Под волчьим солнышком. Twillait

Twillait

Twillait

Новичок
Регистрация
27 Авг 2019
Сообщения
11
Оценок
14
Баллы
14
Раз уж столь гостеприимно приглашают выкладывать свое... :work:
Рассказ, законченный, фэнтезийное приключалово с историческим оттенком... Кнопку оформления спойлера найти не удалось, прошу прощения. Если кто в нее ткнет, было бы здорово! ;)

Под волчьим солнышком
— А если они поедут иной дорогой?
Вглядываясь в заснеженное поле, человек в куртке с гербом князей Боревских раздраженно дернул плечом. Ледяной круг луны сиял ровно и ясно, как начищенная серебряная тарелка, голые стволы деревьев за спиной пяти всадников отбрасывали на склон холма темно-синие тени.
— Нету здесь иной дороги, господа хорошие. Сами изволите видеть.
— Как же нету? — упорствовал самый молодой из компании, широкоплечий парень с едва пробивающимися усами на простоватом круглом лице. В седле он держался крепко, но мешковато, без присущей остальным легкости опытных всадников, и откровенно маялся ожиданием. — Если я сам видел, как от города ехали. Мы прямо махнули, а развилка-то влево повела.
— То тропа старая с другой стороны холма идет, — буркнул собеседник. — По такому снегу там делать нечего. Проезжая дорога только мимо этой горки и к переправе. На старых картах ее то Логовом Забытых величают, то Забытым Логовом. А вам, сударь, не все ли равно?
— Мне вот не все равно, — вмешался еще один, тряхнув поводом так, что его гнедой переступил ближе. — Извольте и правда объяснить, почему мы торчим в этой рощице на холме, где нас разве что слепой не разглядит, если другой дороги нет? Не проще ли спуститься и подождать внизу?
— Ни слепому, ни зрячему здесь взяться неоткуда, — отозвался проводник. — Зимой да в ночь обозы не ходят. А коли случайный кто проедет, в лесок заглядывать точно не станет. Лишь бы на дороге не увидали.
— Несерьезно. Если уж переправу не миновать, то там и ждать стоило.
Говоривший снял с пояса чеканную фляжку, глотнул. От конских морд шел пар, застывая прямо в воздухе невесомой ледяной изморозью и оседая на плащи всадников, подбитые рысьим мехом. Проводник нехотя ответил:
— У переправы как раз народу поболе будет. К Логову, кроме нашей, две дороги еще выворачивают. То купец запоздает, а то охотники из леса вернутся. У городища то же самое. Нет, здесь, посередине, самое глухое место. Не сомневайтесь, господин капитан, мимо им точно не проехать. Я свое дело знаю, вы не оплошали бы.
— Нам не за оплошки платят, любезный, — надменно бросил названный капитаном и, пристегнув фляжку, снова тронул коня, возвращаясь назад, под прикрытие мелколесья.
За ним последовали двое, до этого молчавшие. Отъехав шагов на двадцать, капитан развернулся спиной к проводнику и что-то вполголоса нудящему парню, дождался спутников и тихо поинтересовался:
— Что скажете, господа?
— Гнилое дело, — сплюнул сквозь зубы чернявый южанин, похлопывая руками в перчатках друг о друга, чтобы отогреть озябшие пальцы. — Темнит княжий человечек, ой темнит. Как бы после работы и по нашу душу кто не явился.
— Вот и у меня такое чувство, что уважаемый проводник вкупе с уважаемым нанимателем определенно что-то недоговаривают, — задумчиво отозвался капитан. — Знатная дама, без охраны, с одной только со служанкой, зимней дорогой и даже без возницы? Странные у них здесь нравы. А тебе что чуется, друг мой Гуннар?
Второй, темно-русый и сероглазый крепыш-северянин, неопределенно повел плечами, вглядываясь в спины оставшихся у края рощи. Поправил пару пистолетов у пояса, помолчал еще, обернулся к капитану.
— Мне это все с самого начала не по нутру было.
— Знаю, — легко согласился капитан. — Ты у нас рыцарь, с дамами не воюешь. Но принципы, дружище, на хлеб не положишь и в стакан не нальешь. Если уж князю Боревскому заблагорассудилось остаться без единокровной сестры — так тому и быть. Не нас — других найдет.
— Я от компании не отбиваюсь, — мрачно уронил Гуннар. — Но зря мы за это дело взялись.
— Не боись, Гуня, — ухмыльнулся чернявый. — Княгиня тебя не укусит. А если ручки марать не хочется, так и за долей не тянись потом.
— Не потянусь, — брезгливо скривился Гуннар. — Договорились.
— Рановато вы взялись доли распределять, господа, — холодно улыбнулся капитан. — Сначала заработайте и унесите. Марвин, за новеньким присмотри. Силы у него, как у быка, и ума примерно столько же. Пусть в крови попачкается, ему полезно. Гуннар, на тебе проводник и наши спины. К саням не суйся, мы там и втроем управимся.
— Благодарю, Конрад, — ровно отозвался Гуннар, подчеркнуто не замечая ухмылку чернявого.
— В пекле угольками сочтемся, — отозвался капитан. — И посматривайте по сторонам, господа. Места глухие, а работа за такие деньги что-то слишком проста. Кстати, местный люд поэтично зовет полную луну волчьим солнышком. Забавное совпадение: у Боревского в гербе как раз волк…
Он не договорил, встрепенувшись. Проводник, обернувшись, помахал рукой, указывая вдаль, на пустую еще дорогу.

