Шелест
Шелест
Неспящий над продой.
- Регистрация
- 8 Авг 2016
- Сообщения
- 3.396
- Оценок
- 4.060
- Баллы
- 1.561
- Возраст
- 51
Солнечный круг.
Рассказ на конкурс.
Рассказ на конкурс.
По лугу бежал человек. Он был еще не стар, но уже не молод, и бежать так долго и быстро ему было не просто. Крепкий и жилистый, будто свитый из тугих веревок и канатов, он бежал легко и стремительно. Силы пока еще были, но он понимал, что долго такой темп держать как в молодости уже не получится, усталость медленно, но неумолимо накапливалась в теле. Глаза заливало едким соленым потом, рубаха под курткой пропиталась им на сквозь. Хорошо, вроде недалеко бежать осталось, а там посмотрим, думал он, а не выйдет, так и силы беречь незачем, на одну схватку бы хватило и ладно, а уж он им покажет... Солнце клонится к закату. Успеть бы. Если дотемна не управится, ночью понабежит следом всякая нежить со всей округи, и тогда точно все, там уже никак не отбиться…
Высокая, почти по грудь густая трава оплетала ноги в высоких сапогах из мягкой кожи и делала бег невыносимо тяжелым. Он давно бросил свой щит, выбросил шлем, отстегнул и выбросил наплечники, поножи и наручи. Свою сумку с небольшими запасами пищи и флягой воды пришлось бросить первой. Флягу было особенно жалко, непростая была фляга, но рыться в вещах было некогда, пришлось бросить сразу все тяжелое. Следом отправились перевязь, с метательными ножами, заговоренный топор- клевец (вот уж что жалко было, даже жальче фляги! Любую броню пробивал, даже чешую дракона!), кинжал, следом меч, его пришлось срезать прямо вместе с ножнами, некогда было распоясываться. Срезал засапожным ножом, нож выбросил тоже. Все это было уже ненужно. Ближнего боя с ними ему не пережить, а уж если выберется, нового добра прикупит, не беда. Бросил даже кошель с деньгами, хотя весу в нем было с гулькин нос. Отбрасывая ее на ходу в стороны, выгреб из многочисленных карманов разную мелочевку. Хорошо еще он в этот раз в кольчугу не вырядился, вот где весу то! И сам в раз не снимешь, замучаешься. Из всего оружия оставил только короткий лук в колчане с десятком стрел и короткий, больше похожий на кинжал, посеребренный меч, да и тот оставил без ножен, воткнув за спиной за пояс. Меч тот был последней надеждой. Древний, зачарованный, освященный в трех храмах светлых богов заодно с теми стрелами что остались, он был страшен любой нечисти. Хорошо еще, что из-за чар весу в нем как в перышке. Колчан с луком и стрелами на боку немилосердно колотил по левой ноге, и его приходилось придерживать рукой. Ничего, потерпим. Без стрелочек освященных куда как труднее станет. Вон они, нагонять не спешат, теперь. А по началу, то прямо на плечи наседали, пока нескольких не подстрелил. Теперь боятся подходить. Постреливает, конечно, их лучница издали, да не ей в него попасть. Хоть и метко стреляет, оторва, этого у нее не отнять. Только и он не прост, по хлопку тетивы да по шуму перьев всегда враз чует, куда стрела ложится и всегда увильнуть успевает. Стрел у нее тоже наверное мало осталось, давно уже не стреляет, бережет видать. Жаль совсем не кончились, тогда можно было бы подпустить всю стаю поближе и рискнуть подстрелить их вожачку. Без вожачки они не побегут. Встанут, да так и будут стоять до ночи, а потом ночь бродить до света вокруг нее, пока под рассветными лучами солнца не сгорят. Такое он уже видел однажды, молодым совсем, почти мальчишкой. Потому видать, и в этот раз жив остался. А ватага то вся их полегла. Уж он им кричал, чтоб бежали, да не послушали его. Еще бы! Да где же это видано, чтоб здоровенные, оружные мужики от девок голых бегали? А тут то, девки, одна другой краше! Да почти раздетые. Что там на них было то той одежды? Ремешки, какие то, разве же это одежда? Срам один! Ну, парни видать, на титьки то и позарились. Да и поплатились. Вмиг полегли все под их черными мечами. Напластали его ребят девки те крупными ломтями. В один миг. Те даже за свои-то мечи почитай никто взяться не успел. А он сразу побежал. Смалодушничал...
