостоверение, — вот, глянь, свои мы. Управление сыска. Это мы стреляли. Раненый у нас. И убитый есть. А вон нападавшие валяются. Проверьте там, может, кто жив ещё.
— И добейте злыдней! — крикнул уже в след удаляющемуся юнцу орк.
Чёрт, меня в этот раз даже не покоробило от таких его слов. Тоже черстветь душой начал? Во мне же и так цинизма дофига из-за былой профдеформации.
И теперь я, конечно, понимал, что незачем на полудохлых бандитов силы тратить. Да и рассказать они могли про поединок. А дуэли тут вроде как под запретом. И вообще, ни к чему никому знать, что мы с гоблинами тут шашни разводили-договаривались, плюс со Шварцем лясы точили. Но всё равно, неправильно это как-то, не по-человечески.
— А ты, братец, удивил, — хлопнул меня по плечу орк. — Знать, и впрямь, врачевать умеешь. Вон и ротмистра с того света вернул, хоть и невесть как. А я, когда мне поведали, что ты бойцу нашему кровь свою зачем-то вливал, решил было, что где-то знатно приложило тебя головой или же просто умом ты двинулся от перехода межмирного.
— В моём мире принято кровью делиться, если есть такая необходимость, — вздохнул я устало. — А я донор универсальный. Моя кровь всем подходит. Я вот только не знал, что у нас виды с орками разные. Скажи, тот настоящий Митиано как умер? Неужели, из-за несовместимости крови нашей?
— Из-за глупости он помер, — отмахнулся орк. — Молодой, горячий был. Поутру, говорят, в себя пришёл, до вечера отлежался, а там решил, что довольно с него лечения. Да к подружке и сбежал. Так на ней и кончился.
— Обидно, — кивнул я. Хотя в душе, наоборот, почувствовал какое-то облегчение.
Настроение и так паршивое было из-за гибели барона. А надо мной ещё и смерть Митиано давненько уже немым укором висела.
Теперь же выходило, что я и ротмистра тут спас-откачал, и тогда, в случае с Митиано, не виноватым оказался. Всё малость поспокойнее.
Хотя, похоже, всё равно придётся мне стресс алкоголем заливать. Иначе не вывезу я, захандрю от всех этих перипетий.
— Давай-ка, братец, — с кряхтением поднимаясь на ноги, я похлопал орка по плечу, — домой будем собираться. А то у меня уже от холода зуб на зуб не попадает. Нужно как-то Анатоля оттранспортировать и ещё один укорот казённый на дне реки отыскать. Иначе Рогов потом с нас живьём шкуру спустит и поверх солью присыпать не забудет. Посмотри, пожалуйста, под бородачами вон теми, я его вроде там выронил. А сам я обратно в воду, честное слово, уже не решусь залезть.
— И это он меня кровожадным обзывал, — проворчал Митиано. — А у самого вон какие фантазии жуткие.
— Мне встать помогите, — протянул к нам руки ротмистр, — что-то ноги совсем не слушаются.
— Не мудрено, — ухмыльнулся орк, — не каждый день тебя с того света возвращают.
Жандармы помогли нам доставить Анатоля до припрятанного орком всего в нескольких кварталах отсюда нашего заводного авто. А там уж мы сами отвезли барона в морг управления. Не домой же к нему тащиться было. Всё равно Анатоль один в городе проживал. Так и так, мне же потом его тело и пришлось бы в управу доставлять.
Не самое комфортное путешествие выдалось. Промокшую одежду нам с Пеховым поменять не на что было. Разве что плащи, пиджаки да сорочки мы решились снять, сменив на защитные пыльники, хранящиеся в авто. А вот штаны мокрые с сапогами оставить пришлось. Не хотелось шастать по городу, народ пугая. Ещё обвинит кто в эксгибиционизме.
Пехова прямо в таком изысканном виде подбросили до Анны Германовны. Это я настоял. Раз она решилась связать свою жизнь с этим обалдуем, пусть привыкает ему раны зализывать. В переносном, конечно, смысле. Так сказать, и в радости, и в горе...
До своего дома добрались уже ближе к полуночи. Как ни странно, в нескольких окнах горел свет.
— Ну наконец-то! — едва мы взошли на крыльцо, входная дверь перед нами распахнулась, и моя отвисшая челюсть чуть не ударилась об пол. — Вы где так долго?
— Это я её вызвал, братец, — пожал плечами орк, к которому я, вытаращив обалдело глаза, повернулся в полном недоумении.
— Так и будете на улице торчать или всё же в дом войдёте? — Фимка нахмурилась и сердито упёрла руки в боки. — Что встали у порога, словно и не рады мне вовсе?
Оттолкнув от себя неудавшегося Отелло, я приподнялся на локтях и вынырнул наконец-то из-под воды, жадно втягивая в себя воздух.
Справа Пехов стоял по колено в реке, метрах в трёх от меня, и до сих пор «фехтовал» со своим противником.
Какого лешего он резину тянет? И где барон?
Повернув голову, нашёл того взглядом. Как раз в тот момент, когда Анатоль засветил прикладом в рыло только что подскочившему к нему бородачу. Сам барон, вот ленивец, не сделал навстречу тому и шага. Зато шустрый Шварц уже оказался от Анатоля и своего неудачливого помощника всего в паре-тройке метров.
— Закончим наше дело? — эльф сделал ещё один шаг к барону.
— С удовольствием! — кивнул тот.
Вслед за Шварцем отбросил в сторону дротовик и встал в боксёрскую позу, выставив перед собой кулаки.
Долбанные аристократы!
Я, извиваясь ужом и отчаянно лягаясь, принялся высвобождаться от тел своих поверженных врагов. Кажется, тот, что напал первым, был ещё жив. Шевелился и поскуливал. Второй точно труп. И, скорее всего, этот гад, свалившись рядом со мной, похоронил под собой выроненный укорот. А тот, что остался у меня, был полностью разряжен.
Ворочать в воде тяжёлое тело в поисках потерянного оружия не имелось ни желания, ни сил. Потом найду.
Кряхтя и скрипя, словно старик-инвалид, я поднялся на ноги и полез в карман плаща за запасной обоймой.
Рогов сказал, что замена её не должна вызвать затруднений. Это он не учёл, что я промокну насквозь и замёрзну. Вода лилась с меня ручьём и хлюпала в кармане. Руки едва слушались. Ещё и тряслись от запоздало нахлынувшего волнения. Отстегнуть магазин и заменить в нём обойму, не уронив всё это хозяйство в реку, оказалось той ещё задачкой.
Но я справился, считая, что разводить политесы с грёбаным эльфом не имеет никакого смысла. Какие нахрен кулачные бои?! Дротик в бок, связать и прямиком в допросную этого мерзавца!
Барон считает иначе? Так в жопу его представление о чести и его самого туда же!
Выяснилось, что не один я против игры по правилам. Пока я валандался с перезарядкой укорота, эльф улучил момент и кинулся к Анатолю. Уклоняясь от кулаков барона, качнулся влево-вправо, поднырнул под очередной удар и в мановение ока оказался за спиной своего противника.
Анатоль попытался отскочить, но не успел. Шварц уже накинулся на него сзади, обхватив одной рукой за шею. А другой, заведённой снизу по дуге наискосок, хлёстким ударом вогнал в грудь барону невесть откуда взявшийся кинжал.
Я еле заметил мелькнувшее в сумерках лезвие. А потом несколько мгновений не мог оторвать взгляда от удивлённо выпученных глаз Анатоля. Он словно не верил, что попался на столь подлую уловку.
Я и сам не мог поверить в то, что увидел. Мозг заклинило и самого меня словно парализовало. Я застыл столбом, не в силах даже вдохнуть-выдохнуть. Позвоночник в районе сердца захолодел, словно кто-то приложил к нему ледышку.
Ну как так-то?!
Справа, приводя меня в сознание, вскрикнул Пехов. Похожее, тоже отвлёкся на барона и пропустил удар.
Глянул на него. Ротмистра согнуло пополам, а его противник уже вновь замахивался дротовиком-дубиной.
Ждать, когда он окончательно добьёт Пехова, я не стал. Выстрелил бородатому ублюдку в голову.
Не очень удачно. Дротик прошёл вскользь, лишь растрепав бороду. Но зато сбил вражине удар — по Пехову тот хоть и приложился, но не со всей дури и как-то криво.
Ротмистр всё же повалился в воду, а я, взведя рычаг, шагнул к бородачу и выстрелил в него повторно.
На этот раз попал. В шею. И уже поворачиваясь к Шварцу, услышал его ненавистный голос:
— Теперь ваша очередь, господин Штольц.
— Ты не представляешь, сука, — я еле сдерживался, чтобы не заорать в голос, — то же самое хотел сказать тебе.
Эльф подходить ко мне не спешил. Шагал спокойно, уверенно, хотя и немного хромая. Да ещё держась левой рукой за бок. Значит, кто-то из моих друзей всё же его зацепил.
До меня Шварцу ещё метров пятнадцать топать оставалось. А в магазине всего три дротика. Совсем не много, если учитывать, что ни барон, ни ротмистр так и не смогли угандошить этого ублюдка.
Но, как ни крути, слишком долго выжидать, подпуская эльфа к себе, было опасно. Я могу тупо не успеть перезарядить грёбаный укорот, если не уложу мерзавца с первого выстрела, вероятность чего ничтожно мала. Мне бы сейчас мой ПМ или даже «Громобой», а не эту пружинную хрень. Слишком уж ловко орудует кинжалом расторопный ушастый мерзавец.
— Я ведь правильно понял, — Шварц криво ухмыльнулся, — тот труп был вашим родственником?
Махнув рукой, сжимающей изогнутый кинжал, Шварц указал себе за спину. Туда, где неподвижно распростёрлось на берегу тело барона.
Вот гад, ещё и издевается!
— Вариативный, — с лютой ненавистью глянул я на эльфа, между делом взводя пружину самострела.
— Хороший был стрелок. Даже ранил меня, — подмигнул мне Шварц и покачал головой, — но вам это никак не поможет.
— Посмотрим, — я вскинул руку с укоротом и нажал на спуск.
Реакция эльфа была молниеносной. Едва прозвучал щелчок выстрела, поганец вроде совсем чуть-чуть сдвинулся в сторону, ловко разворачивая корпус и пропуская летящий в грудь дротик буквально в сантиметре от себя. И даже, сволочь, с шага не сбился, проделав этот трюк.
Я вновь дёрнул рычаг и поднял руку. На всякий случай, вдруг ушастый тоже в бронежилете, прицелился в грудь чуть ниже ключиц. Выждал пару секунд, чтобы момент выстрела стал более неожиданным. Да и Шварц чтоб ещё поближе подошёл.
Задержал дыхание. На спуск нажал плавно, как только смог.
Эльф среагировал и на этот выстрел. Успел дёрнуться, уходя с траектории выстрела. Но не совсем удачно. Не учёл, что я отнюдь не профессионал в стрельбе из короткоствольного оружия. Рука у меня всё же немного дёрнулась, и дротик ушёл совсем не туда, куда я метил.
— Недурно, — сквасив недовольную рожу, Шварц слегка задрал подбородок и, удивлённо глянув на меня, потрогал оцарапанную выстрелом левую скулу. — Однако всё же недостаточно хорошо.
Я загнал в казённик последний дротик. Всё, теперь, если промажу, больше перезарядиться не смогу. Сменить обойму эльф мне не даст.
Хоть проси его подождать, пока я с магазином возиться буду или искать второй укорот где-то на дне реки.
Эльф подошёл уже к самому срезу воды и остановился всего в нескольких шагах от меня. Недовольно поморщился:
— Сударь, вы не могли бы сами подойти поближе, чтобы облегчить нам обоим задачу? Не хочу лезть в воду. Совсем новые ботинки и к тому же безумно дорогие. Жаль будет испортить.
— Ага, — кивнул я, — бегу, волосы назад. Мне и тут хорошо. Вода — просто чудо.
На самом деле, как раз сейчас я почувствовал, что ноги мои просто уже застыли от холода. Сто процентов, простужусь. Если Шварц меня, конечно, раньше не прирежет.