* * *
Редкие крупные снежинки взлетали с легкой поземкой вверх, кружились в воздухе и падали на лошадиные спины и гривы, спинку легких двухместных саней, огромную медвежью полость, укрывающую седоков. По накатанному снегу сани шли быстро, пара крепких вороных меринов тянула их без малейшей натуги, играючи. Но возница, полная сутуловатая женщина в овчинном тулупе и платке, то и дело тревожно поглядывала то на небо, то, обернувшись, на дорогу. Встряхивала поводьями, заставляя лошадей прибавить и без того быстрой рыси, шептала что-то под нос и, наконец, не выдержала:
— Матушка княжна, вернуться бы! Ночь-то, ночь какова! Самая лиходейская. Коли нагонят?
— Нагонят — отобьемся, — глухо ответила укутанная в полость до самых глаз фигура, сидящая рядом. Сдвинула мех, открыв лицо, и добавила: — Вернуться — смерти не миновать. Зря коней не гони, раньше времени устанут. А вот если погоню услышим, не жалей.
Снова прикрыла рот и нос от морозного воздуха и смолкла, глядя вперед: там уже ясно вырисовывался Тряшский холм, темнея пятном рощи на макушке. А немного ближе дорога, до этого ровная, словно запнулась, вильнув влево и тут же выпрямившись. Один из вороных, фыркнув, сбился с рыси, сани качнуло, и сразу же ночную тишину резанул короткий вой. Ему ответили так же отрывисто и хрипловато сразу два или три зверя. Княжна, откинув с лица мех, прислушалась, глянула на растущий холм.
— Влево бери, на тропу.
— Да как же! — ахнула возница, от неожиданности натягивая вожжи. — Волки же там, Надея Гремиславовна!
— Значит, людей нет, — бросила княжна, грузно и неуклюже переваливаясь под полостью набок. — Если кто и ждет, так здесь, возле Тряшского. Чтоб нам назад не успеть повернуть. Людей бояться надо. А с той стороны только волки, — криво улыбаясь, добавила молодая женщина, опять откидываясь на спинку саней.
— Не поверну, — затрясла головой возница. — Воля ваша, княжна — а не поверну! Волки же! А у холма, может, и нету никого!
— Может. Но братец меня клялся живой не выпустить, — все так же криво улыбаясь, проговорила Надея. — А наш род клятвы держит. Сворачивай влево, говорю, а то одна поеду.
Зло покосившись на княжну, ее спутница потянула вожжи. Лошади послушно свернули, все так же всхрапывая и мотая мордами.
Здесь снег, хоть и слежавшийся, был заметно глубже, ход саней замедлился. Но вороные шли все так же ровно и мерно, будто и не замечая, что полозья зарываются в снег и снова выныривают из него на невысоких буграх. Только иногда встряска от попавшего под полоз камушка заставляла сани дрогнуть на ходу, и каждый раз княжна слегка морщилась. Тряшский холм закрыл дорогу, оставшуюся справа от него, а слева и уже сзади опять послышался вой.
— Успокойся, — продолжила княжна. — Видишь, луна какая. Не до нас им, свадьбу серые играют. Волчица гон ведет.
— Откуда мне знать? — тихо огрызнулась возница, свободной рукой поправляя сползший платок. — Я их разговору не обучена.
И тут же, словно испугавшись собственной дерзости, виновато добавила:
— О вас пекусь, не растрясло бы такой дорогой.
— Ничего, скоро доберемся… За рекой уже никто не тронет — побоятся.
Помолчав, княжна заворочалась, устроившись поудобнее, а потом спокойно проговорила:
— Ну, а вот и те, что похуже волков будут. Гони, Меланья. Теперь — гони. Объедем Тряшский — до Логова рукой подать.
Проследив за ее взглядом, возница глянула на холм, с верхушки которого быстро спускались пять всадников, ахнула и едва успела перехватить вожжи, как сзади, совсем близко, поплыл, поднимаясь к ледяному диску луны, переливчатый вой. Заржав, кони рванули и понесли, не разбирая дороги.
— Ой, матушка моя, ой, батюшка мой, — всхлипывая, причитала Меланья, едва удерживая вожжи. — Ой, светлые владыки небесные, помогите… И зачем же я только согласила-а-а-ась…
— Замолчи, — через стиснутые зубы процедила княжна, бледнея прямо на глазах. — Замолчи, дура! Вожжи не урони!
Потянувшись, она достала со дна саней охотничье ружье. Неловко повернувшись, пристроила на спинке, но сани прыгали — не прицелиться. Закусив губу и вскинув тяжелый приклад, уперла его в плечо, повела дулом. За санями, шагах в двадцати, размашисто бежала светло-серая волчица заметно мельче остальных. А с пологого склона холма, взбивая искрящийся снег, летели всадники. Вот один выдвинулся вперед, поднял руку с пистолетом. Проведя дуло мимо волков, княжна прищурилась, нажала спусковой крючок. И почти сразу — второй. Сани, подскочив на ухабе, дернулись. Два выстрела — но только один из преследователей упал.
Меланья уже в голос выла, растирая по лицу слезы. Развернувшись, княжна отвесила ей тяжелую пощечину, но женщина лишь мотнула головой и, натягивая вожжи, заорала:
— Не хочу! Ой, лишенько, не хочу! Смилуйтесь, господа хорошие! Не своей волей пошла…
Она еще что-то вопила, но княжна расчетливо двинула ее прикладом в белую от мороза щеку, с натугой толкнула плечом отяжелевшее тело вперед и в сторону, через низкий бортик вываливая из саней. Выкинула вслед бесполезное тяжелое ружье и подхватила вожжи. Охнула, прижимая под мехом ладонь к животу, тут же выпрямилась, только на лбу выступили бисеринки пота. Высвободив руку, крепко стиснула вожжи, оглянулась…