Злость душила его. Такие парни были. Они ведь этой ватагой уже восемь лет ходили. Все тертые, суровые мужики, опытные, бойцы хоть куда! Уж, в какие подземелья ходили глубокие! С какой только нежитью не бились! Каких только лиходеев на копье не брали! Из таких передряг без единой потери выходили! Да что, потери, без царапины! А вот нате, на девках погорели. Не пойму, что же взрослые мужики, ляжек с титьками не видали что ли? Так, по глупому, загнутся! Не иначе девки те, чары какие наложили. Что я потом в гильдии старейшинам скажу? Что ватагу Гордея Жилы перебили голые девки? Вот позорище то! Да над нами же все смеяться будут, куры засмеют! А Гордею самому что сказать? Эх, не пошел он с нами в этот раз, дела в городе не дали. Может с ним бы все по другому бы сложилось, может его хоть мужики бы послушали! Да что же за напасть такая!
Человек, угодив ногой в кротовину, споткнулся и чуть не упал. Далеко сзади над полем снова заливисто зазвенел многоголосый девичий смех. Загонщицы особенно не торопились. Они не знали усталости и сна. Убежать от них без коней было очень непросто. Сразится один на один, и победить невероятно трудно. Выйти победителем одному против десятка не магу или паладину светлых богов, было не возможно. Человек это знал и особых надежд не строил. Он не был ни паладином, ни магом. Искатель, следопыт и воин, он был человеком боя, видел смерть бесчисленное количество раз и давно перестал ее боятся, хотя и на встречу с ней не спешил. Они все знали, что места тут гиблые, хоть никто и не знал почему, и потому долго собирали и изучали, а потом осторожно проверяли, через надежных людей, все слухи об этих краях какие смогли раскопать. И не зря. В огромном ворохе бесполезных сплетен и бреден, была одна удивительная деталь, малая бисеринка надежды. Был в этих краях, один необычный хутор. Как раз недалеко отсюда. Единственный оставшийся на десятки верст вокруг. На карте он значился под странным названием: Хутор «Солнечный круг». Были здесь, в этой степи раньше и другие хутора и даже большие села. Да понемногу люди из них ушли, а те, что не ушли, те сгинули все. Видали они потом то что от тех сел осталось. Нехорошие места. Ночевать там было нельзя. Заросшие бурьяном пепелища усыпанные белыми костьми. А хутор тот, почему то уцелел. Уж почему уцелел, и кто там жил, толком никому не было известно, но обходила далеко стороной его по слухам всякая нежить. По тому то он туда и бежал, на этот хутор.
Холмистая равнина стелилась до горизонта бесконечным скомканным покрывалом, изредка проборожденной оврагами и ручьями, кое-где виднелись зеленые пятна рощ и заросшие непроходимым кустарником овраги. Но укрыться в них было негде, а по тому и время на это тратить не стоило. Тут не поможет даже его чудная куртка эльфийских лазутчиков, вся состоящая из переплетения зеленых, черных и коричневых полос и неразличимо сливающаяся с любой листвой. Следовало беречь силы.
Бежал он не прямо к хутору, а по широкой дуге, почти по спирали, забирая туда плавно. Если бы загонщики почуяли, куда он направился, то давно бы уже догнали и прикончили. А так, пока нет, не смекнули видать, веселятся, заигрались, ждут, когда он совсем обессилеет. То ли хотят поглумится, то ли что похуже затеяли. Больно уж необычная стая, и вожачка у них странная Не нежить- поводырь. Те днем не ходят, сгорают сразу. Но и не человек. Хоть она в платье ходит и по виду, как человек. Человек, даже маг, Извечную Тьму в руках не удержит. Пожрет она его. Будь он хоть трижды архимаг и четырежды "Радетель тьмы". А она мечи да стрелы из нее лепит, как из лошадок из хлебного мякиша. Чудные дела тут творятся. И даже слухов о том нет. Некому видать слухи пускать, не спасся никто, из тех кто их видел. Да где же тут спасешься от таких?