Интересно, если я на крайняк в реку кинусь и уплыть попытаюсь, этот хлыщ на глубину за мной полезет или костюм свой тоже побережёт?
— Охотно верю, сударь. Но настоятельно рекомендую вам всё же избежать повторного купания, — словно прочтя мои мысли, ехидно прищурился эльф. — У вас до сих пор есть шанс избежать гибели и сохранить здоровье, согласившись на условия моего нанимателя.
— Так ты никаких условий до сих пор и не озвучивал, — решил я немного потянуть резину, сам не зная, ради чего. Может, чтобы усыпить бдительность мерзавца? Однако, пока я тут мёрзну, время, наоборот, играет против меня, грозя напрочь лишить остатков мобильности. И так уже еле стоял. Ещё и усталость накатила, словно вагон с картошкой только что разгрузил.
— Для начала вы должны сдать мне оружие, — развёл руками эльф. — А после и условия обговорим.
— Это? — чуть повёл я стволом укорота, который, сберегая силы, держал уже не перед собой на вытянутой руке, а у пояса. — Легко.
Так и не поднимая укорот, лишь чуть поведя стволом, словно надумал отдать-таки оружие эльфу, я выстрелил от пуза, как какой-нибудь ковбой в заезженном вестерне.
С такой дистанции я не промазал, а Шварц не сумел толком увернуться. Дротик вонзился засранцу в правое бедро.
Подло? Не спорю. Но и эльф тоже не святой. И гибель барона я ему прощать не намерен.
Теперь ему с острой железякой в ноге быстро не побегать, а значит, и у меня будет какой-никакой шанс уцелеть.
Я перехватил укорот, взяв его за ствол, — сейчас он мог сгодиться лишь в качестве дубинки. Потоптался на месте, проверяя, не совсем ли задеревенели ноги, и чуть наклонился вперёд, готовясь к атаке эльфа. А, судя по разозлённой его физиономии, ждать таковой мне оставалось совсем не долго.
Эльф и впрямь поднял перед собой узкий кривой кинжал, и чуть сдвинулся вперёд, перенося вес тела на здоровую ногу. Но кинуться на меня не успел.
Яркая вспышка резанула по глазам и со стороны баржи знатно грохотнуло. Шляпа эльфа, сбитая выстрелом, отлетела на несколько метров, обдав меня ветерком и шлёпнувшись в воду где-то за моей спиной. Через пару секунд её уже ткнуло течением мне в сапоги и понесло дальше. А сам Шварц, словно встревоженный неожиданностью хищник, резко отскочил в сторону, прямо в полёте разворачиваясь навстречу опасности.
Ну да, я сейчас для него меньшее из зол.
Эльф замер, чуть присев и пригнувшись, даже не обращая внимание на раненную ногу, лишь напряжённо вглядываясь в сгустившуюся темноту. И, едва заметив следующую вспышку, ушёл перекатом в сторону. Вскочил на ноги и сделал несколько шагов к барже.
Ещё один выстрел, и ещё один перекат, теперь в другую сторону. И ещё несколько шагов навстречу стрелявшему.
Вот ведь какой вертлявый и не убиваемый, гад!
Я зашарил по карманам в поисках запасной обоймы. Да где же она?!
Нашёл, вытащил и на еле переставляемых ногах поспешил на берег, вслед за удаляющимся от меня эльфом.
Пока пытался справиться с перезарядкой магазина, Шварц благополучно пережил ещё три выстрела орка. Ну а кто ещё мог палить из «Громобоя» по моему противнику?
Через мгновение моя догадка полностью подтвердилась. Мне даже показалось, что земля вздрогнула, когда Митиано с грацией бегемота, сиганув с баржи, утвердился своими ножищами на берегу.
Теперь эльф находился примерно посередине между нами. И, слава богу, был со мной не на одной линии выстрела. Не хватало, чтобы орк в меня случайно попал. Или я в него.
Подождав очередного выстрела Митиано и уклоняющегося манёвра шустрого эльфа, я без раздумий выстрелил Шварцу в спину, едва тот поднялся на ноги.
Что, не ждал, что у меня ещё заряды есть?!
Эльф дёрнулся, почувствовав удар, но совсем не так, как если бы дротик пронзил его плоть. Похоже, защитный жилет у него всё же имелся. По почкам этот сучонок отхватил, но подвижности так и не лишился.
В один миг он переместился, оказавшись точно между мной и орком. Я, хоть и успел взвести рычаг, с выстрелом помедлил. А вот Митиано нет.
К чести орка, пальнул он изворотливому эльфу по ногам. Промазал, естественно. Зато мне садануло по лицу песчаной шрапнелью. То ещё удовольствие. Если бы я не щурился от ярких вспышек выстрелов, кроме радужных кругов получил бы в глаза ещё и килограмм песка.
Где-то вдали справа, среди практически неразличимых в темноте построек, замелькали огоньки фонарей. Сразу несколько сигнальных трелей жандармских свистков возвестили о спешащих к нам блюстителях правопорядка, видимо, растревоженных грохотом выстрелов.
Обрадовавшись внезапно появившейся подмоге, я совсем упустил из вида Шварца.
А тот, видимо, решив не испытывать больше судьбу, плюнул на желание разделаться со мной и орком, и метнулся к реке.
Я выстрелил в него да промазал. И Митиано тоже не повезло. Ушастый гад в миг оказался по колено в воде, сделал ещё пару шагов и с головой занырнул под воду.
Ну да, когда спасаешь шкуру, уже не до ботинок с костюмами. Я за свою одежду не переживал, но и кидаться в реку за эльфом не собирался. Уверен, тот меня и в воде уделал бы легко, истыкав кинжалом и превратив в дуршлаг.
Остаток обоймы я выпустил в голову ублюдку, едва та показалась над водой. Естественно, совершенно безуспешно.
Орк тоже пытался подстрелить эльфа, быстро уносимого течением прочь, но на результаты его стараний я уже не смотрел, бросился к Анатолю.
Барон не дышал и пульс у него на шее тоже не прощупывался. Анатоль несомненно был мёртв. Хотя крови на одежде всего чуть. Но тут понятно всё. Лезвие кинжала очень узкое. Не кинжал, а изогнутое шило какое-то. Прошло точно между рёбер и наверняка пробило сердце. А рана почти закупорила сама себя.
Ну вот какого чёрта он с нами попёрся?! Ну что за «живи весело, умри молодым»? Шлялся бы спокойно и дальше по разным борделям, шлюх пользуя. Или влюбился бы в кого, как Пехов наш.
Пехов!
Я оглянулся и поискал глазами ротмистра.
Да скрёбанный же ты шпрот!
Пехов до сих пор валялся на мелководье, причём мордой вниз!
Я, как сидел возле барона, так и стартанул прямо на четвереньках к этому пентюху, пробуксовывая в песке. Не хватало ещё и этого потерять!
Скрипя зубами, еле выволок бедолагу на берег. Не дышит ведь паразит. Похоже, наглотался воды.
Хорошо хоть, орк подошёл. Заставил его поднять ротмистра, а потом присесть, уложив нашего утопленника животом на подставленное колено. Сам я сейчас подобный трюк ни за что бы не провернул.
Пехов безвольно повис, перекинутый через мощное бедро Митиано. Из горла полилось. Хотя может, это и с промокшей одежды потекло. Не понять. В темноте не очень-то и разглядишь. Но, я надеялся, что всё же это из лёгких вода вышла. А то, пока она внутри остаётся, бесполезно искусственное дыхание делать.
Уложили бедолагу на песок, теперь уже на спину, и я принялся откачивать его по всем правилам. Зажал нос, сделал пару вдохов, следя, поднимается ли грудь, наполняясь воздухом, или нет. Вроде всё норм.
Несколько раз нажал на сердце, наложив на грудину руки и чувствуя, что сам почему-то совсем уже обессилил. То ли от переохлаждения, то ли от переживаний нервных.
Снова пару хороших вдохов.
— Ты чего это, братец, целоваться к нему лезешь, как к девке какой? — орк наблюдал за моими потугами с недоверием. — Не дело это.
— Заткнись, — огрызнулся я. — Помоги лучше. Видел, куда и как я нажимал? Давай так же. Тридцать нажиманий, чтоб грудина на ширину ладони продавливалась. Да моей ладони, а не твоей! Смотри рёбра ему не переломай! А я дышать за него буду.
Пока орк устраивался возле Пехова, я заметил и вытащил из нагрудного кармана пиджака у ротмистра носовой платок. Отжал его хорошенько, сильно надеясь, что Пехов не страдал насморком, и, расправив, накрыл рот «пациента». Во избежание, так сказать, кривотолков. А то вон, уже и жандармы на берегу появляться начали. Объясняй всем потом, что не извращенец. Тут, похоже, даже Европа ни хрена ещё не толерантная.
Слава богу, ротмистр «завёлся» совсем скоро. Прокашлялся и одарил нас, так и сидящих рядом с ним на песке, ошалелым взглядом:
— Господа, что происходит?
— Да вот, — облегчённо вздохнул я, — откачали тебя. Воды ты наглотался и чуть не помер. А вот Анатолю не повезло, прирезал его Шварц. А сам ушёл, гад. Но я всё равно его достану!
— Вот как?! Бедный Анатоль, — посмурнел ротмистр и вопросительно уставился на орка: — А вы тут откуда?
— Оттуда, — махнул Митиано в сторону баржи.
— И как тебя только гоблины не спалили? — запоздало удивился я. Тоже мне, Семён Семёныч. «Оттуда» он, видите ли. — Мне послышалось, они там тоже вроде прятались. Ты их прибил, что ли?
— Прятались, но не прибил, — с серьёзным видом замотал головой орк. — Я ж сильно заранее спрятался, пол дня в засаде просидел. И не зря. Вот одному из этих, — орк кивнул на ближайшего мёртвого бородача, — что прямо перед вами явился, шею свернул, ага. А с коблами мы не враждуем. Так что, придавил их маленько, как отловил, да связал. Быстро и почти что нежно. Они даже шум поднять не успели
— Почти что нежно, — передразнил я его. — Хрен с ними, с гоблинами. Ты лучше скажи, какого лешего ты раньше в Шварца не стрелял?! Зачем нужно было дожидаться, пока он Анатоля не прирезал?
— Дак я хотел, — развёл своими лапищами Митиано, — да только сначала больно уж далеко было, а потом эльф с бароном, наоборот, так сблизились, что мне и не попасть было в одного, другого не задев. Ну да ты братец не переживай так. Барон ведь в бою помер, и потому с честью в Туманные Пределы отправился, как настоящий воин.
— Ещё скажи, что в Валгаллу, — сердито буркнул я.
— Никому не двигаться! — к нам наконец-то подбежал первый из жандармов, совсем молодой парнишка в чуть великоватой фуражке, забавно повисшей на оттопыренных ушах. — Руки поднять и отвечать немедля, кто таковые и что тут делаете?!
— Спокойно, приятель, — хорошо, что я заметил его приближение и заранее вытащил служебную бляху-удостоверение, — вот, глянь, свои мы. Управление сыска. Это мы стреляли. Раненый у нас. И убитый есть. А вон нападавшие валяются. Проверьте там, может, кто жив ещё.
— И добейте злыдней! — крикнул уже в след удаляющемуся юнцу орк.
Чёрт, меня в этот раз даже не покоробило от таких его слов. Тоже черстветь душой начал? Во мне же и так цинизма дофига из-за былой профдеформации.
И теперь я, конечно, понимал, что незачем на полудохлых бандитов силы тратить. Да и рассказать они могли про поединок. А дуэли тут вроде как под запретом. И вообще, ни к чему никому знать, что мы с гоблинами тут шашни разводили-договаривались, плюс со Шварцем лясы точили. Но всё равно, неправильно это как-то, не по-человечески.
— А ты, братец, удивил, — хлопнул меня по плечу орк. — Знать, и впрямь, врачевать умеешь. Вон и ротмистра с того света вернул, хоть и невесть как. А я, когда мне поведали, что ты бойцу нашему кровь свою зачем-то вливал, решил было, что где-то знатно приложило тебя головой или же просто умом ты двинулся от перехода межмирного.