* * *
— Ну что? Едут?
Снег в лунном свете сиял так, что слепил глаза, и капитан прикрыл их ладонью в кожаной кавалерийской перчатке. Теперь сани было хорошо видно: вороная пара и легкий короб на широких полозьях — как и было сказано.
— Они. Больше некому. Сейчас к холму подъедут — на дороге возьмем.
Проводник облизал губы, потянулся за ружьем, висящим у луки, стянул чехол. Капитан поморщился.
— Оставьте, любезный. Стрелять мы и сами умеем. А про ваше участие договора не было.
— Да я помочь только…
Сани, приближаясь, скрылись за подножьем холма, где роща выдавалась вперед клином, пряча дорогу. Издалека донеслась тягучая волчья перекличка.
— Обойдемся, — бросил капитан. — Вы вот лучше наверху покараульте, а Гуннар вам поможет, чтоб не заскучали. Ну, где там они?
Но саней, что уже должны были вывернуть на обозримую сторону дороги, не было. Подъехал Марвин, уже расчехливший тяжелую двустволку. Крепыш Сташек, новичок в компании, азартно вертел головой, выглядывая добычу и едва не повизгивая, как молодой пес на первой травле. А саней не было. Только с другой стороны холма опять провыли волки.
— Ну-ка, — нехорошо прищурившись, молвил капитан. — Марвин, слетай на ту сторону — глянь.
Чернявый хлестнул коня, скрылся в узенькой полосе рощицы, и через пару минут оттуда донесся резкий свист.
— Одна дорога, значит? — ощерился капитан. — Никак не проехать? За мной, быстро!
Проскочив рощу, всадники замерли над высоким склоном, куда круче, чем со стороны дороги. Внизу, по широкой полосе, едва угадываемой под слежавшимся настом, мчались сани. Возница, пригнувшись, нахлестывала лошадей. А между холмом и санями растянувшейся цепочкой шел волчий гон: десяток серых теней пластался по искристому снегу.
— Чтоб тебя, все наперекосяк! — зло рявкнул капитан. — Эй, ты, спуститься здесь можно?
— Правее. За мной!
Проводник, отчаянно спеша, выскочил вперед. За ним рванули остальные. И правда, немного правее склон оказался пологим и ровным. Кони пошли вниз быстро и спокойно. Однако перехватывать сани было поздно. Выбрав другую дорогу, добыча выиграла время, проскочив перед носом у охотников — и им осталось только догонять.
И они догоняли. Только вот волки, гнавшие сани, до одури пугали непривычных к зверью строевых лошадей, не боящихся пальбы и огня. Стая упорно держалась между санями и отрядом, не давая подобраться ближе. Пришпорив коня, Сташек выскочил вперед, поднял руку с пистолетом — и тут из саней грянул выстрел. Парня вынесло из седла, конь без седока бестолково заметался под ногами.
— Пригнуться! — крикнул капитан, подавая пример.
Второй выстрел прошел рядом — пуля свистнула над ухом Гуннара. Волки, следуя за вожаком, и ухом не повели. "Непуганые, — подумал Гуннар. — Местным ружья не по карману, они все по старинке с луками. Плохо. Не распугать. Только стрелять, а зарядов мало — на стаю никто не рассчитывал".
Держась рядом с капитаном, Гуннар увидел, как из саней кто-то вылетел, упал в снег, перекатываясь, замер. Волки, не остановившись, пробежали мимо — человек не шевельнулся.
— Марвин, проверь! — крикнул капитан. — Потом догонишь!
Чернявый, кивнув, развернул коня. А сани, скинув часть груза, добавили хода, отрываясь. Проводник зацепил уздечку за седло, поднял ружье. Выстрел — ничего. А вот от второго жалобно заржала лошадь. Сзади выскочил Марвин, крикнул:
— Служанка!
В руке он держал окровавленный палаш, капитан кивнул, вытягивая коня хлыстом. Сани наконец-то сбавили ход. Гуннар стиснул зубы, понимая, что жертве не уйти. Вместо привычного азарта внутри поднималась глухая тоска, щедро разбавленная стыдом. Рявкнул пистолет Марвина, потом второй — два передних волка покатились в снег, расчищая дорогу к саням.
— Зачем? Ума лишились? — истошно завопил проводник. — Вы же волчицу убили, дурни!
Понял, похоже, один Гуннар. Капитан, бывший столичный студиозус, только глянул недоуменно, а выкормыш городских трущоб Марвин и вовсе не обратил внимания. Он-то видел впереди только сани — ставшие! — раненый вороной медленно валился на снег, отчаянно ржал и пытался подняться, но колени подламывались. И Марвин рвался к этим саням, когда серая тень развернулась и молчаливым броском вцепилась в горло его коня. Сзади налетели еще двое и сбили жеребца на снег, заливая кровью из вырванного конского горла поляну.
Краем глаза Гуннар успел увидеть, как Марвин, чудом соскочив, отбивается палашом. Первый волк упал с рассеченным черепом, второго палаш достал по морде, но третий, подобравшись, прыгнул и покатился от выстрела капитана, заваливая Марвина вместе с собой на снег, даже в смерти не разжав мощных челюстей на горле врага.
Еще двое, выскочив из-за спины, кинулись на коня самого Гуннара. Подоспевший проводник двинул одного по голове прикладом ружья, в оскаленную морду второго воткнул длинный охотничий нож сам Гуннар. А третий — откуда он взялся? — повис на шее серого, и Гуннар рухнул вместе с конем, не успев вытащить ноги из стремени. Земля рванулась навстречу, снег вокруг стал черным, и Гуннар провалился в эту тьму.