Луг закончился невысоким, сажен десять, пологим холмом, поросшим невысокой травой. Не сбавляя ходу, человек побежал вверх по склону. Взобравшись на плоскую верхушку, он наконец то увидел то место куда бежал. Внизу холма начиналась круглая совершенно ровная долина верст шесть в поперечнике, вся, от центра к краям распаханная засеянными по очереди полями подсолнуха и пшеницы, отчего была сама чем-то немного похожа то ли на подсолнух, то ли на великанскую ромашку. В центре долины, где поля сходились, клиньями, образовалась круглая серединка занятая домами наподобие серединки ромашки. Или на солнышко с детских картинок. Воин оглянулся, ища взглядом преследовательниц. Те, заметив, что он оглянулся на них опять, разразились взрывом смеха, веселых выкриков и зазывными жестами. Отстали почти на пол версты. Это очень хорошо, есть немного форы. Как только навьи поймут, куда он бежит, то помчатся в след быстрее ветра. Тут главное успеть добежать вон до той речушки, а это как раз с пол версты и будет. Форы до воды должно хватить, вода их немного задержит, может и успеет добежать до хутора, а там глядишь помогут. Точно помогут, как то же они здесь выжили, значит, есть у них верное средство от любой нежити, даже, от такой необычной. Будь это обычная нежить, то она осталась бы еще там, у первой же речки, сразу после Дубова Урочища. Эта нежить была не такой как обычно, проточной воды не боялась, хоть силу и теряла на время, но в воду лезла. Сразу стало видно, что скрывается под прекрасным обликом. Когда девки эти в воду лезть не захотели а сбились над берегом, вожачка прикрикнула на них и те бегом рванули вперед поднимая тучи брызг. Речка была шириной всего то аршин двадцать, медленная, ленивая, да и брод был глубиной всего по пояс, но на тот берег ползком выбрались уже не девки кровь с молоком, а жуткие костлявые твари с вислыми грудями, сморщенные, на людей похожие только тем, что было у них по две руки и две ноги. И двигались они жутко, дергано, как ящерки. А уж зубы то! Не клыки, как у обычных упырей или оборотней, а навроде гребней из острых игл. Ни в одной книге он такого не видел. Выползли и попадали. Вожачка их, постояла на том бережке, дождалась чтоб все навьи на другой берег, выбрались потом задрала подол и полностью обнажаясь, стащила платье через голову, чтоб не замочить, значит, сложила, свернула аккуратно, русу косу на голову намотала да и пошла спокойно в брод, и ничего ей с того не было. Тут то стало видно, с кого девки-навьи вид брали. Ох и хороша была собой хозяйка их бесстыжая, ох и хороша! Другой раз и он бы засмотрелся, да не в этот. Тогда то он и решился стрелять, пока все навьи лежат в повалку, а бесстыжая их вожачка в речке бредет. Стрел у него всего с десяток то и был, на всех не хватит, но может хоть так задержит их немного. А если повезет, так может вожачку и зацепит. Дождался, когда та у берега стала платье надевать, да голову им прикрыла, выхватил лук, да и выстрелил освященной стрелкой. Целил в голову, да попал, почему то в правый бок, под ребра, а вторая стрелка так и вовсе в сторону вильнула, тогда он стал стрелять по навьям, которые уже начали чуть-чуть наливаться плотью, но встать еще могли с трудом. Успел четверым по стрелке загнать меж ребер. Так они сразу почитай прахом и пошли, одни костяки остались, а вожачка как была, так и осталась, даже не закричала. А как на берег вышла, молча стрелу рукой из бока с мясом выдрала да как в него комком Тьмы то и швырнет. Хорошо еще что не попала, успел кувыркнуться в сторону да побежать, петляя как заяц. А комок тот по ровному полю так еще с пол версты, почти катился, борозду за собой оставляя. А борозда та тьмой как водой полна была и тьмой дымила. Так он и понял что это Тьма Извечная. Мало кто ее видел. А тех кто видел и жив остался и того меньше. А кто жив остался, говорил о ней шепотом. Про нее особо много гильдейский маг им рассказывал и велел им ее больше смерти бояться. Самая жуткая магия, самая темная. Самая Древняя. Темнее ее нет беды в Вальдире. Даже древние не смогли ее побороть и извести, поговаривают маги, что она постарше их будет.
Скрывшись шагом от загонщиц за верхушкой холма, он торопливо начал отстегивать налокотники и наколенники. На ходу не получалось, больно сложные завязки, а бежать мешают. Наконец справившись, и заодно переведя чуток дух со всех ног бросился вниз, к полям, опаханым снаружи в три ряда защитной бороздой. Для полога видать пахали, не иначе. Не может быть, чтоб полога тут не было. Если повезет, и полог волшебный над бороздой есть, то он его пропустит, а нет, то можно будет уже и не спешить.