— В моём мире принято кровью делиться, если есть такая необходимость, — вздохнул я устало. — А я донор универсальный. Моя кровь всем подходит. Я вот только не знал, что у нас виды с орками разные. Скажи, тот настоящий Митиано как умер? Неужели, из-за несовместимости крови нашей?
— Из-за глупости он помер, — отмахнулся орк. — Молодой, горячий был. Поутру, говорят, в себя пришёл, до вечера отлежался, а там решил, что довольно с него лечения. Да к подружке и сбежал. Так на ней и кончился.
— Обидно, — кивнул я. Хотя в душе, наоборот, почувствовал какое-то облегчение.
Настроение и так паршивое было из-за гибели барона. А надо мной ещё и смерть Митиано давненько уже немым укором висела.
Теперь же выходило, что я и ротмистра тут спас-откачал, и тогда, в случае с Митиано, не виноватым оказался. Всё малость поспокойнее.
Хотя, похоже, всё равно придётся мне стресс алкоголем заливать. Иначе не вывезу я, захандрю от всех этих перипетий.
— Давай-ка, братец, — с кряхтением поднимаясь на ноги, я похлопал орка по плечу, — домой будем собираться. А то у меня уже от холода зуб на зуб не попадает. Нужно как-то Анатоля оттранспортировать и ещё один укорот казённый на дне реки отыскать. Иначе Рогов потом с нас живьём шкуру спустит и поверх солью присыпать не забудет. Посмотри, пожалуйста, под бородачами вон теми, я его вроде там выронил. А сам я обратно в воду, честное слово, уже не решусь залезть.
— И это он меня кровожадным обзывал, — проворчал Митиано. — А у самого вон какие фантазии жуткие.
— Мне встать помогите, — протянул к нам руки ротмистр, — что-то ноги совсем не слушаются.
— Не мудрено, — ухмыльнулся орк, — не каждый день тебя с того света возвращают.
Жандармы помогли нам доставить Анатоля до припрятанного орком всего в нескольких кварталах отсюда нашего заводного авто. А там уж мы сами отвезли барона в морг управления. Не домой же к нему тащиться было. Всё равно Анатоль один в городе проживал. Так и так, мне же потом его тело и пришлось бы в управу доставлять.
Не самое комфортное путешествие выдалось. Промокшую одежду нам с Пеховым поменять не на что было. Разве что плащи, пиджаки да сорочки мы решились снять, сменив на защитные пыльники, хранящиеся в авто. А вот штаны мокрые с сапогами оставить пришлось. Не хотелось шастать по городу, народ пугая. Ещё обвинит кто в эксгибиционизме.
Пехова прямо в таком изысканном виде подбросили до Анны Германовны. Это я настоял. Раз она решилась связать свою жизнь с этим обалдуем, пусть привыкает ему раны зализывать. В переносном, конечно, смысле. Так сказать, и в радости, и в горе...
До своего дома добрались уже ближе к полуночи. Как ни странно, в нескольких окнах горел свет.
— Ну наконец-то! — едва мы взошли на крыльцо, входная дверь перед нами распахнулась, и моя отвисшая челюсть чуть не ударилась об пол. — Вы где так долго?
— Это я её вызвал, братец, — пожал плечами орк, к которому я, вытаращив обалдело глаза, повернулся в полном недоумении.
— Так и будете на улице торчать или всё же в дом войдёте? — Фимка нахмурилась и сердито упёрла руки в боки. — Что встали у порога, словно и не рады мне вовсе?
— Ты нахрена это сделал?
Я сидел за столом, по уши завёрнутый в тёплый шерстяной плед. Всю мою мокрую одежду Фимка сразу же конфисковала и отправила в стирку, а нас с орком усадила ужинать.
Шороху она тут, похоже, навела. Прислуга под её деловитым руководством шуршала, не покладая рук. И даже вредный старик Флипке не решался перечить этой клыкастой валькирии.
Не удивительно — рослая орчанка выглядела очень внушительно. И, чёрт побери, весьма привлекательно.
Изумрудного цвета узкий атласный жакет, отлично подчёркивающий выдающихся размеров грудь и, одновременно, удивительно тонкую талию. Изящно облегающая мощные красивые бёдра, длинная тёмно-синяя юбка в пол. В толстенную рыжую косу вплетены шёлковые ленты. Тоже синие и зелёные. Странно, но наряд смотрелся вполне гармонично даже в сочетании с бронзово-красной кожей статной девицы.
Носилась она по дому, как заведённая, раздавая то и дело слугам распоряжения. Впрочем, сама тоже ни секунды не простаивала без дела.
— Ну так пожалел я девку, — Митиано, обгладывающий куриную ножку, проводил взглядом в очередной раз куда-то усвиставшую Фимку и флегматично пожал плечами. — В станице ей ведь не жизнь теперь. Она же, как мне сказывали, к комиссару в услужение пошла, с отцом сильно повздорив. Тот её замуж отдать хотел, да Фимке жених больно не по душе пришёлся. Вот и ушла, норов выказав да дверью напоследок хлопнув. А теперь вот, в пустом-то доме Бронева, ей и делать-то нечего. С новоназначенным комиссаром не известно ещё, сойдутся ли. Не к родителям же возвращаться. А ты ей вроде как не чужой человек.
— В смысле, не чужой? — я пристально вгляделся в рожу орка, пытаясь определить, всерьёз он это ляпнул или шутканул. Что за подколы такие?
— А что не так? — Митиано изобразил на физиономии максимальное простодушие, но всё равно я печёнкой чувствовал, что мерзавец надо мной издевается. — Тут она и при деле будет, и при теле. Твоём. Ты ж посмотри на себя, живого места на тебе, братец, не найти уже. А Фимка тебя подлечит, подлатает, на ноги поставит.
— А и поставлю, — Фимка вернулась с кухни с кувшином в руках. — Вот, испейте-ка сбитня горяченького, судари. Он для согрева хорош и при простудах особливо полезен. Да не засиживайтесь тут. Вам, господин, — орчанка наполнила мою чашку парящим напитком, приятно и одуряюще шибанувшим по ноздрям пряным ароматом, — в постельку поторопиться бы. Сбитень вскорь своим жаром холод из вас выгонять примется. Самое верное тогда под одеялком тёплым схорониться.
Это она сейчас на что намекает? Ведь, сто пудов, и сама ко мне под одеяло намылилась.
А я совсем не на общество Фимки рассчитывал, когда клин клином вышибать собирался. Да, покувыркались мы с ней, едва меня в этот мир занесло. Но я тогда явно не в себе был. А сейчас, на трезвую-то голову да с подорванным здоровьем, на подобный подвиг я вряд ли сподоблюсь. Она ж меня неуёмностью своего либидо ухайдакает так, что никаких больше врагов не понадобится.
— Да ты не беспокойся, братец, — орк, похоже, заметил испуг в моих глазах, — я покараулю, пока Фимка тебя выхаживать будет. Никто вас не побеспокоит.
Вот гад! Одарил его злым и многообещающим взглядом. Ничего-ничего, отольются кошке мышкины слёзки. Я потом найду способ отомстить. Если выживу.
— Вам, господин Тимонилино, — Фимка отвесила орку поклон, — особливо благодарствую. За то, что сюда дозволили приехать. Вижу, господин Влад без пригляду совсем в хухрю* хворую превратился.
— Так, — возмущённо приосанился я, — ни в какую хухрю я не превращался. Нечего тут обзываться. А тебе, дружок, — погрозил я кулаком орку, — всё это ещё припомнится. Тимонилино, значит?
— Для всех окружающих по-прежнему Митиано, — отрицательно покачал головой орк.
— Да плевать всем окружающим, как тебя зовут, — поморщился я. — Да и мне, один чёрт, такое имя каждый раз без запинки не произнести. Будешь теперь Тимон. Хотя на Пумбу ты, конечно, больше смахиваешь.
— Экий вы, господин Влад, копырьзя**, — с упрёком глянула на меня Фимка. — Друг для вас старается, заботу проявляет, а вы всё ершитесь да кобенитесь.
— Так, ну-ка цыц! — хлопнул я по столу ладонью. — Устроили мне тут сговор и дискриминацию по расовому признаку. Хочу и кобенюсь. Имею право!
— Имеете-имеете, — кинулась успокаивать меня, наглаживая по плечам, Фимка. — Допивайте только сбитень, да баинькать отправляйтесь. Вам силы нужно восстанавливать да раны заживлять. Чтоб позавтре всех ворогов одолеть. А с нами вам нет надобности воевать. Мы вам только добра желаем.
— Знаю я, чего вы желаете, — всё ещё хмуро, но почти уже беззлобно кинул я. — Ладно, спокойной ночи всем. С собой заберу, — качнул я кружкой в руке, поднимаясь на ноги. — У себя допью.
— И тебе, братец, — отсалютовал мне своим сбитнем орк, задорно подмигивая.
Вот жежь рожа ехидная. А не запереть ли мне комнату на всякий случай? Пусть Фимка лучше своего сородича имеет вместо меня. Это ведь куда логичнее.
— Я сейчас прослежу, чтобы всё тут убрали, и приду к вам, господин, раны обрабатывать, — лишила меня Фимка шансов уснуть в одиночестве. Зуб даю, поставила она цель окончательно подмять под себя и меня, и всю прислугу, и стать здешней домоуправительницей.
Может, отослать эту клыкастую Фрекен Бок домой, пока она Малыша досмерти не замучила? Хотя раны, конечно, пусть посмотрит. На мне их уже как на дворовой собаке блох. Сам не понимаю, как жив до сих пор.
С десмургией орчанка, конечно, знакомство и близко не водила. Повязки накладывала, скорее, интуитивно. Но, как она обрабатывала раны, мне понравилось. Мазь она какую-то свою притащила, забраковав ту, что подсунул мне Митиано-Тимон. Мол, её средство в сто раз лучше. На мои таблетки и вовсе глянула, как на нечто непристойное. Я даже сгрёб всё и от греха запрятал в тумбочку — не дай бог, выкинет ещё. Ума хватит.
Не знаю, как на счёт заживляющих свойств, но обезболивала её мазюкалка действительно неплохо. Да и наносила её орчанка нежно, заботливо втирая в кожу вокруг всех ссадин и порезов. Не забыла пройтись и там, где рёбра вроде начали уже потихоньку срастаться.
Под лёгкими и приятными прикосновениями ласковых рук я растёкся по постели растаявшей мороженкой, не переставая однако покряхтывать да постанывать на всякий случай. Пусть знает, зараза хитрая, что не настроен я нынче на постельные игрища по причине практически предсмертного своего состояния.
Но Фимка вроде и не рассчитывала пока что ни на какие ночные подвиги с моей стороны. Обработала все раны с ног до головы, накрыла меня одеялом и удалилась, пожелав сладких снов. Мне даже чуть-чуть обидно стало. Могла бы и поприставать немного для приличия.
Впрочем, поутру орчанка реабилитировалась. Притащила чуть свет завтрак в постель, безжалостно растормошив меня. Да, пока я ел, скинула с себя одежду и прошмыгнула ко мне под одеяло. Прижалась тихонько, заботливо следя, чтоб я не пролил на себя горячий взвар, и выпялилась на меня снизу-вверх преданным взглядом, отчаянно хлопая длинными ресницами и прижимаясь щекой к моему плечу.
Кто сказал, что утро вечера мудренее? Дайте я пристрелю его <censored>!
Мой вчерашний целомудренный настрой куда-то напрочь исчез. Испарился под лучами утреннего солнца.
Организм мой не подавал каких-либо сильных и тревожных болевых сигналов. Напротив, я был бодр, свеж и полон сил, требующих немедленного приложения. Раны почти ничем о себе не напоминали, а мозг, внаглую отказавшись мыслить здраво, практически без боя сдался под натиском радостно воспрянувших гормонов. Меня даже не пугали ни габариты краснокожей шалуньи, ни её острые клыки, совершенно не желающие прятаться во рту.