* * *
Метались вокруг саней оскаленные серые тени, хрипло ржали кони, падая один за одним на кровавый снег. Встав на колени и упираясь огромным животом в деревянное дно саней, Надея лихорадочно резала постромки мертвого вороного. Тянула плотную мерзлую кожу, распутывала ремни — по лицу текли слезы, тут же замерзая ледяной корочкой на щеках и подбородке. Тяжелая ноющая боль скручивала поясницу, пилила низ живота. Выстрел! И еще! Последний волк, скуля, пополз по снегу с перебитым хребтом. Лопнул ремень — Надея оглянулась, вытирая мокрое лицо о предплечье в шерстяной свитке. Их осталось двое: высокий, в рысьем плаще и кавалерийских сапогах, сжимал тяжелый окровавленный палаш, а второй… Княжна Боревская едва не зарычала от ненависти. Дернулась под скрестившимися на ней взглядами, села, привалившись к бортику, потянула на себя полость.
— Гуннар! — хрипло позвал кавалерист, оборачиваясь. — Эй, Гуннар, дружище!
Не глядя больше на нее, шагнул туда, где из-за туши серого коня виднелось тело в таком же плаще. Шаг, другой… Присел, пытаясь сдвинуть конскую голову. Второй поднял двустволку. Надея, задыхаясь от судороги, хватала ртом ледяной воздух. Выстрел. Высокий упал, подломившись в коленях, на спине расплылось кровавое пятно.
— Так-то оно лучше будет, ваша светлость, — растянул в улыбке губы главный ловчий князя Боревского и повернулся к саням.
— Яцек, тварь… — с трудом ворочая языком, проговорила Надея.
— Это уж как вам угодно, — издевательски поклонился мужчина. — А только князь велел, чтоб лишних не осталось. Дело-то семейное, тонкое.
Он с сожалением глянул на разряженное ружье, бережно опустил его на снег, потянул из ножен на поясе изогнутый клинок.
— Извиняйте, ваша светлость, сабелькой придется. Да я ж не живодер, быстро все сделаю. Князь велел долго не мучить…
Под холодным деловитым взглядом Надея снова дернулась, сжимая и комкая в ладони густой мех. Глянула за спину убийцы: там ползком выбирался из-за конской спины, подтягиваясь на окровавленных руках, тот, к кому шел кавалерист.
— Надо же, живой, — коротко обернувшись, удивился Яцек. — Погодите-ка, ваша светлость…
В руке ползущего что-то блеснуло. Нож. Княжна, закусив губу, выгнулась под мехом, сползая на пол саней.
— Дурак, — хмыкнул ловчий. — Говорил я князю, не надо чужаков. Сам бы справился.
Наемник, повернувшись набок, закашлялся, хрипя, сплюнул кровь. Посмотрел на Яцека мутными ненавидящими глазами. Потом на княжну. Отвел равнодушный взгляд. Перехватил нож за острие — медленно, напоказ…
Сухой негромкий выстрел — куда там небольшому дамскому пистолету до охотничьего ружья — хлопнул, как пробка от шампанского. Еще несколько мгновений Яцек покачивался, стоя ровно на полдороге от саней к наемнику, потом его повело вбок, сабля, выпав из руки, воткнулась острием в снег.
— Волчья кровь… — почти беззвучно прошептал княжий ловчий, заваливаясь на снег.
Надея, тяжело дыша, уронила разряженный пистолет. Поудобнее перехватила за рукоять второй, в упор глядя на наемника. В пальцах того все так же виднелся нож. И глаза были такими же равнодушными, как минуту назад, когда он смотрел на нее, вынимающую из-под меха руки с пистолетами за спиной Яцека. Надея сглотнула. Боль, притихшая было, багровой волной поднялась снизу, раздирая чрево. Палец на спусковом крючке дрогнул. Все так же спокойно глядя на нее, наемник разжал пальцы, роняя нож в мокрый красный снег, показал пустые руки.
— Никогда не трогал женщину, — проговорил хрипло. — А уж в тягости…
Раскаленные клещи тянули и рвали, но, хватая воздух ртом, она смотрела в безразличное лицо, понимая, что не справится, не выдержит, если только… Понимал и он. Не шевелясь, ждал, пока судорога отпустит. Смотрел странно, будто… жалея?
— Не трогал? Сюда посмотреть шел?
Хотелось сказать зло, а вышло измученно. Ненавидя саму себя за эту слабость, за желание сдаться, упасть и корчиться от боли, Надея всхлипнула и едва расслышала ответ.
— С капитаном своим пришел. Думал ему спину поберечь, да оплошал. Я, госпожа, вины с себя не снимаю. Сами решайте. Но, может, пригожусь?
Всхлипнув от очередной судороги, она рассмеялась, и этот смех сам собой перешел в плач. Ледяная, полупрозрачная от мороза луна заливала ядовитым ртутным расплавом темные тела убитых и волчью шерсть. Уронив так и не выстреливший пистолет, княжна выгнулась, сбросила душащий мех, гортанно зарычала, впиваясь скрюченными пальцами в бортик саней. Давно промокшее внизу платье холодило ноги, мокрой тряпкой путалось между коленями. Задыхаясь от боли, накатившей беспомощности и животного страха, переполнившего все ее существо, Надея тихонько заскулила, чувствуя, как ее бережно поднимают, вытаскивают из ловушки саней и укладывают на расстеленную полость.
Мороз отступил под жгучими приливами боли, текущими сквозь все тело. Она лежала на спине, глядя на идеально круглый диск луны, раздвинув согнутые в коленях ноги, а человек, пришедший ее убить, что-то кричал и хлопал ее по щекам, не позволяя соскользнуть в беспамятство.