Сбежав с холма, и как следует, разогнавшись, одним прыжком перепрыгнул все три борозды, на лету почувствовав, как полог мазнул его по щеке теплым ветерком. Есть полог! Пропустил! Теперь бежать что есть мочи, к подсолнухам, ой боюсь, не остановит он их, этот полог. Только подумал, как с холма раздался полный ненависти крик. Все, увидели, твари, теперь нагонять станут. Уже подбегая к полю подсолнухов, он оглянулся. Стая стремительно спускалась с холма. Ох, и красиво же бегут, проклятые девки! Длиннющие стройные и крепкие ноги так и сверкали на солнце гладкой кожей. Вожачка бежала последней, держась временами рукой за правый бок, там где вошла стрела, ее слегка перекосило на одну сторону, но скорости не убавило. Сейчас, когда она шла по склону стала видна еще одна странность, трава перед ней, то ли расступалась, то ли ложилась сама и шла она босиком, хотя девки - навьи все были в обувке навроде сандалий.
Он добежал до первых рядов высоченных, на голову выше его подсолнухов с огромными, размером с хорошее блюдо шляпками и жесткими огромными, как лопухи темно-зелеными листьями, встал, достал лук, наложил на него стрелу и стал ждать. Лучница на бегу вскинула лук и не останавливаясь пустила навесом черную стрелу. С ходу не попала, далеко больно, почти на излете, хотя и не на много промахнулась. Аршина на три всего. В подсолнухах от стрелы пролегла черная, будто обожженная морозом просека. Стреляйте, стреляйте! А я подожду. Нет, по прямой, они его и так и так догонят, а вот, если их малость позлить и попутать, глядишь и получится проскользнуть. Так-то, на просторе, мечами черными махать много ума не надо, оглоблей эдакой, любую защиту либо меч он и так перерубит, знай себе пластай, а вот посмотрим, как вы девки воевать умеете.
От подсолнухов до тройной борозды было аршин под пятьдесят. Когда до борозды навьям оставалось аршин двадцать, он вскинул лук и резко рванул тетиву, делая вид, что стреляет. На самом деле тетива тренькнула в холостую, он не стал накладывать на нее стрелу. Девки шарахнулись в стороны, некоторые сшиблись на ходу и упали, покатившись в траве и путаясь в ножнах. Он обидно и громко засмеялся, специально чтоб позлить. Вожачка зло прикрикнула на них, ее настроение, как всегда бывает у поводырей, мигом передалось стае, и те вскочив и оскалясь с яростным криком выхватив мечи еще быстрей рванули к неподвижной фигуре на краю поля. Интересно, борозду то они, похоже, не видят! Вот удача! Восьмерка навей нестройной цепью со всего разбегу мощно врезалась в стену полога. Впечатление было такое, что они налетели на стеклянную стену, да с такой силой, что аж искры из нее высекли. Удар, выбивший из полога короткие злые молнии, опаливший и отбросивший всю стаю назад породил гулкий, как удар в гонг, звук и радужные разводы и переливы, по куполу полога разбежавшиеся аршин на сто вверх и в стороны. Теперь, кто бы тут ни жил, он точно знает, что на них напали и будут готовы. Надеюсь.
Опаленные, ослепленные, изломанные ударом навьи с криками боли дымясь, катались по траве возле внешней борозды. Ну, что, похоже теперь моя очередь? Трижды тренькнула тетива его лука, три фигуры перестали кричать, биться и замерли, медленно рассыпаясь черным прахом. Первым делом он подстрелил ненавистную лучницу, небольшая надежда, но вдруг остальные стреляют похуже, и то дело. И в первый раз за всю погоню вожачка злобно вскрикнула, оступилась, пошатнувшись и сгорбившись, остановилась на полушаге. Видать на лучницу у нее завязка была, через нее правила остальными навьями, а как та померла, откат магический поймала. Жаль слабый, вон даже не упала. Тем временем вожачка выправилась, распрямилась и сделала такой глубокий вдох, что аж голову назад откинула. Хрипло выдохнула и вперилась в него ненавидящим взглядом огромных синих глазищ. Простерла руку вперед к скулящим и воющим у ее ног тварям, видимо пытаясь наложить целебное заклятье, замерла. Ничего не произошло. Да, удачно я лучницу подстрелил, подумал человек. Странная она все-таки, ведьма эта, бестолковая какая то. Такая глупость, при таком то могуществе! Самоучка что ли?