Впрочем, хотя в процессе бурного соития этот Фимкин стоматологический изъян особо мне и не мешал. Но до вмешательства ортодонта или даже хирурга я бы на некоторые эксперименты с этой страстной девицей всё же вряд ли бы решился. Ну его нафиг.
— Сударь, — вволю натешившись и накувыркавшись, Фимка успокоилась и улеглась рядом, вновь прильнув ко мне всем телом, — там внизу вас какой-то очень серьёзный господин дожидается. Из сыска.
— Что ж ты, паразитка, сразу не сказала? — выметнулся я из постели и стремглав, прямо босиком пошлёпал в умывальню.
— Запамятовала, — перехватив мой гневный взор, Фимка невинно захлопала глазами.
— Ещё раз запамятуешь, — не повёлся я на этот её финт, — отправишься назад в деревню!
— Господин Тимонилино сказал, что вам надобно выспаться и восстановиться.
— Вот на пару с этим господином и отправишься. Пошлю на хрен вас обоих! Поняла?!
— Да, мой господин.
— То-то же!
Внизу в столовой завтракали, сидя за большим столом, инспектор Холмов и мой типа телохранитель орк. Чёрт, я ведь так привык уже называть его Митиано. Но в присутствии Фимки, к тому же памятуя о том, что так звали настоящего её брата, язык не поворачивался произносить это имя.
Плевать мне на конспирацию. Всё равно никого этим уже не обманешь. Будет Тимоном, и точка.
— Господа, приветствую вас, — отсалютовал я приятелям. — Прошу прощения, что заставил ждать.
— Да ничего, братец, — ухмыльнулся орк. — Тебе на пользу долгий сон. А мы тут не скучали.
— И чем же развлекались, если не секрет? Надеюсь, не косточки мне перемывали?
— Нужны нам твои косточки. На спор с господином инспектором кочергу гнули.
Я взглянул на приставленную к стене у очага слегка деформированную посередине железяку.
— И что? Похоже, никто сильно не преуспел в этом акте вандализма?
— Ну отчего же? — довольно осклабился орк. — Я сию кочергу враз одолел, да только господин Холмов её тут же обратно выпрямил.
— Вот как? — удивился я и, взяв предмет спора в руки, попробовал его согнуть. Безрезультатно, толстый железный прут отказывался подчиняться моим усилиям.
— У-у-у, братец, — гоготнул орк, — похоже, плохо тебя Фимка лечила. Не хватает мочи-то. Скажу ей, чтоб лучше старалась.
— Нет уж, — поморщился я, — хорошего помаленьку. Иначе ещё пара таких лечебных сеансов, и у меня не будет сил даже с кровати подняться.
А сам, продолжая задумчиво вертеть в руках упрямую кочергу, напряг память. Очень знакомая ситуация. Просто натуральное дежавю. Это что же за совпадения такие? Холмов, кочерга...
Если вдруг выяснится, что где-нибудь в горах тут есть свой Рейхенбахский водопад, да вдобавок местный главарь мафии носит фамилию Мариартов, то всё, я запаникую. Это будет прямым указанием на то, что никакой я не попаданец. Лежу где-нибудь в больничке, нахожусь в коме, и всё, что меня окружает, — это всего лишь плод больного воображения, игра сотрясённого мозга, стимулируемого медикаментами.
— Инспектор, — я решил срочно сменить тему, пока вконец не загнался и не захандрил от сомнений, — есть что-нибудь новенькое по нашим делам?
— Ничего, если не считать полученных мною нынче утром выводов наших экспертов. В отчёте указано, что лишь три раны носят колющий характер и нанесены узкими острыми лезвиями, причём форма и размер клинков различны. Все остальные удары, судя по повреждениям, произведены орудием, больше всего напоминающим кухонный топорик для рубки мяса.
— И никаких зубов или когтей? — решил я уточнить.
— Ничего подобного.
— Получается, — покачал головой Тимонилино, — нашего зверя скорее следует называть «Крутоярский мясник».
— Его козлиную морду никто не отменял, — раздражённо покривился я, — и меньшим зверем он тоже не стал. Инспектор, а что, у предыдущих жертв результаты экспертиз такие же?
— Не совсем, — Холмов забрал у меня кочергу. — Я долго размышлял, и пришёл к выводу, что некоторые раны, что ранее были приняты нашими экспертами за следы от когтей, могли быть нанесены предметом навроде этого. Если, скажем, этот загнутый конец заточить наподобие когтя, то нанесённый получившимся орудием удар может быть похож на рассечение когтем и иметь весьма ошеломляющий эффект, лишающий жертву способности двигаться и сопротивляться.
— Фу ты, — я скривился ещё сильнее, представив картинку.
— Большинство подходящих по описанию ран, — продолжил Холмов, — нанесены именно сзади, ударом сверху-вниз, скорее всего по имевшим ещё вертикальное положение телам жертв. Хотя и с лежащей ничком жертве при достаточной длине рукояти можно сотворить подобное. Единственное, похожими на следы от когтей эти повреждения делали рассечения из четырёх параллельных борозд. А значит и зубцов на орудии преступления должно было иметься четыре.
— Это уже грабли какие-то, — озадаченно поскрёб я подбородок. — А что ж вы раньше мне о том не говорили?
— Сначала я и не думал, что вы всерьёз вознамеритесь заняться этим делом. А после всё как-то речи на сей счёт не заходило. Да и на теле Миланы Лебедевой таковых следов не обнаружилось. И вот лишь теперь к слову-то да и пришлось. Однако, полно, судари, в дороге договорим. Вы готовы выдвигаться? Думаю, самое время отправиться в Карабаш. Конечно, особ нам предстоит посетить высоковельможных, рано вставать не привыкших, но мы и приедем уж чуть не за полдень. Посему откладывать дело и дальше нам обстоятельства отнюдь не позволяют. Поспешать требуется.
хухря* - растрёпа (старорус.)
копырьзя** - упрямец, спорщик (старорус.)
Я сидел за столом, по уши завёрнутый в тёплый шерстяной плед. Всю мою мокрую одежду Фимка сразу же конфисковала и отправила в стирку, а нас с орком усадила ужинать.
Шороху она тут, похоже, навела. Прислуга под её деловитым руководством шуршала, не покладая рук. И даже вредный старик Флипке не решался перечить этой клыкастой валькирии.
Не удивительно — рослая орчанка выглядела очень внушительно. И, чёрт побери, весьма привлекательно.
Изумрудного цвета узкий атласный жакет, отлично подчёркивающий выдающихся размеров грудь и, одновременно, удивительно тонкую талию. Изящно облегающая мощные красивые бёдра, длинная тёмно-синяя юбка в пол. В толстенную рыжую косу вплетены шёлковые ленты. Тоже синие и зелёные. Странно, но наряд смотрелся вполне гармонично даже в сочетании с бронзово-красной кожей статной девицы.
Носилась она по дому, как заведённая, раздавая то и дело слугам распоряжения. Впрочем, сама тоже ни секунды не простаивала без дела.
— Ну так пожалел я девку, — Митиано, обгладывающий куриную ножку, проводил взглядом в очередной раз куда-то усвиставшую Фимку и флегматично пожал плечами. — В станице ей ведь не жизнь теперь. Она же, как мне сказывали, к комиссару в услужение пошла, с отцом сильно повздорив. Тот её замуж отдать хотел, да Фимке жених больно не по душе пришёлся. Вот и ушла, норов выказав да дверью напоследок хлопнув. А теперь вот, в пустом-то доме Бронева, ей и делать-то нечего. С новоназначенным комиссаром не известно ещё, сойдутся ли. Не к родителям же возвращаться. А ты ей вроде как не чужой человек.
— В смысле, не чужой? — я пристально вгляделся в рожу орка, пытаясь определить, всерьёз он это ляпнул или шутканул. Что за подколы такие?
— А что не так? — Митиано изобразил на физиономии максимальное простодушие, но всё равно я печёнкой чувствовал, что мерзавец надо мной издевается. — Тут она и при деле будет, и при теле. Твоём. Ты ж посмотри на себя, живого места на тебе, братец, не найти уже. А Фимка тебя подлечит, подлатает, на ноги поставит.
— А и поставлю, — Фимка вернулась с кухни с кувшином в руках. — Вот, испейте-ка сбитня горяченького, судари. Он для согрева хорош и при простудах особливо полезен. Да не засиживайтесь тут. Вам, господин, — орчанка наполнила мою чашку парящим напитком, приятно и одуряюще шибанувшим по ноздрям пряным ароматом, — в постельку поторопиться бы. Сбитень вскорь своим жаром холод из вас выгонять примется. Самое верное тогда под одеялком тёплым схорониться.
Это она сейчас на что намекает? Ведь, сто пудов, и сама ко мне под одеяло намылилась.
А я совсем не на общество Фимки рассчитывал, когда клин клином вышибать собирался. Да, покувыркались мы с ней, едва меня в этот мир занесло. Но я тогда явно не в себе был. А сейчас, на трезвую-то голову да с подорванным здоровьем, на подобный подвиг я вряд ли сподоблюсь. Она ж меня неуёмностью своего либидо ухайдакает так, что никаких больше врагов не понадобится.
— Да ты не беспокойся, братец, — орк, похоже, заметил испуг в моих глазах, — я покараулю, пока Фимка тебя выхаживать будет. Никто вас не побеспокоит.
Вот гад! Одарил его злым и многообещающим взглядом. Ничего-ничего, отольются кошке мышкины слёзки. Я потом найду способ отомстить. Если выживу.
— Вам, господин Тимонилино, — Фимка отвесила орку поклон, — особливо благодарствую. За то, что сюда дозволили приехать. Вижу, господин Влад без пригляду совсем в хухрю* хворую превратился.
— Так, — возмущённо приосанился я, — ни в какую хухрю я не превращался. Нечего тут обзываться. А тебе, дружок, — погрозил я кулаком орку, — всё это ещё припомнится. Тимонилино, значит?
— Для всех окружающих по-прежнему Митиано, — отрицательно покачал головой орк.
— Да плевать всем окружающим, как тебя зовут, — поморщился я. — Да и мне, один чёрт, такое имя каждый раз без запинки не произнести. Будешь теперь Тимон. Хотя на Пумбу ты, конечно, больше смахиваешь.
— Экий вы, господин Влад, копырьзя**, — с упрёком глянула на меня Фимка. — Друг для вас старается, заботу проявляет, а вы всё ершитесь да кобенитесь.
— Так, ну-ка цыц! — хлопнул я по столу ладонью. — Устроили мне тут сговор и дискриминацию по расовому признаку. Хочу и кобенюсь. Имею право!
— Имеете-имеете, — кинулась успокаивать меня, наглаживая по плечам, Фимка. — Допивайте только сбитень, да баинькать отправляйтесь. Вам силы нужно восстанавливать да раны заживлять. Чтоб позавтре всех ворогов одолеть. А с нами вам нет надобности воевать. Мы вам только добра желаем.
— Знаю я, чего вы желаете, — всё ещё хмуро, но почти уже беззлобно кинул я. — Ладно, спокойной ночи всем. С собой заберу, — качнул я кружкой в руке, поднимаясь на ноги. — У себя допью.
— И тебе, братец, — отсалютовал мне своим сбитнем орк, задорно подмигивая.
Вот жежь рожа ехидная. А не запереть ли мне комнату на всякий случай? Пусть Фимка лучше своего сородича имеет вместо меня. Это ведь куда логичнее.
— Я сейчас прослежу, чтобы всё тут убрали, и приду к вам, господин, раны обрабатывать, — лишила меня Фимка шансов уснуть в одиночестве. Зуб даю, поставила она цель окончательно подмять под себя и меня, и всю прислугу, и стать здешней домоуправительницей.
Может, отослать эту клыкастую Фрекен Бок домой, пока она Малыша досмерти не замучила? Хотя раны, конечно, пусть посмотрит. На мне их уже как на дворовой собаке блох. Сам не понимаю, как жив до сих пор.
С десмургией орчанка, конечно, знакомство и близко не водила. Повязки накладывала, скорее, интуитивно. Но, как она обрабатывала раны, мне понравилось. Мазь она какую-то свою притащила, забраковав ту, что подсунул мне Митиано-Тимон. Мол, её средство в сто раз лучше. На мои таблетки и вовсе глянула, как на нечто непристойное. Я даже сгрёб всё и от греха запрятал в тумбочку — не дай бог, выкинет ещё. Ума хватит.