* * *
Тяжелым дурным сном обернулась эта ночь. Вместо непыльной-то работенки. Эх, Конрад, как же ты так…
Княжна Боревская молча смотрела в небо, только грудь под шерстяной свиткой вздымалась и опадала, как после быстрого бега. Она так и не крикнула ни разу, только рычала по-звериному, выдирая пальцами клочья меха из подстеленной медвежьей полости, да закусывала окровавленные губы. Гуннару приходилось слышать, что иные рожают и сутками, не в силах выпустить дитя на свет без опытных повитух и лекарей. Боги миловали. Сколько прошло времени, Гуннар не сказал бы и под страхом виселицы, но еще не рассвело, как у него на руках оказался мокрый, покрытый слизью, кровью и какой-то синий младенец. Сорвав плащ — не у мертвецов же холодное брать — Гуннар полой вытер ребенка, закутал так, что только сморщенная мордочка торчала из опушки воротника. Подумав, прикрыл и ее. Глянул на женщину. Что-то не то с ней творилось. Не может у роженицы, с которой все обошлось, быть такого дикого взгляда. Ощенившаяся сука и то смотрит куда благостнее, если не боится за щенят. Неужели она думает…
Присев рядом на мех, он протянул ей ребенка — и едва успел снова выхватить из скрюченных пальцев.
— Отдай! — взвыла княжна. — Сама убью выродка! Отда-ай…
Гуннар молча покачал головой, вставая. Из свертка слышалось тихое попискивание.
— Отдай, — повторила она тихо, сев на подстилке и уставившись в одну точку. — Думаешь, сладко ему будет жить ублюдком? Вон, сколько народу легло, чтобы мой позор прикрыть. А ведь брат на этом не успокоится, из-под земли достанет и меня, и ребенка этого. Да и тебя, наемник…
— Достанет, — согласился Гуннар, видя, что несчастная начинает приходить в себя. — Если получится. Придется успеть раньше… Отец-то его знает?
Он кивнул на сверток.
— Отец? Отец!
Княжна безумно расхохоталась, смех перешел во всхлипывания. Гуннар терпеливо ждал.
— Оте-ец… — прошептала она измученно. — Ты что же думаешь, я, княжна Боревская, до свадьбы под кого-то гулящей девкой легла? Князь Боревский его отец. Родной мой брат по отцу. Что смотришь? Силой взял. Спьяну да со злости. Потому и хотел… Знает, что не спущу. Ну, теперь уже все равно… А мне на этого ребенка всю жизнь смотреть? Да дай ты его сюда! Не бойся, не трону…
Зло глянув на Гуннара, она забрала сверток, откинула мех с личика, глянула. Обхватив двумя руками, прижала к груди.
— Не виноват он, сама знаю. Только лучше бы ему не родиться…
— То, ваша светлость, не нам решать, — вымолвил Гуннар.
Ожидаемо накатила усталость, кости разом заныли, словно с коня он свалился только что. А ведь до этого не чуял. Поднявшись с полости, Гуннар поднял свой нож, которым обрезал пуповину, закончил то, что княжна начала с постромками мертвого коня. Обрезав лишнюю упряжь, связал ремни и кое-как перепряг успевшего успокоиться мерина.
Боревская следила за ним, прижимая ребенка к груди так, что и не отнять, пожалуй. Руки ее, словно сами по себе, гладили ткань плаща, темные косы, выбившись из-под меховой шапочки, змеились по плечам. Краем глаза Гуннар заметил, как княжна расстегивает свитку, прикладывает ребенка к груди, прикрывая его сверху полой. Отвернулся, заметив возмущенный взгляд, спрятал улыбку. Несдобровать князю. Такая волчицей загрызет. За позор ли, за ребенка… А он, Гуннар, поможет.
Стало темнее — луну заволокла свинцово-серая туча. С неба, плавно кружась, полетели крупные снежинки, не тая на мертвых лицах, конской и волчьей шерсти. Гуннар постоял над Конрадом Кригсом, бывшим студиозусом, капитаном наемников, бродягой и верным товарищем. Закрыл слепо глядящие в ночное небо глаза. Снял на память с пояса капитана чеканную фляжку. Прикрыл глаза и Марвину-чернявому. Сташек, для которого первое дело у капитана Кригса оказалось последним, остался где-то там, на склоне холма, как и служанка княжны. Ловчего Яцека не стал даже переворачивать. Сзади подошла княжна, глянула вопросительно, прижимая к груди серый сверток, и Гуннару подумалось, что славно было бы ребенку пойти в мать — даже измученная, Боревская была хороша красотой сильного хищного зверя.
— До Логова вас довезу, — помолчав, сказал Гуннар. — А там как знаете. Возьмете с собой — пойду. Нет — сам до князя доберусь.
— Он тебя ждать будет, — глухо ответила княжна. — Не так надо. Со мной пойдешь. И вернешься потом тоже со мной. Я от Логова людей пришлю, чтоб тела подобрали. А нам исчезнуть придется. Надолго исчезнуть. Пойдешь со мной, наемник?
— Сорс. Меня зовут Гуннар Сорс, ваша светлость.
Глядя в глаза, она протянула ему руку, и Гуннар, склонившись, коснулся губами холодной бледной кожи. Усадил в сани, накрыл до шеи все той же полостью, подоткнул. Привалившись к бортику, она смотрела вдаль невидящими глазами, а где-то в глубине меховых складок посапывал новорожденный княжич Боревский.
— В полнолуние родился, — негромко сказал Гуннар, садясь рядом и берясь за вожжи. — Счастливым будет.
— У нас говорят — под волчьим солнышком, — отозвалась княжна. Глянула назад, на тела и кровавые пятна на снегу, усмехнулась. — Да, счастливым…