Вожачка, гневно сжав кулаки и опять злобно зыркнув в его сторону, в досаде топнула босой ногой. Подошла к обгоревшим навьям и по очереди стала налагать на них руки вливая свою черную силу в них напрямую. В этот раз отлечивала она их не в пример дольше, чем в прошлый, даже отдышатся, и успокоится, успел. Ой, как хотелось ее последней стрелкой приголубить, да навряд что получится. Вот, сблизка теперь видать, что заклятье на ней висит какое-то защитное, наподобие шара, вон аж воздух вокруг колышется как в жару. Странно, что в тот раз вообще попал, не иначе как проточная вода виновата, либо на платье оберег был нашит, а она его сняла тогда. Повезло, знатно повезло.
Вожачка подлечив и подняв на ноги стаю, медленно подошла к борозде и протянула вперед руку. Рука уперлась в полог, почернела и задымилась. Посыпались искры. Медленно убрав руку назад поднесла ее к глазам и внимательно осмотрела ее, заживающую прямо на глазах, после махнула своим девкам рукой приказав: рубите! Черные мечи взмыв вверх обрушились на волшебный полог прорубая в нем узкие длинные раны, которые тотчас же вслед за мечем, затягивались без следа. А рубаки то с девок неважнецкие, отметил он про себя, хоть и быстрые, в честном бою, на честном железе, пожалуй, он раз на раз любую влет разделал бы под орех. Мечтать не вредно, не для того эти гадские бабы десять верст бежали за ним по лугам, чтоб потом сойтись наконец в честном бою. Или расцеловать.
Тем временем вожачка выкрикнула – хватит и девки перестали рубить полог. Несколько секунд он еще шел волнами радужных переливов, но вскоре пропали и они. Кивнула одной из девок на обугленный рассыпающийся костяк лучницы. Та, кинув меч в ножны, метнулась за луком и колчаном. Да, стрел и правда то всего ничего, три штуки торчат из колчана. Увлеклись, по началу, лупили в него одну за другой, вот и дострелялись.
Повесив колчан на плечо, навья вскинула лук и выпустила стрелу почти не целясь. Стрела прошла сквозь полог, не заметив сопротивления и оставив небольшое круглое отверстие размером с вершок, отороченное каемкой черноты и медленно зарастающее. Вожачка подошла почти вплотную к пологу, и осторожно протянув руку, потрогала пальцем черную каемку зарастающего отверстия. Осмотрела внимательно палец, хищно улыбнулась и нехорошо посмотрела на воина, погрозив ему пальчиком. Додумалась. Как пить дать додумалась до чего-то нехорошего. Да где же в конце концов местные? Почему не трубят рога тревогу, никто не мчится к месту прорыва? Понятно времени прошло всего ничего, но можно было бы хоть сигнал какой дать. Или вымерли тут все? То-то я гляжу, нежить никуда не торопится, видать тоже либо знает, либо чует, что отпору не будет. Худо дело… Придется потянуть время. Придется повоевать. Авось кто и прибежит на подмогу. В этих высоких подсолнухах они его долго ловить будут, это вам не в чистом поле оглоблями мышей гонять, тут мы еще побрыкаемся.
Вожачка тем временем отступила назад шагов на десять, сомкнула перед собой ладони и резко разведя руки в стороны очертила ладонями круг, породив перед собой широкое, аршин в пять, кольцо из жидкого черного дыма и толкнув его от себя жестом отправила вперед. Подплыв к пологу, кольцо прилипло к нему и стремительно начав темнеть и густеть, забурлило Извечной Тьмой. Девки похватав мечи бросились рубить полог внутри кольца и тот наконец протаяв и начав распадаться на лоскуты исчез. Вожачка не опуская рук и продолжая борьбу тьмы с радужным пологом коротко рявкнула навьям : взять! И те молча разом ринулись через прореху полога. Вас то мне и нужно, подумал воин, и опускаясь на колено, выпустил последнюю стрелу в сбившихся в проходе навей. Как ни странно те успели проскочить прореху и дружно грохнулись плашмя на землю, пропустив стрелу над собой. Та вонзилась отвлекшейся на борьбу с чужой магией вожачке чуть ниже правой груди. Удар стрелы видимо пришелся точно в ребро, рывком развернув и опрокинув на землю, не ожидавшую такого подвоха вожачку. При падении древко стрелы переломилось, и половина ее осталась в теле, оставив с наружи лишь короткий пенек, за который едва можно было бы, ухватится пальцами. Три девки вскочив на ноги бросились вперед, а две последних не сговариваясь метнулись назад к хозяйке, и подхватив ее под руки волоком протащили через проход под купол полога. Потом, положив хозяйку на землю, бросились следом за первыми тремя.