Не знаю, как на счёт заживляющих свойств, но обезболивала её мазюкалка действительно неплохо. Да и наносила её орчанка нежно, заботливо втирая в кожу вокруг всех ссадин и порезов. Не забыла пройтись и там, где рёбра вроде начали уже потихоньку срастаться.
Под лёгкими и приятными прикосновениями ласковых рук я растёкся по постели растаявшей мороженкой, не переставая однако покряхтывать да постанывать на всякий случай. Пусть знает, зараза хитрая, что не настроен я нынче на постельные игрища по причине практически предсмертного своего состояния.
Но Фимка вроде и не рассчитывала пока что ни на какие ночные подвиги с моей стороны. Обработала все раны с ног до головы, накрыла меня одеялом и удалилась, пожелав сладких снов. Мне даже чуть-чуть обидно стало. Могла бы и поприставать немного для приличия.
Впрочем, поутру орчанка реабилитировалась. Притащила чуть свет завтрак в постель, безжалостно растормошив меня. Да, пока я ел, скинула с себя одежду и прошмыгнула ко мне под одеяло. Прижалась тихонько, заботливо следя, чтоб я не пролил на себя горячий взвар, и выпялилась на меня снизу-вверх преданным взглядом, отчаянно хлопая длинными ресницами и прижимаясь щекой к моему плечу.
Кто сказал, что утро вечера мудренее? Дайте я пристрелю его <censored>!
Мой вчерашний целомудренный настрой куда-то напрочь исчез. Испарился под лучами утреннего солнца.
Организм мой не подавал каких-либо сильных и тревожных болевых сигналов. Напротив, я был бодр, свеж и полон сил, требующих немедленного приложения. Раны почти ничем о себе не напоминали, а мозг, внаглую отказавшись мыслить здраво, практически без боя сдался под натиском радостно воспрянувших гормонов. Меня даже не пугали ни габариты краснокожей шалуньи, ни её острые клыки, совершенно не желающие прятаться во рту.
Впрочем, хотя в процессе бурного соития этот Фимкин стоматологический изъян особо мне и не мешал. Но до вмешательства ортодонта или даже хирурга я бы на некоторые эксперименты с этой страстной девицей всё же вряд ли бы решился. Ну его нафиг.
— Сударь, — вволю натешившись и накувыркавшись, Фимка успокоилась и улеглась рядом, вновь прильнув ко мне всем телом, — там внизу вас какой-то очень серьёзный господин дожидается. Из сыска.
— Что ж ты, паразитка, сразу не сказала? — выметнулся я из постели и стремглав, прямо босиком пошлёпал в умывальню.
— Запамятовала, — перехватив мой гневный взор, Фимка невинно захлопала глазами.
— Ещё раз запамятуешь, — не повёлся я на этот её финт, — отправишься назад в деревню!
— Господин Тимонилино сказал, что вам надобно выспаться и восстановиться.
— Вот на пару с этим господином и отправишься. Пошлю на хрен вас обоих! Поняла?!
— Да, мой господин.
— То-то же!
Внизу в столовой завтракали, сидя за большим столом, инспектор Холмов и мой типа телохранитель орк. Чёрт, я ведь так привык уже называть его Митиано. Но в присутствии Фимки, к тому же памятуя о том, что так звали настоящего её брата, язык не поворачивался произносить это имя.
Плевать мне на конспирацию. Всё равно никого этим уже не обманешь. Будет Тимоном, и точка.
— Господа, приветствую вас, — отсалютовал я приятелям. — Прошу прощения, что заставил ждать.
— Да ничего, братец, — ухмыльнулся орк. — Тебе на пользу долгий сон. А мы тут не скучали.
— И чем же развлекались, если не секрет? Надеюсь, не косточки мне перемывали?
— Нужны нам твои косточки. На спор с господином инспектором кочергу гнули.
Я взглянул на приставленную к стене у очага слегка деформированную посередине железяку.
— И что? Похоже, никто сильно не преуспел в этом акте вандализма?
— Ну отчего же? — довольно осклабился орк. — Я сию кочергу враз одолел, да только господин Холмов её тут же обратно выпрямил.
— Вот как? — удивился я и, взяв предмет спора в руки, попробовал его согнуть. Безрезультатно, толстый железный прут отказывался подчиняться моим усилиям.
— У-у-у, братец, — гоготнул орк, — похоже, плохо тебя Фимка лечила. Не хватает мочи-то. Скажу ей, чтоб лучше старалась.
— Нет уж, — поморщился я, — хорошего помаленьку. Иначе ещё пара таких лечебных сеансов, и у меня не будет сил даже с кровати подняться.
А сам, продолжая задумчиво вертеть в руках упрямую кочергу, напряг память. Очень знакомая ситуация. Просто натуральное дежавю. Это что же за совпадения такие? Холмов, кочерга...
Если вдруг выяснится, что где-нибудь в горах тут есть свой Рейхенбахский водопад, да вдобавок местный главарь мафии носит фамилию Мариартов, то всё, я запаникую. Это будет прямым указанием на то, что никакой я не попаданец. Лежу где-нибудь в больничке, нахожусь в коме, и всё, что меня окружает, — это всего лишь плод больного воображения, игра сотрясённого мозга, стимулируемого медикаментами.
— Инспектор, — я решил срочно сменить тему, пока вконец не загнался и не захандрил от сомнений, — есть что-нибудь новенькое по нашим делам?
— Ничего, если не считать полученных мною нынче утром выводов наших экспертов. В отчёте указано, что лишь три раны носят колющий характер и нанесены узкими острыми лезвиями, причём форма и размер клинков различны. Все остальные удары, судя по повреждениям, произведены орудием, больше всего напоминающим кухонный топорик для рубки мяса.
— И никаких зубов или когтей? — решил я уточнить.
— Ничего подобного.
— Получается, — покачал головой Тимонилино, — нашего зверя скорее следует называть «Крутоярский мясник».
— Его козлиную морду никто не отменял, — раздражённо покривился я, — и меньшим зверем он тоже не стал. Инспектор, а что, у предыдущих жертв результаты экспертиз такие же?
— Не совсем, — Холмов забрал у меня кочергу. — Я долго размышлял, и пришёл к выводу, что некоторые раны, что ранее были приняты нашими экспертами за следы от когтей, могли быть нанесены предметом навроде этого. Если, скажем, этот загнутый конец заточить наподобие когтя, то нанесённый получившимся орудием удар может быть похож на рассечение когтем и иметь весьма ошеломляющий эффект, лишающий жертву способности двигаться и сопротивляться.
— Фу ты, — я скривился ещё сильнее, представив картинку.
— Большинство подходящих по описанию ран, — продолжил Холмов, — нанесены именно сзади, ударом сверху-вниз, скорее всего по имевшим ещё вертикальное положение телам жертв. Хотя и с лежащей ничком жертве при достаточной длине рукояти можно сотворить подобное. Единственное, похожими на следы от когтей эти повреждения делали рассечения из четырёх параллельных борозд. А значит и зубцов на орудии преступления должно было иметься четыре.
— Это уже грабли какие-то, — озадаченно поскрёб я подбородок. — А что ж вы раньше мне о том не говорили?
— Сначала я и не думал, что вы всерьёз вознамеритесь заняться этим делом. А после всё как-то речи на сей счёт не заходило. Да и на теле Миланы Лебедевой таковых следов не обнаружилось. И вот лишь теперь к слову-то да и пришлось. Однако, полно, судари, в дороге договорим. Вы готовы выдвигаться? Думаю, самое время отправиться в Карабаш. Конечно, особ нам предстоит посетить высоковельможных, рано вставать не привыкших, но мы и приедем уж чуть не за полдень. Посему откладывать дело и дальше нам обстоятельства отнюдь не позволяют. Поспешать требуется.
хухря* - растрёпа (старорус.)
копырьзя** - упрямец, спорщик (старорус.)
С пылу, с жару)))
Последний кусок не выкладывался исчо. К выходным вот добью главу и...
собсно, вот и окончание главы:
Что ж, я был почти готов. По крайней мере, уже оделся. Самое лучшее из гардероба вымел и на себя напялил – всё то, что после всех моих злоключений ещё более-менее божеский вид имело. Только жилетку с кольчужной подкладкой по-прежнему старую надел. Тупанул в прошлый раз у Рогова и не поменял на новую.
Но тут, оказывается, Фимка подсуетилась и все дырки заштопала. Когда только успела? Ночью не спала? Да ведь не просто так отремонтировала, а с выдумкой. С дизайнерским, так сказать, креативом. Замаскировала штопку под вышивку, украсив борта жилетки яркими цветками со стебельками и листиками. Я орчанку, конечно, поблагодарил, но про себя решил никому этот хэндмейд лишний раз не демонстрировать.
Мне оставалось только вооружиться. А для этого пришлось вернуться к себе в комнату и разобраться с укоротами. Вчера совсем забыл, что искупал оружие в реке. И очень плохо, что не озаботился высушить его с вечера да почистить. Полностью эти мини-дротовики разобрать и собрать, как тот же ПМ или АК, мне, естественно, не по силам. Но хотя бы протереть ветошью всё, до чего можно добраться, следовало бы обязательно.
Хорошо хоть сталь на изготовление хорошая шла. Ржавчины я, пока возился с чисткой укоротов, нигде не заметил. А воды больше всего в магазинах оказалось. Хоть рыбу в них разводи. Но и там без коррозии обошлось. Я даже вздохнул с облегчением, представив реакцию Вениамина Архиповича, явись я к нему с проржавевшими самострелами.
Зарядил оба укорота, и ещё у меня две запасных обоймы осталось. И это благодаря тому, что мне их, забрав у мёртвого Анатоля, вернули.
Двадцать выстрелов. Не так уж и мало, если не ввязываться в полномасштабные боевые действия. Но я надеялся, что хотя бы эта поездка у нас тихой-мирной выйдет. Задолбался я уже воевать. Я человек, по сути своей, мирный. И мой «бронепоезд», хоть и «стоит на запасном пути», но лучше бы стоял в тёплом депо и вообще никуда не выезжал.
Я вообще-то, когда меня дознатчиком назначали, думал, что буду работать, как наши дознаватели. Только те опрос живых ведут, а мне выпало с мертвяками общаться. А мертвяки, они ведь не стреляют и с ножом на тебя не кидаются. Кто ж знал, что всё так обернётся-закрутится? Начальству теперь хоть вообще на глаза не показывайся.
А мы и не будем. Я вообще вроде как на больничном должен сидеть по причине множественных ранений. А потом перед самим герцогом или хотя бы канцлером отчитаюсь, и хрен меня уже кто выгонит. Победителей не судят. А в победу я верю. Всё равно я и «Крутоярского зверя» отыщу, и ушастого Шварца прищучу, никуда не денутся.
Добираться до Карабаша пришлось долго. Бедолаге орку пришлось стопятьсот раз выбираться из экипажа, чтоб завести его. Я заметил, что, когда мы плавно, без изменения скорости и остановок, едем по ровной дороге, пружинного завода хватает куда как на дольше. А вот если тормозить в городе на перекрёстках или, как теперь, объезжать ямы да ухабы, сбрасывая и вновь наращивая скорость, то накручивать рукоять приходится чуть ли не каждые полкилометра. Наверное, это с инерционными маховиками как-то связано, больше ничего не могу придумать.
До главной усадьбы здешних правителей добрались уже почти к обеду. Встретила нас целая куча местной дворни, суетливой и радостно галдящей. Проводили до крыльца, а там важного вида дворецкий заявил, что хозяйке уже о нас доложено и она с минуты на минуту почтит уважаемых гостей своим появлением.
Я уже приободрился и приосанился, радуясь предстоящей встрече с княгиней, но створки высоких входных дверей скрипнули, отворяясь, и на крыльце появилась совсем другая женщина.