Когда сани скрылись за холмом, в мешанине тел что-то зашевелилось. Крупный волк поднял лобастую голову и заскулил. Ему никто не ответил, но волк выл все громче, пока, наконец, вдалеке у леса ему не ответил голос собрата. Словно солдат, выполнивший последний долг, волк уронил морду в снег и закрыл глаза. А вой, подхваченный, несся все дальше и дальше, все новые волчьи голоса вплетались в него. В маленькой хижине у лесного озерца старуха подняла седую голову от пряжи, прислушалась. Встала, отложив работу, открыла дверь на улицу и замерла на пороге, между светом очага и зимней тьмой. Вой плыл над лесом, отражаясь от полной луны.
— Вот и дождалась, — проговорила старуха, вглядываясь во тьму. — А думала, уже не будет на моей памяти такого. Не помиловали светлые боги.
— Что там, бабушка?
Белобрысая девчонка лет пяти, простоволосая, в длинной шерстяной рубашке, подошла сзади, растирая руками заспанные глаза. Старуха опустила на ее головку морщинистую руку.
— Волчий князь родился.
— Это волк, что ли?
— Не волк. Человек. Но любой волк его признает за вожака. Под волчьим солнышком, на кровавой дороге, от греха сестры и брата рождаются такие, как он. И раз пришел волчий князь в этот мир, быть бедам. Войне, или голоду, или мору. Ну, иди в дом, не студись…
Заперев дверь, она опустилась на колени перед девчушкой, прижала к себе, поцеловала макушку.
— Не бойся, дитятко, это еще не скоро будет. Когда ты совсем большая станешь.
— Бабушка, а нельзя этого князя убить?
— Можно, детка, — скупо улыбнулась старуха. — Только он-то не виноват. Ему судьбой назначено людей вести, как вожаку — волков. А к добру или худу его дорога вывернет — то никому не ведомо.
— Вот я вырасту и выйду за него замуж, — пообещала девочка, зевая. — Он будет меня слушаться и станет хорошим. Расскажи мне сказку, бабушка.
— Спи, детка, не время для сказок. Под волчьим солнышком сказки страшные складываются… Спи, родная.
Уложив девочку на лавку, под меховое одеяло, старуха подбросила в огонь пару толстых поленьев, опустилась на колени у очага. Девочка спала. Ей снились сани, летящие по снегу, и луна, освещающая им путь.
 