Отбросив ставший теперь бесполезным лук, воин, повернулся и рванул через подсолнухи к хутору. По крайней мере, так это выглядело для преследовательниц. На самом деле отбежав шагов на сорок резко повернул назад и в право, а пробежав немного еще раз круто заломив в право оказался сбоку, и практически за спиной у преследовательниц и побежал к ним вдоль края поля но не выходя из подсолнухов. Бегать в подсолнухах та еще беда. От жестких листьев стоит такой грохот, что невозможно услышать, кого ни будь бегущего даже рядом с тобой, не говоря уже про двадцать- тридцать сажен. Девки и не услышали. Лишь когда на встречу крайней, лоб в лоб, внезапно из за листьев на полном ходу, вылетела зеленая стремительная тень, ударив ее с разбегу головой в лицо и сбивая с ног, одновременно всадив короткий меч ей в живот, распарывая его вместе с грудиной почти до ключиц, остальные поняли что бегут не туда. Тень метнулась в сторону и затихла. На месте короткой схватки остались только поломанные подсолнухи и осыпающийся черным прахом костяк. Да, второй раз такой трюк может и не пройти, теперь нужно бежать к хутору, возможно помощь уже близко. Но тут со стороны края поля послышался шорох подсолнухов, как будто что-то тяжелое летело сквозь них, ломая и прокладывая на своем пути просеку. Недалеко, справа пролетел над самой землей черный сгусток тьмы, пробивая просеку и оставляя за собой широкую почти в аршин канаву, наполненную дымящейся тьмой. Проклятая нежить, все никак не помрет. Да что же ей еще воткнуть нужно, чтоб она наконец подохла окончательно? Следом пролетел еще один ком, уже гораздо ближе, почти в притирку. Рывок в лево, слышно как на встречу метнулась одна из этих проклятых девок. Ее уже видно, она на бегу заносит дымящийся тьмой меч, намереваясь располовинить человека наискосок от левого плеча к правому бедру, но в последний миг тот резко ныряет в лево проходя под самым мечом и успевает полоснуть по бедру чуть выше колена. Девка, этого пореза, похоже, даже не заметила но начав возвратный удар оступилась, задержавшись на миг. Воин, извернувшись, рывком вскочил и тоже на возврате встретил ее правую руку ударом своего короткого меча чуть выше запястья. Проклятье, попал в наруч, немного задев кисть но остановив обратный ход меча. Опять ударил головой в лицо и оттолкнув навью бросился к борозде с тьмой. Оторвавшись от слегка оглушенной навьи почти на десяток шагов с разбегу нырнул через канаву с тьмой в подкат, мангустом извернувшись в кувырке развернулся назад и на миг замер в низкой стойке раскорячившись на земле как краб отведя для удара правую руку назад за спину а левой опершись перед собой о землю. И вовремя, преследовательница выскочив к канаве из подсолнухов не успела остановится и вступив ногой в канаву и не встретив там опоры плашмя растянулась поперек нее, не выпуская меча и вытянув обе руки вперед во весь рост прямо лицом к лицу с человеком. Тут же подобралась, оттолкнувшись руками от земли, и… получила посеребренным клинком точно под подбородок. Острое как игла жало меча на миг показавшись из макушки тут же скрылось. Воин отскочил назад и бросился в сторону. Эту можно не добивать. От такого удара не живет даже нежить. Нежить тем временем не торопилась умирать. Встав посреди канавы по середину лодыжки в клубящейся тьме, она слепо размахивала мечем вокруг себя, выкашивая подсолнухи и постепенно начиная чернеть. Потом движения ее стали неровными, безпорядочными, замедленными, ноги подломились и навья упала, растворяясь, в ту тьму, из которой ее когда то создали. Рядом прошелестел очередной комок тьмы. На шум борьбы бежали оставшиеся три навьи. Где то там перед полем магичила тьму проклятая вожачка. Пора бежать. Нельзя стоять, как то они его чуют, хоть плохо и неточно, но чуют. Нужно бежать к реке. Хотя какая там река, так ручеек. Человек рванул, петляя как заяц, уворачиваясь от прошибающих в подсолнухах узкие просеки сгустков тьмы, через каждые двадцать тридцать шагов на миг замирая, прислушиваясь к погоне, и резко ломая в строну от очередного сгустка. Так он пробежал почти пол версты, чувствуя у себя на затылке ледяное дыхание смерти или навьи, что общем то было почти одно и тоже.