Но тут, оказывается, Фимка подсуетилась и все дырки заштопала. Когда только успела? Ночью не спала? Да ведь не просто так отремонтировала, а с выдумкой. С дизайнерским, так сказать, креативом. Замаскировала штопку под вышивку, украсив борта жилетки яркими цветками со стебельками и листиками. Я орчанку, конечно, поблагодарил, но про себя решил никому этот хэндмейд лишний раз не демонстрировать.
Мне оставалось только вооружиться. А для этого пришлось вернуться к себе в комнату и разобраться с укоротами. Вчера совсем забыл, что искупал оружие в реке. И очень плохо, что не озаботился высушить его с вечера да почистить. Полностью эти мини-дротовики разобрать и собрать, как тот же ПМ или АК, мне, естественно, не по силам. Но хотя бы протереть ветошью всё, до чего можно добраться, следовало бы обязательно.
Хорошо хоть сталь на изготовление хорошая шла. Ржавчины я, пока возился с чисткой укоротов, нигде не заметил. А воды больше всего в магазинах оказалось. Хоть рыбу в них разводи. Но и там без коррозии обошлось. Я даже вздохнул с облегчением, представив реакцию Вениамина Архиповича, явись я к нему с проржавевшими самострелами.
Зарядил оба укорота, и ещё у меня две запасных обоймы осталось. И это благодаря тому, что мне их, забрав у мёртвого Анатоля, вернули.
Двадцать выстрелов. Не так уж и мало, если не ввязываться в полномасштабные боевые действия. Но я надеялся, что хотя бы эта поездка у нас тихой-мирной выйдет. Задолбался я уже воевать. Я человек, по сути своей, мирный. И мой «бронепоезд», хоть и «стоит на запасном пути», но лучше бы стоял в тёплом депо и вообще никуда не выезжал.
Я вообще-то, когда меня дознатчиком назначали, думал, что буду работать, как наши дознаватели. Только те опрос живых ведут, а мне выпало с мертвяками общаться. А мертвяки, они ведь не стреляют и с ножом на тебя не кидаются. Кто ж знал, что всё так обернётся-закрутится? Начальству теперь хоть вообще на глаза не показывайся.
А мы и не будем. Я вообще вроде как на больничном должен сидеть по причине множественных ранений. А потом перед самим герцогом или хотя бы канцлером отчитаюсь, и хрен меня уже кто выгонит. Победителей не судят. А в победу я верю. Всё равно я и «Крутоярского зверя» отыщу, и ушастого Шварца прищучу, никуда не денутся.
Добираться до Карабаша пришлось долго. Бедолаге орку пришлось стопятьсот раз выбираться из экипажа, чтоб завести его. Я заметил, что, когда мы плавно, без изменения скорости и остановок, едем по ровной дороге, пружинного завода хватает куда как на дольше. А вот если тормозить в городе на перекрёстках или, как теперь, объезжать ямы да ухабы, сбрасывая и вновь наращивая скорость, то накручивать рукоять приходится чуть ли не каждые полкилометра. Наверное, это с инерционными маховиками как-то связано, больше ничего не могу придумать.
До главной усадьбы здешних правителей добрались уже почти к обеду. Встретила нас целая куча местной дворни, суетливой и радостно галдящей. Проводили до крыльца, а там важного вида дворецкий заявил, что хозяйке уже о нас доложено и она с минуты на минуту почтит уважаемых гостей своим появлением.
Я уже приободрился и приосанился, радуясь предстоящей встрече с княгиней, но створки высоких входных дверей скрипнули, отворяясь, и на крыльце появилась совсем другая женщина.
Ну дык)) у Васильева учусь))))
Vet
- Регистрация
- 3 Ноя 2016
- Сообщения
- 590
- Оценок
- 626
- Баллы
- 926
- Возраст
- 44
Он просто хорошо шифруется
Женщина, что вышла нас встречать, выглядела не молодой, но и не сильно старой. Как говорится, она уже сменила редкие домогательства на частые недомогания. Я бы навскидку дал ей лет пятьдесят, возможно, с небольшим хвостиком.
Однако её сиятельство княгиня Елена Романовна Аргазинова-Карабашская, как нам представили хозяйку, не успела ещё растерять былой красоты, имела относительно стройную фигуру, была ухожена, напомажена и, по местным провинциальным меркам, весьма недурно одета. А высотой и сложностью причёски наверняка могла бы посоперничать с самой мадам Помпадур.
Елена Романовна встретила нас радушно, не выказав никакого удивления по поводу моей изрядно пострадавшей физиономии. Словно и не заметила. Наличие в компании орка её тоже не смутило. Любезно пригласила всех нас отдохнуть с дороги и отобедать.
Противиться мы не стали, тем более сразу брать быка за рога и начинать общение с делового обсуждения, если сами хозяева на том не настаивали, тут вроде как считалось дурным тоном. А княгиня явно скучала в своей «Тмутаракани», обделённая светским вниманием, и остро нуждалась в возможности выговориться перед людьми более-менее соответствующего статуса.
За то время, пока слуги накрывали на стол, на нас самих был вывален целый ворох местных провинциальных сплетен и информации, касающейся качества посадок, сбора урожая и цен на продукты. Не сказать, чтобы я с особой радостью узнал о том, что барон Мавлютов по весне сватался к княжне Кыштымской да намедни расторг обязательства по неизвестной обществу причине, а цены на горох в этом году значительно ниже, чем в прошлом. Но, куда деваться, слушал вместе со всеми, периодически кивая и поддакивая.
А сам изнывал от жары и невозможности расстегнуть сюртук. Не хотел шокировать княгиню расплескавшимся по жилетке растительным орнаментом от клыкастой кутюрье. И ещё переживал, куда подевалась княгиня Снежина-Карабашская, которая вроде бы говорила, что отправилась жить сюда в имение.
Еле дождался, пока в нескончаемом словоизлиянии хозяйки возникнет хоть какая-то пауза и задал так тревожащий меня вопрос.
Ха-ах-хах! Оказалось, что они сёстры. Понятное дело, моя знакомица была младшей и, как вышла замуж за Снежина, свинтила с ним в Селябу, а овдовевшая пару лет назад старшая сестра заведовала теперь всем местным хозяйством. Княгиня же Анастасия Романовна, как вернулась после гибели мужа вся не своя, так и уединилась на выселках, в лесном домике близ озера Серебры. Носа оттуда не кажет, ни с кем не общается, в общем, практически подалась в отшельницы. С ней там живёт лишь пара служанок да старый егерь, что по совместительству ещё и сторож. Продукты им туда регулярно отсылают, а недавно отправили племянника, изъявившего внезапное желание попромышлять охотой да рыбалкой.
Холмов поинтересовался, не Демьяном ли кличут племянника, после чего главный из насущных вопросов разрешился сам собой. А моя почти угасшая надежда свидеться со Снежиной-Карабашской вновь окрепла. По-любому придётся ехать в эту обитель уединения, чтобы пообщаться с Демьяном Останиным.
Елену Романовну, кстати, когда мы после обеда уже завели беседу о цели визита, сильно огорошил тот факт, что её племянник как-то замешан в деле «Крутоярского зверя». Здесь об убийце-оборотне ходили и вовсе уж какие-то невероятные слухи, и не на шутку взволнованная хозяйка затребовала взять её с собой на выселки в Серебры.
Взамен же обещала сопроводить, а также поспособствовать нашей встрече и общению с главой местной эльфийской диаспоры. Арендованные ушастыми земли находились где-то в той же стороне, но чуть дальше, за рекой Каменкой. Поэтому рассусоливать и долго рассиживаться мы после сытной трапезы не стали, а, погрузившись на телегу, любезно предоставленную хозяйкой, отправились на выселки.
Расфуфыренная княгиня, вместе с нами восседающая на таком прозаическом и ни черта не гламурном средстве передвижения, выглядела весьма забавно. Но её коляска, увы, не далее, как вчера утром, вышла из строя и находилась в ремонте. Упустить такие из ряда вон выходящие события княгиня себе позволить не могла, а на нашем драндулете, как нам сказали, на здешние лесные дороги можно было даже и не соваться.
Управлял телегой шустрый и вертлявый босоногий малец, к которому княгиня обращалась не иначе как Игнатий. Никаких вам Игнашек или Игошек. Игнатий, и всё тут. Может, тоже племяш какой? Хотя одет, как простой крестьянский пацан, в сильно потрёпанные холщовые штаны да рубаху. Разве что лихо сдвинутый набекрень картуз, из-под которого хвастливо выглядывали ярко-рыжие вихры, отличался своей новизной и даже некоторой солидностью. Вон как лакированный козырёк на солнце поблёскивал. Прямо как у Пехова, когда он в форменной фуражке щеголял.
Со своими обязанностями Игнатий управлялся уверенно, изредка сердито покрикивая на добродушно-флегматичную сивую кобылу, впрочем, особо её не понукая и быстро не гоня. Ну да по местным ухабам особо-то и не поспешишь, не поскачешь. Тут и мозги стрясёшь, и телегу к чертям собачьим разломаешь.
Иногда юный извозчик соскакивал со своего места и, не выпуская вожжи, шёл рядом с телегой, ничуть не опасаясь ни клещей, ни каких-нибудь камушков с колючками, способных поранить ноги.
Инспектору с орком тоже периодически надоедало сидеть в телеге, и они предпочитали какое-то время топать пешком, болтая друг с другом о каких-то пустяках. Я себе такого удовольствия позволить не мог. Повреждённая нога , несмотря на принимаемые таблетки и Фимкины притирки, при ходьбе всё же побаливала, и я боялся, что длительные прогулки пойдут ранам только во вред. Поэтому, вольготно развалившись в телеге, думал о своём и в пол-уха слушал россказни Пехова. Тот по просьбе княгини делился новостями столичной светской жизни.
Оказывается, движуха-то в Селябе шла неслабая. Пока я тут гонялся за всякими смутьянами да маньяками-оборотнями, местный бомонд развлекался во всю. Пил, гулял, веселился, беззаботно туся, или же, напротив, сгорал в пламени чуть ли не бразильских любовных страстей. В общем, жизнь кипела, бурлила и красочно искрила фейерверками, а у меня почему-то даже желания не возникало приобщиться ко всей этой светской вакханалии.
Странно, в своём мире я, хоть ни в коей мере и не относился к преступным элементам или отъявленным маргиналам, но всё же и абсолютно законопослушным гражданином не являлся. К власти относился без уважения и с недоверием, а к правоохранительным органам, если и не с презрением, то с пренебрежением точно. Слишком уж откровенно разъедала коррупция наших власть имущих особ и всех иже с ними.
Возможно, да даже скорее всего, мир, в который я попал, ничем в этом плане не отличался от моего. Но всё же я совершенно необъяснимым образом проникся вдруг к делу его защиты и чувствовал, что нахожусь именно на своём месте, впахивая дознатчиком и расследуя всякие преступления.
И вполне возможно, что в большей степени способствовало этому моё окружение. Я уже привык и к Пехову, и к Холмову, и даже к Митиано, оказавшемуся в конце концов Тимонилино. Мне нравилось работать с этими людьми и с не совсем людьми тоже. Я чувствовал, что они готовы прикрыть меня в любой момент и при любых обстоятельствах. И мне не хотелось верить, что кто-то из них работает на моих врагов. Да и не верилось уже.
А ведь это было в корне неправильно. Вон, орк и тот недавно сказал, что свои чаще всего в спину бьют. И значит, полностью доверять своим товарищам мне было никак нельзя. Понимание этого засело в душе какой-то противной занозой, которая вроде и раздражала, но в то же время и расслабляться не давала, полностью позабыв об осторожности.
Вот и сейчас меня почти разморило уже от неспешного передвижения, постоянного покачивания телеги и убаюкивающей болтовни ротмистра, но какая-то часть сознания не позволяла прервать бодрствование, провалившись в дрёму, и заставляла крутить головой по сторонам, высматривая потенциальную опасность.
Впрочем, оказалось, что совершенно зря. Мог бы и поспать маленько. До лесного домика на берегу озера мы добрались без всяких злоключений.