Последнее редактирование:

mechanik

mechanik

Застрявший на форуме
Регистрация
17 Сен 2016
Сообщения
4.242
Оценок
4.076
Баллы
1.451
Возраст
55
Возможно, будет куча критики, но мне понравилось так как есть.
 

Twillait

Twillait

Новичок
Регистрация
27 Авг 2019
Сообщения
11
Оценок
14
Баллы
14
Дык уже модератор переделал, честь ему и хвала. )) а то было негоже
[automerge]1566928789[/automerge]
Возможно, будет куча критики, но мне понравилось так как есть.
Благодарю. Хотя кучу критики тоже интересно было бы почитать.
 
Последнее редактирование:

dJulia

dJulia

Ну где там Белый кролик?
Команда форума
Регистрация
13 Сен 2018
Сообщения
723
Оценок
981
Баллы
626
Возраст
124
Очень понравилось!
Интересная подача с разных сторон.
Впечатление, что это предисловие к здоровенному обалденному, насыщенному событиями произведению :о)

Споткнулась в двух местах:

"Я свое дело знаю, вы не оплошали бы."
не могла понять, что за оплошки такие )))
может, чуток перефразировать, что-то вроде -- Я то свое дело знаю, вы не оплошайте.

"с одной только со служанкой"
вот не нравится это "со", лишнее оно там.

По мере чтения увлекает, недостатков уже не замечаешь )))
 

ZloiOs

ZloiOs

летун-испытун
Регистрация
3 Май 2018
Сообщения
2.264
Оценок
6.524
Баллы
1.341
выглядит как пролог к чему-то большему)
[automerge]1566938763[/automerge]
"с одной только со служанкой"
вот не нравится это "со", лишнее оно там.
нормальная разговорная форма) как с тобой с одной
 
Последнее редактирование:

Enot17 (Игорь)

Enot17 (Игорь)

летающий енот
Регистрация
19 Сен 2014
Сообщения
821
Оценок
1.430
Баллы
936
Возраст
52
Понравилось.
выглядит как пролог к чему-то большему)
Возможно, потому что нет драматической задачи. Ну, по крайней мере мне так показалось. Все герои, какие были вначале, такими вышли в конце, ни у кого я не заметил пресловутой "дуги характера".
Возможно, если к примеру Гунар, в процессе повествования изменится, под влиянием каких-то факторов (увидел, что женщина беременная, ведет себя достойно, наниматель мразью оказался, еще варианты). Был к примеру: "по мне что ментов резать, что сейчас разбежимся" (с), стал "не могу поднять руку на женщину", тогда рассказ выглядел бы законченным. А так действительно ждешь чего-то.
Понравился язык, читается легко, образно. Характеры раскрыты, даже у второстепенных персонажей.
 

Twillait

Twillait

Новичок
Регистрация
27 Авг 2019
Сообщения
11
Оценок
14
Баллы
14
Очень понравилось!
Интересная подача с разных сторон.
Впечатление, что это предисловие к здоровенному обалденному, насыщенному событиями произведению :о)

Споткнулась в двух местах:

"Я свое дело знаю, вы не оплошали бы."
не могла понять, что за оплошки такие )))
может, чуток перефразировать, что-то вроде -- Я то свое дело знаю, вы не оплошайте.

"с одной только со служанкой"
вот не нравится это "со", лишнее оно там.

По мере чтения увлекает, недостатков уже не замечаешь )))
Благодарю! Да, планируется как предисловие к большому тексту, вы правы. )) По первому замечанию не вижу особой разницы, а предложение со служанкой поправлю, вы совершенно правы, там явный недочет. Еще раз спасибо!
[automerge]1566976848[/automerge]
выглядит как пролог к чему-то большему)
[automerge]1566938763[/automerge]

нормальная разговорная форма) как с тобой с одной
Ага, как пролог и планируется. Но можно ведь читать и как законченный рассказ, мне кажется?
 
Последнее редактирование:

Twillait

Twillait

Новичок
Регистрация
27 Авг 2019
Сообщения
11
Оценок
14
Баллы
14
Понравилось.

Возможно, потому что нет драматической задачи. Ну, по крайней мере мне так показалось. Все герои, какие были вначале, такими вышли в конце, ни у кого я не заметил пресловутой "дуги характера".
Возможно, если к примеру Гунар, в процессе повествования изменится, под влиянием каких-то факторов (увидел, что женщина беременная, ведет себя достойно, наниматель мразью оказался, еще варианты). Был к примеру: "по мне что ментов резать, что сейчас разбежимся" (с), стал "не могу поднять руку на женщину", тогда рассказ выглядел бы законченным. А так действительно ждешь чего-то.
Понравился язык, читается легко, образно. Характеры раскрыты, даже у второстепенных персонажей.
Спасибо за развернутый комментарий. Но позвольте поспорить. А у кого здесь характер должен был измениться и под воздействием каких обстоятельств? У большинства героев за эти час-полтора, что идут события, нет никаких предпосылок для изменения, они живут и умирают согласно заложенному в них характеру. Было бы странно, если бы капитан Кригс, пришедший убивать конкретную беременную женщину, вдруг проникся к ней жалостью и отменил задание. То же самое - и ловчий Яцек. Единственный психологический сдвиг, вы правильно заметили, возможен у Гуннара, для которого точкой сдвига оказалась смерть друга-капитана, предательство нанимателя и невозможность убить беременную женщину. Ну так он единственный, кто все это смог пережить чисто событийно, остальные не успели.)) Вот Гуннар и имеет шанс измениться. Но это уже видно. Фактически, он уже принял решение уйти с этой женщиной и защищать ее, когда назвал свое имя и пообещал помощь. А кому там еще меняться? Ах да, еще сама Надея. Она собирается убить ребенка, потом осознает, что это не выход. А ее вообще психологически так штормит после родов и стресса, что ой-ой-ой... В общем, "дуга характера" - это очень нужно и важно, но там, где она оправдана обстоятельствами.
 