Поле кончилось внезапно. Дальше было сажен десять невысокой сочной травы и неширокая речушка или ручей шириной сажени три-четыре, с неровными скользкими глинистыми берегами. Воин опять прыгнул рыбкой вперед, перевернувшись в воздухе, упал в воду боком воле самого противоположного берега. Следом с того же берега в воздух взвилась в великолепном прыжке его преследовательница, надеясь видимо одним махом перескочить ручей, и встретить его сразу на той стороне. Не повезло. То ли поскользнулась на мокрой скользкой траве, то ли они уже тоже стали уставать, недополучая от хозяйки силы, но до берега она не долетела, рухнув в воду около самого берега рядом с тем за кем гналась, и поскользнувшись на мокрой, глине ушла под воду целиком. Вскочили они одновременно, но человек замахнулся чуть раньше, упреждающим уколом в предплечье, останавливая руку с мечем. Попав в речку и намокнув меч навьи перестал дымить, превратившись в просто черный, матово блестящий стальной меч- полуторник. Поддев ее носком сапога за лодыжку, и боднув головой в лицо, он еще раз уронил ее в воду, вдогонку нанес падающей нежити крест-накрест, пару быстрых легких рассекающих ударов, не целясь, и выскочив на берег, рванул ближайшим подсолнухам, которые начинались в саженях сорока от ручья. Перед тем как нырнуть в подсолнухи он оглянулся. Тварь, уже в своем истинном обличье, все же выбралась на берег и теперь стояла, уронив меч на землю и зажимая руками рану на горле. Из под пальцев сочилась странная смесь огня и дыма. Похоже, случайный удар развалил ей горло. Удачно! Если сейчас не подоспеет вожачка, то мне останется только две навьи и их хозяйка третья, подвел итог воин. В этот момент из подсолнуха, наконец, вырвались две последние навьи, и резко остановились перед водой, не желая в нее прыгать. Раненая тварь повернулась к ним, сделала неопределенный жест рукой, пытаясь что то сказать но не смогла, потом пошатнулась, чуть не упала, опять повернулась лицом к человеку, сделала шаг, другой окончательно потеряв равновесие, грохнулась на спину и осталась лежать, периодически делая попытки встать, постепенно теряя силы и чернея. Убедившись, что две подоспевших навьи не торопятся прыгать в воду и спасать товарку, человек нырнул в подсолнухи и что было мочи, побежал вперед к хутору. Еще пару раз с небольшим перерывом в след ему прошелестел сгусток тьмы и все затихло. Никто не продолжал погоню. Сейчас подтянется вожачка, погонит их через ручей, подлечит раненую, и тогда видать всем скопом пойдут догонять меня, думал он. А видать, правду говорят, что когда большую стаю повыбивают, последние оставшиеся, сильно глупеют и теряют в скорости. Что ж это получается что у них один ум на всех? Чудно… Рассказать не поверят… Хотя смотря кому рассказать. Кобрух точно поверит. Поле кончилось как всегда внезапно. Он вывалился из подсолнухов на ровную, словно подстриженную лужайку. Невдалеке, саженях в ста, стояли неполным кругом, несколько домов сложенных из местного камня, пара амбаров, на задах одного двора виднелась толстая закопченная труба кузницы. Перед домами была небольшая круглая площадь с каменным кругом сажен пяти в поперечнике в центре. Вокруг нее так же кругом стояло несколько врытых в землю лавок. На одной из них сидел босой, могучего вида усатый старик в белой домотканой льняной рубахе и таких же штанах с широкополым соломенным брылем на голове. На коленях у него лежал кривой толстый посох, из какого то, видимо, кустарника. Дед внимательно смотрел из под брыля в сторону беглеца. Рядом с ним положив ему руку на плечо, и тоже глядя в сторону подсолнухов, стояла высокая стройная девушка. Тоже босая, в светлом простом платье до лодыжек, подпоясанном тонким простым ремешком, с толстенной, до пояса, длинной косой пшеничного цвета и необычайно большими, яркими, аж из далека сияющими как два сапфира неправдоподобно синими глазами.
По-видимому, его ждали. Девушка, молча, вопросительно посмотрела на деда, тот слегка повернув голову в ее сторону, едва заметно кивнул.
Отпустив плечо старика, девушка быстрым шагом пошла беглецу навстречу, держа в руке свитую крупными кольцами толстую черную веревку. Старик остался неподвижно сидеть на лавке, глядя в сторону гостя.