Однако её сиятельство княгиня Елена Романовна Аргазинова-Карабашская, как нам представили хозяйку, не успела ещё растерять былой красоты, имела относительно стройную фигуру, была ухожена, напомажена и, по местным провинциальным меркам, весьма недурно одета. А высотой и сложностью причёски наверняка могла бы посоперничать с самой мадам Помпадур.
Елена Романовна встретила нас радушно, не выказав никакого удивления по поводу моей изрядно пострадавшей физиономии. Словно и не заметила. Наличие в компании орка её тоже не смутило. Любезно пригласила всех нас отдохнуть с дороги и отобедать.
Противиться мы не стали, тем более сразу брать быка за рога и начинать общение с делового обсуждения, если сами хозяева на том не настаивали, тут вроде как считалось дурным тоном. А княгиня явно скучала в своей «Тмутаракани», обделённая светским вниманием, и остро нуждалась в возможности выговориться перед людьми более-менее соответствующего статуса.
За то время, пока слуги накрывали на стол, на нас самих был вывален целый ворох местных провинциальных сплетен и информации, касающейся качества посадок, сбора урожая и цен на продукты. Не сказать, чтобы я с особой радостью узнал о том, что барон Мавлютов по весне сватался к княжне Кыштымской да намедни расторг обязательства по неизвестной обществу причине, а цены на горох в этом году значительно ниже, чем в прошлом. Но, куда деваться, слушал вместе со всеми, периодически кивая и поддакивая.
А сам изнывал от жары и невозможности расстегнуть сюртук. Не хотел шокировать княгиню расплескавшимся по жилетке растительным орнаментом от клыкастой кутюрье. И ещё переживал, куда подевалась княгиня Снежина-Карабашская, которая вроде бы говорила, что отправилась жить сюда в имение.
Еле дождался, пока в нескончаемом словоизлиянии хозяйки возникнет хоть какая-то пауза и задал так тревожащий меня вопрос.
Ха-ах-хах! Оказалось, что они сёстры. Понятное дело, моя знакомица была младшей и, как вышла замуж за Снежина, свинтила с ним в Селябу, а овдовевшая пару лет назад старшая сестра заведовала теперь всем местным хозяйством. Княгиня же Анастасия Романовна, как вернулась после гибели мужа вся не своя, так и уединилась на выселках, в лесном домике близ озера Серебры. Носа оттуда не кажет, ни с кем не общается, в общем, практически подалась в отшельницы. С ней там живёт лишь пара служанок да старый егерь, что по совместительству ещё и сторож. Продукты им туда регулярно отсылают, а недавно отправили племянника, изъявившего внезапное желание попромышлять охотой да рыбалкой.
Холмов поинтересовался, не Демьяном ли кличут племянника, после чего главный из насущных вопросов разрешился сам собой. А моя почти угасшая надежда свидеться со Снежиной-Карабашской вновь окрепла. По-любому придётся ехать в эту обитель уединения, чтобы пообщаться с Демьяном Останиным.
Елену Романовну, кстати, когда мы после обеда уже завели беседу о цели визита, сильно огорошил тот факт, что её племянник как-то замешан в деле «Крутоярского зверя». Здесь об убийце-оборотне ходили и вовсе уж какие-то невероятные слухи, и не на шутку взволнованная хозяйка затребовала взять её с собой на выселки в Серебры.
Взамен же обещала сопроводить, а также поспособствовать нашей встрече и общению с главой местной эльфийской диаспоры. Арендованные ушастыми земли находились где-то в той же стороне, но чуть дальше, за рекой Каменкой. Поэтому рассусоливать и долго рассиживаться мы после сытной трапезы не стали, а, погрузившись на телегу, любезно предоставленную хозяйкой, отправились на выселки.
Расфуфыренная княгиня, вместе с нами восседающая на таком прозаическом и ни черта не гламурном средстве передвижения, выглядела весьма забавно. Но её коляска, увы, не далее, как вчера утром, вышла из строя и находилась в ремонте. Упустить такие из ряда вон выходящие события княгиня себе позволить не могла, а на нашем драндулете, как нам сказали, на здешние лесные дороги можно было даже и не соваться.
Управлял телегой шустрый и вертлявый босоногий малец, к которому княгиня обращалась не иначе как Игнатий. Никаких вам Игнашек или Игошек. Игнатий, и всё тут. Может, тоже племяш какой? Хотя одет, как простой крестьянский пацан, в сильно потрёпанные холщовые штаны да рубаху. Разве что лихо сдвинутый набекрень картуз, из-под которого хвастливо выглядывали ярко-рыжие вихры, отличался своей новизной и даже некоторой солидностью. Вон как лакированный козырёк на солнце поблёскивал. Прямо как у Пехова, когда он в форменной фуражке щеголял.
Со своими обязанностями Игнатий управлялся уверенно, изредка сердито покрикивая на добродушно-флегматичную сивую кобылу, впрочем, особо её не понукая и быстро не гоня. Ну да по местным ухабам особо-то и не поспешишь, не поскачешь. Тут и мозги стрясёшь, и телегу к чертям собачьим разломаешь.
Иногда юный извозчик соскакивал со своего места и, не выпуская вожжи, шёл рядом с телегой, ничуть не опасаясь ни клещей, ни каких-нибудь камушков с колючками, способных поранить ноги.
Инспектору с орком тоже периодически надоедало сидеть в телеге, и они предпочитали какое-то время топать пешком, болтая друг с другом о каких-то пустяках. Я себе такого удовольствия позволить не мог. Повреждённая нога , несмотря на принимаемые таблетки и Фимкины притирки, при ходьбе всё же побаливала, и я боялся, что длительные прогулки пойдут ранам только во вред. Поэтому, вольготно развалившись в телеге, думал о своём и в пол-уха слушал россказни Пехова. Тот по просьбе княгини делился новостями столичной светской жизни.
Оказывается, движуха-то в Селябе шла неслабая. Пока я тут гонялся за всякими смутьянами да маньяками-оборотнями, местный бомонд развлекался во всю. Пил, гулял, веселился, беззаботно туся, или же, напротив, сгорал в пламени чуть ли не бразильских любовных страстей. В общем, жизнь кипела, бурлила и красочно искрила фейерверками, а у меня почему-то даже желания не возникало приобщиться ко всей этой светской вакханалии.
Странно, в своём мире я, хоть ни в коей мере и не относился к преступным элементам или отъявленным маргиналам, но всё же и абсолютно законопослушным гражданином не являлся. К власти относился без уважения и с недоверием, а к правоохранительным органам, если и не с презрением, то с пренебрежением точно. Слишком уж откровенно разъедала коррупция наших власть имущих особ и всех иже с ними.
Возможно, да даже скорее всего, мир, в который я попал, ничем в этом плане не отличался от моего. Но всё же я совершенно необъяснимым образом проникся вдруг к делу его защиты и чувствовал, что нахожусь именно на своём месте, впахивая дознатчиком и расследуя всякие преступления.
И вполне возможно, что в большей степени способствовало этому моё окружение. Я уже привык и к Пехову, и к Холмову, и даже к Митиано, оказавшемуся в конце концов Тимонилино. Мне нравилось работать с этими людьми и с не совсем людьми тоже. Я чувствовал, что они готовы прикрыть меня в любой момент и при любых обстоятельствах. И мне не хотелось верить, что кто-то из них работает на моих врагов. Да и не верилось уже.
А ведь это было в корне неправильно. Вон, орк и тот недавно сказал, что свои чаще всего в спину бьют. И значит, полностью доверять своим товарищам мне было никак нельзя. Понимание этого засело в душе какой-то противной занозой, которая вроде и раздражала, но в то же время и расслабляться не давала, полностью позабыв об осторожности.
Вот и сейчас меня почти разморило уже от неспешного передвижения, постоянного покачивания телеги и убаюкивающей болтовни ротмистра, но какая-то часть сознания не позволяла прервать бодрствование, провалившись в дрёму, и заставляла крутить головой по сторонам, высматривая потенциальную опасность.
Впрочем, оказалось, что совершенно зря. Мог бы и поспать маленько. До лесного домика на берегу озера мы добрались без всяких злоключений.
Последнее редактирование:
начало 17 главы
В дом Демьяна, чтоб наедине с ним побеседовать, не стали уводить, усадили прямо на веранде за столом, благо стульев свободных хватало. Тут хоть воздух свежий, да и тётки его поблизости, парню всё поспокойнее будет. А то окончательно поедет от страха кукухой, и какой потом из него рассказчик?
— Ну, давай, дружок, — уселся я напротив него, — рассказывай, в чём ты там не виноват?
Останин поднял голову и испугано взглянул на Тимонилино, что навис над ним, старательно изображая на лице добродушную улыбку.
Блин, хреновая из орка Джоконда. Честно говоря, мне и самому каждый раз не по себе становилось при виде этой стоматологической пародии на пилораму, что уж про бедного Демьяна говорить. Тот вообще поскорее взгляд отвёл, голову в плечи втянул и, похоже, дар речи потерял, только бешено на меня таращась да мелко тряся подбородком.
Похоже, процесс пойдёт сложнее, чем я рассчитывал.
— Демьян, — вздохнул я обречённо, непроизвольно нахмурившись, — ты хотел нам что-то рассказать.
Парень хаотично замотал головой так, что непонятно было, ответ это «да» или «нет».
— Господа, — обратился к нам с орком Холмов, — позвольте я побеседую с молодым человеком. Вы ведь, Демьян Фролович, не будете против спокойной и мирной беседы? Любезная, — повернулся Шарап Володович к Стешке, — подай-ка водицы барину. А вы, Демьян Фролович, испейте да успокойтесь.
А и правда, куда я полез, строя из себя следователя. У инспектора-то всяко опыта побольше моего будет, пусть он допрашивает.
Я погрозил пальцем Демьяну, вышел из-за стола и, ухватив Тимонилино за рукав, оттащил его в сторонку. Игра в доброго-злого полицейского вышла на славу без какой-либо заблаговременной договорённости и без всяких усилий с нашей стороны, совершенно случайно.
— Демьян Фролович, — продолжил тем временем Холмов, — нам известно, что вы водили дружбу с Валентином Тухваталиным. Ведь так?
— Так, — кивнул парень. Вроде только чуть успокоился, но тут же вскинулся и затараторил возбуждённо, периодически поглядывая на Елену Романовну, словно оправдываясь и ища её поддержки: — Это не я, это всё Валька и зазноба евоная. Это он по Польке сох и таскался за ней, как на привязи. Он и меня с собой потянул. А я не хотел, мне эта Полька сразу сильно не по нраву пришлась. Недобрая она и с особинкой. От таких подальше держаться надобно. Да Валька уговоров моих не слушал, себе на уме был.
— И куда именно Тухваталин вас потянул? — Холмов решил направить словесный поток парня в нужное русло.
— В общество новое тайное. Странное, неправильное. Но Полька сказала Вальке, что с ним будет, только если он новому господину присягнёт, коему она свою судьбу уже вручила всецело. Валька, дурак, и повёлся на обещание. И меня с собой потянул, чтоб не страшно было. Да только мы и вдвоём страху столько натерпелись, что и не высказать.
— Про страх чуть позже, — оборвал Демьяна инспектор. — Где сие общество собиралось, припомнить сможете?
— Смогу, — закивал тот. — В заброшенном доходном доме купца Игнатова.
Холмов кинул на меня быстрый взгляд. Я кивнул. Помнил, что здание склада, в котором нашли Милану Лебедеву, тое этому товарищу раньше принадлежал. Непонятно пока, что из этого следовало, но всё же очевидно, что какая-то связь между этими фактами имелась.
— Вы там были? — продолжил инспектор допрос. — С кем встречались?
— Были. Полька нас туда привела, чтобы господину своему представить. Ночью уж совсем привела, по темноте. В комнату большую привела, а там свечей полно по полу расставленных да на стенах развешанных. Но только свечи всё слабые и всё одно темно в комнате той было и жутко. Дымом пахло. Но не от свеч, а другим чем-то неведомым. И люди какие-то у стены дальней стояли и песни пели заунывные. А слов-то и не разобрать, всё не по-нашему пели.
— Много людей? — поинтересовался Холмов. — Опознать их при оказии сможете?