Enot17 (Игорь)

Enot17 (Игорь)

летающий енот
Регистрация
19 Сен 2014
Сообщения
821
Оценок
1.430
Баллы
936
Возраст
52
Спасибо за развернутый комментарий. Но позвольте поспорить.
Я всеми лапами "за" дискуссию! Давайте спорить. ;)
Конечно, не в каждом произведении должен быть тот самый слом. Просто, на мой взгляд, добавив его, можно получить из данного рассказа законченное произведение, несущее некую идею, "меседж", как ныне модно говорить.
Уж простите за "экстремизм": но произведение не несущее никакой идеи для меня пустышка. Как еда .без каллорий, или пиво без алкоголя :)
 

Twillait

Twillait

Новичок
Регистрация
27 Авг 2019
Сообщения
11
Оценок
14
Баллы
14
Я всеми лапами "за" дискуссию! Давайте спорить. ;)
Конечно, не в каждом произведении должен быть тот самый слом. Просто, на мой взгляд, добавив его, можно получить из данного рассказа законченное произведение, несущее некую идею, "меседж", как ныне модно говорить.
Уж простите за "экстремизм": но произведение не несущее никакой идеи для меня пустышка. Как еда .без каллорий, или пиво без алкоголя :)
Месседж возможен для тех, кто, хотя бы, остался в живых. Не, ну то есть не обязательно, можно перед смертью измениться! Но здесь не тот случай. Кто умер, тот умер быстро и без изменений характера. Ни раскаяться не успел, ни осознать чего-то. Осталось двое персонажей, для которых возможен и нужен месседж. Надея и Гуннар. Надея не меняется в своем отношении к брату, что логично. Но меняется в отношении к ребенку. Да, убить его - это был порыв. Но она все-таки от этого намерения отказывается. И раз уж решила, значит, будет растить ребенка, понимая все трудности этого. ИМХО, вполне себе месседж, укрепиться в мести брату-уроду, но признать, что ребенок ни при чем. Гуннар пришел в начало повествования наемником с принципами, но согласным эти принципы особо не выпячивать. Отказаться от доли за противное ему дело он может, но убедить остальных отказаться от самого дела даже не пытается. Его принцип - верность другу и капитану, хотя Гуннар в глубине души понимает, что Кригс подписался на ту еще мерзость. Ну что поделать, время, нравы, наемничья работа... Но уходит с Надеей уже немного другой Гуннар. Он явно собирается бросить ремесло наемника ради этой женщины и мести за друга. С одной стороны, логичное развитие характера, разве нет? Такие, как Гуннар, не могут не отомстить за товарища. С другой - это уже все-таки немного не тот Гуннар, что был в начале. А с третьей, Гуннар в принципе по жизни ведомый, хоть и крут. Даже не то что ведомый... Ему нужен кто-то, чтобы охранять и заботиться. Капитан погиб, Гуннар перенес эту функцию на Надею, которая нуждается в помощи и защите. Гуннар не волк, он овчарка, которой нужен объект преданности. Это его глубинная суть, которая может измениться только от действительно сильного потрясения. Например, если бы предали его самого, причем именно близкий человек. Пока этого не случилось, Гуннар будет верен до конца.
Ладно, что-то Остапа понесло.))
 

Enot17 (Игорь)

Enot17 (Игорь)

летающий енот
Регистрация
19 Сен 2014
Сообщения
821
Оценок
1.430
Баллы
936
Возраст
52
Twillait, ты меня не поняла.
Пресловутый "меседж" - это послание читателю. По другому: идея произведения, или то, что писатель хотел сказать читателю.
 

Twillait

Twillait

Новичок
Регистрация
27 Авг 2019
Сообщения
11
Оценок
14
Баллы
14
Я в курсе, что такое "месседж", спасибо.) Но ты сам начал об изменении характера, про него и говорили. Послание читателю можно найти в любом тексте, кроме совсем уж безнадежных. Здесь их тоже дофига. Надо сражаться до конца и все такое. А вот с изменениями характеров - это интереснее.
Twillait, ты меня не поняла.
Пресловутый "меседж" - это послание читателю. По другому: идея произведения, или то, что писатель хотел сказать читателю.
 

Twillait

Twillait

Новичок
Регистрация
27 Авг 2019
Сообщения
11
Оценок
14
Баллы
14
Слишком сентиментально, на мой вкус, и довольно избито. Что-то похожее я не раз читала.
Спасибо за мнение. Пример похожего не приведете, если не трудно? Хотелось бы сравнить.
 

Aischa

Aischa

Воин Яслей!
Регистрация
16 Фев 2019
Сообщения
41
Оценок
26
Баллы
146
Спасибо за мнение. Пример похожего не приведете, если не трудно? Хотелось бы сравнить.
Конкретный пример привести невозможно, потому что точно такого же нет . Но отдельные ходы неоднократно встречались в самых разных произведениях, каких, к сожалению, не припомню. Кстати, сейчас мне кажется, что я выразилась неудачно. Вместо «сентиментально» лучше было сказать пошловато.
 

Сверху Снизу