— Нет, — Останин замотал головой, — трое всего. И все в хламидах, что с головой их скрывают. Стоят, качаются и воют, со свечками в руках, но лиц всё одно не разглядеть.
— И что после?
— А после сам Наивысший пожаловал. Это Полька проклятая его так обозвала. А мы как его увидели, так и обомлели. В жизни такого страхолюдства не видывали. Снизу-то как человек совсем, а поверху от плеч шея могучая и голова козлиная с рогами преогромными. Идёт плавно так, не колышется, прямо на нас. И руки к нам тянет. Если бы Полька нас за руки не удержала, так бы мы прочь и кинулись.
Ну что ж, вот и подтверждение моих видений. А то, подозреваю я, никто до сей поры в мои россказни после общения с душой Миланы Лебедевой особо-то и не верил.
— Рога у него во, — Демьян ребром ладони полоснул себя по плечу, — и витые. Я таких у наших козлов и не встречал. А голос у чудища этого, словно из могилы доносится. Он с нами говорит, а губами-то даже и не шевелит. Только башкой своей рогатой чуть качает, отчего страшно только ещё боле...
— И что же он вам говорил? — перебил Демьяна инспектор.
— Сказал, что рад новым адептам веры. Но, чтобы доказать преданность свою, должно нам через гордость и приличия преступить, презрев все привычные догмы и морали. И выбрать нам предложил. Либо, говорит, надобно вам будет пойти путём унижения через непотребства телесные, либо совершить обряд кровного единения.
— И вы, — вмешался я, — конечно же выбрали второе.
— Так мы же не знали, в чём тот обряд. Думали, как братание кровью, через той смешение. А про жертвоприношение и не ведали вовсе. А про унижения Наивысший как рассказал, так у нас и выбора не осталось. А отступиться Валька не пожелал. Сильно уж Полька охмурить его успела.
— Что дальше было? — вновь перехватил инициативу Холмов. А я глянул на женщин, что сидели рядом, затаив дыхание. Даже служанки замерли неподалёку, бросив дела и изумлённо прислушиваясь к разговору. Вот им потом будет о чём посудачить.
— Дальше он нас по домам отпустил и велел к следующей встрече молитву выучить. А Полька проклятущая бумажки нам с письменами вручила и сказала, что призовёт нас к хозяину, как нужда будет. С тем и разошлись в тот раз.
— Выучил молитву-то? — стало мне интересно.
— Не, — мотнул головой парень, не успел. Уж больно необычные слова на той бумажке были.
— А бумажка где? — Холмов тоже посчитал момент с молитвами немаловажным.
— Да тут у меня где-то, — принялся суетливо шарить по карманам Демьян. — Вот она.
Инспектор принял из рук Останина сложенный в четверо мятый лист и, развернув, стал читать вслух:
- «Сатан, оро те, аппаре те росто! Вени, Сатано! Тер оро те Вени Сатано! Оро те про арте! А те сперо! Опера праестро, атер оро! Сатан, оро те, апаре те росто! Вени, Сатано!»
Посмотрел на нас:
— Ерунда какая-то, господа. Вроде нашими буквами начертано, но какая-то бессмыслица. Опера какая-то. И это «Вени, Сатано» всё повторяется, я уж даже пропустил раз несколько.
— Это не бессмыслица, — сел я рядом с ним, взял бумажку в руки и повертел её в руках. — Кажется, мне этот язык знаком.
— Вот как? — удивился Холмов.
И все уставились на меня напряжённо-выжидающе.
- Да. В силу своей бывшей профессии пришлось мне изучать в институте латынь. Это такой древний язык нашего мира. По крайней мере, то, что вы сейчас прочитали, очень на него похоже. И, если я не позабыл язык, эта записулька содержит в себе призыв дьявола. Это такая злая сверхъестественная сила, которую верующие люди обычно противопоставляют доброму божеству. А призывают её всякие психопаты-сатанисты, верящие в реальность этой сущности.
- Особо не понял, - поскрёб пальцами свою массивную челюсть орк, - но интересно. Уверен, братец, что не напутал чего?
— Ну, давай, дружок, — уселся я напротив него, — рассказывай, в чём ты там не виноват?
Останин поднял голову и испугано взглянул на Тимонилино, что навис над ним, старательно изображая на лице добродушную улыбку.
Блин, хреновая из орка Джоконда. Честно говоря, мне и самому каждый раз не по себе становилось при виде этой стоматологической пародии на пилораму, что уж про бедного Демьяна говорить. Тот вообще поскорее взгляд отвёл, голову в плечи втянул и, похоже, дар речи потерял, только бешено на меня таращась да мелко тряся подбородком.
Похоже, процесс пойдёт сложнее, чем я рассчитывал.
— Демьян, — вздохнул я обречённо, непроизвольно нахмурившись, — ты хотел нам что-то рассказать.
Парень хаотично замотал головой так, что непонятно было, ответ это «да» или «нет».
— Господа, — обратился к нам с орком Холмов, — позвольте я побеседую с молодым человеком. Вы ведь, Демьян Фролович, не будете против спокойной и мирной беседы? Любезная, — повернулся Шарап Володович к Стешке, — подай-ка водицы барину. А вы, Демьян Фролович, испейте да успокойтесь.
А и правда, куда я полез, строя из себя следователя. У инспектора-то всяко опыта побольше моего будет, пусть он допрашивает.
Я погрозил пальцем Демьяну, вышел из-за стола и, ухватив Тимонилино за рукав, оттащил его в сторонку. Игра в доброго-злого полицейского вышла на славу без какой-либо заблаговременной договорённости и без всяких усилий с нашей стороны, совершенно случайно.
— Демьян Фролович, — продолжил тем временем Холмов, — нам известно, что вы водили дружбу с Валентином Тухваталиным. Ведь так?
— Так, — кивнул парень. Вроде только чуть успокоился, но тут же вскинулся и затараторил возбуждённо, периодически поглядывая на Елену Романовну, словно оправдываясь и ища её поддержки: — Это не я, это всё Валька и зазноба евоная. Это он по Польке сох и таскался за ней, как на привязи. Он и меня с собой потянул. А я не хотел, мне эта Полька сразу сильно не по нраву пришлась. Недобрая она и с особинкой. От таких подальше держаться надобно. Да Валька уговоров моих не слушал, себе на уме был.
— И куда именно Тухваталин вас потянул? — Холмов решил направить словесный поток парня в нужное русло.
— В общество новое тайное. Странное, неправильное. Но Полька сказала Вальке, что с ним будет, только если он новому господину присягнёт, коему она свою судьбу уже вручила всецело. Валька, дурак, и повёлся на обещание. И меня с собой потянул, чтоб не страшно было. Да только мы и вдвоём страху столько натерпелись, что и не высказать.
— Про страх чуть позже, — оборвал Демьяна инспектор. — Где сие общество собиралось, припомнить сможете?
— Смогу, — закивал тот. — В заброшенном доходном доме купца Игнатова.
Холмов кинул на меня быстрый взгляд. Я кивнул. Помнил, что здание склада, в котором нашли Милану Лебедеву, тое этому товарищу раньше принадлежал. Непонятно пока, что из этого следовало, но всё же очевидно, что какая-то связь между этими фактами имелась.
— Вы там были? — продолжил инспектор допрос. — С кем встречались?
— Были. Полька нас туда привела, чтобы господину своему представить. Ночью уж совсем привела, по темноте. В комнату большую привела, а там свечей полно по полу расставленных да на стенах развешанных. Но только свечи всё слабые и всё одно темно в комнате той было и жутко. Дымом пахло. Но не от свеч, а другим чем-то неведомым. И люди какие-то у стены дальней стояли и песни пели заунывные. А слов-то и не разобрать, всё не по-нашему пели.
— Много людей? — поинтересовался Холмов. — Опознать их при оказии сможете?
— Нет, — Останин замотал головой, — трое всего. И все в хламидах, что с головой их скрывают. Стоят, качаются и воют, со свечками в руках, но лиц всё одно не разглядеть.
— И что после?
— А после сам Наивысший пожаловал. Это Полька проклятая его так обозвала. А мы как его увидели, так и обомлели. В жизни такого страхолюдства не видывали. Снизу-то как человек совсем, а поверху от плеч шея могучая и голова козлиная с рогами преогромными. Идёт плавно так, не колышется, прямо на нас. И руки к нам тянет. Если бы Полька нас за руки не удержала, так бы мы прочь и кинулись.
Ну что ж, вот и подтверждение моих видений. А то, подозреваю я, никто до сей поры в мои россказни после общения с душой Миланы Лебедевой особо-то и не верил.
— Рога у него во, — Демьян ребром ладони полоснул себя по плечу, — и витые. Я таких у наших козлов и не встречал. А голос у чудища этого, словно из могилы доносится. Он с нами говорит, а губами-то даже и не шевелит. Только башкой своей рогатой чуть качает, отчего страшно только ещё боле...
— И что же он вам говорил? — перебил Демьяна инспектор.
— Сказал, что рад новым адептам веры. Но, чтобы доказать преданность свою, должно нам через гордость и приличия преступить, презрев все привычные догмы и морали. И выбрать нам предложил. Либо, говорит, надобно вам будет пойти путём унижения через непотребства телесные, либо совершить обряд кровного единения.
— И вы, — вмешался я, — конечно же выбрали второе.
— Так мы же не знали, в чём тот обряд. Думали, как братание кровью, через той смешение. А про жертвоприношение и не ведали вовсе. А про унижения Наивысший как рассказал, так у нас и выбора не осталось. А отступиться Валька не пожелал. Сильно уж Полька охмурить его успела.
— Что дальше было? — вновь перехватил инициативу Холмов. А я глянул на женщин, что сидели рядом, затаив дыхание. Даже служанки замерли неподалёку, бросив дела и изумлённо прислушиваясь к разговору. Вот им потом будет о чём посудачить.
— Дальше он нас по домам отпустил и велел к следующей встрече молитву выучить. А Полька проклятущая бумажки нам с письменами вручила и сказала, что призовёт нас к хозяину, как нужда будет. С тем и разошлись в тот раз.
— Выучил молитву-то? — стало мне интересно.
— Не, — мотнул головой парень, не успел. Уж больно необычные слова на той бумажке были.
— А бумажка где? — Холмов тоже посчитал момент с молитвами немаловажным.
— Да тут у меня где-то, — принялся суетливо шарить по карманам Демьян. — Вот она.
Инспектор принял из рук Останина сложенный в четверо мятый лист и, развернув, стал читать вслух:
- «Сатан, оро те, аппаре те росто! Вени, Сатано! Тер оро те Вени Сатано! Оро те про арте! А те сперо! Опера праестро, атер оро! Сатан, оро те, апаре те росто! Вени, Сатано!»
Посмотрел на нас:
— Ерунда какая-то, господа. Вроде нашими буквами начертано, но какая-то бессмыслица. Опера какая-то. И это «Вени, Сатано» всё повторяется, я уж даже пропустил раз несколько.
— Это не бессмыслица, — сел я рядом с ним, взял бумажку в руки и повертел её в руках. — Кажется, мне этот язык знаком.
— Вот как? — удивился Холмов.
И все уставились на меня напряжённо-выжидающе.
- Да. В силу своей бывшей профессии пришлось мне изучать в институте латынь. Это такой древний язык нашего мира. По крайней мере, то, что вы сейчас прочитали, очень на него похоже. И, если я не позабыл язык, эта записулька содержит в себе призыв дьявола. Это такая злая сверхъестественная сила, которую верующие люди обычно противопоставляют доброму божеству. А призывают её всякие психопаты-сатанисты, верящие в реальность этой сущности.
- Особо не понял, - поскрёб пальцами свою массивную челюсть орк, - но интересно. Уверен, братец, что не напутал чего?
выложил 18 главу полностью
author.today
Книга Легавый, Глава 18, Михей Абевега читать онлайн
Я угодил в чужой мир, где с людьми соседствуют орки, эльфы и гоблины, а развитие технологий зависло где-то на уровне позапрошлого века. В магию тут не верят, как и в богов. Считают чудеса, вроде моих новоприобретённых способностей, лишь...
author.today