- Беги! Зовите всех! Спасайся! Там навьи! Они могут ходить днем! Не добежав до нее шагов пять воин резко остановился в растерянности пополам с ужасом - к нему босиком по траве шла вожачка. Обошли! Мелькнула мысль. Он завертелся на месте, высматривая других навей. Но вокруг никого больше не было. Он выставил перед собой меч, направив его на шедшую к нему и только тут поняв, что на ней другое платье, волосы темнее и заплетены в косу по другому, в ушах простые серьги из белого металла которых не было у той, первой и, замерев в нерешительности спросил:
– Ты кто?
– Я Власилена, дочь хозяина, властно ответила девушка таким тоном, что можно было подумать, что она как минимум дочь короля или даже вообще королева.
-Ты похожа на нее…
- На кого?- удивленно подняла она бровь.
- На меня- раздался сзади громкий звонкий голос.
Он повернулся назад. Подсолнухи сами собой расступились, раздавшись в стороны, образуя проход, и из образовавшегося коридора вышла вожачка с двумя оставшимися загонщицами. В левой руке она держала лук, в правой две оставшиеся черные стрелы.
- Быстро же вы бегаете с досадой сплюнув, сказал он.
- Спешили как могли- резко вскинув лук Вожачка молниеносно выпустила в их сторону одну за другой обе стрелы.
Он умел отбивать стрелы, умел уворачиваться от них, и даже случалось ловить их на лету. Многие году тяжелых и изнурительных тренировок сделали свое дело. Два быстрых взмаха короткого меча отбили обе стрелы. Ту, что предназначалась Власилене, он отбил чисто, перерубив ее пополам, а вот свою отбил плохо, не успев на волосок. Стрела прошла по краю лезвия пробила рукав куртки и проколов кожу на левом плече вышла сзади. Плечо мгновенно онемело. Он, не раздумывая, мечем, вспорол рукав на плече вместе с кожей, прямо по древку вонзившейся в плече стрелы, выбил ее из раны и зажал порез плоской стороной своего освященного меча. Это не сильно помогло, но начавшееся было сильное жжение пошло на убыль. Рука продолжала неметь, сильно закружилась голова, силы резко пошли на убыль.
- Иди к кругу:- негромко сказала Власилена,- быстрее.
Вожачка, не дойдя до Власилены с десяток шагов остановилась, одновременно с ней замерли ее последние загонщицы. Некоторое время они, молча смотрели друг на друга как на отражение в зеркале. Они были похожи как две капли воды или как родные сестры, да собственно ими они и были.
- О Боги, сестра, что ты с собой сотворила! Как ты посмела коснуться тьмы, ты, дочь… Власилена сбилась, растерянно оглянувшись на человека с мечем. –Как ты посмела!... Как ты смеешь после этого придти сюда! Ты!… Ты!...
- Что сестрица, от зависти в зобу дыханье сперло? Не ждали, поди? Не рады мне здесь, я гляжу… И мама что то не встречает… Опять уехала спасать мир? То-то вы затаились у себя на хуторе, марой прикрылись, глаза отвели, и сидите тихо как мыши под веником. Ловко сделано. Чувствую отцовскую руку… Пока лбом не стукнешься, не заметишь. А я все ноги сбила, всю степь исходила. Где же думаю, прячутся мои любезные родичи… И еще бы, наверное, сто лет искала, если бы не этот… Храбрый заяц… Прямо на вас вывел… Спасибо, человек!...
- Не смей называть меня сестрой, мавка!!! Так это твои козни! Так это из за тебя вся степь обезлюдела! Так это ты со своими навьями весь край залила кровушкой и погань развела! Нежить! Всё! Больше ты никуда не пойдешь. Здесь ты и останешься… мы свой долг чтим нерушимо…
-Да, властолюбивая моя сестра!.. Я искала вас… Но я думала вы прячетесь среди людей! Я знала, что вы где то здесь, что вы не уйдете из этой степи. Я вспомнила старую сказку, про первый отцов дом, но не смогла найти тайного хутора в бескрайних степях. Но вот я пришла сюда. И здесь останетесь вы, а не я! А я заберу то, что принадлежит по праву рождения и освобожу его! И мы будем вместе! Вместе, слышишь меня? Мы будем вместе!!! И тогда никакие лживые завистливые Боги нам не указ! Мы сожнем их как спелую пшеницу!!! Всех!!! Всех до единого! И пусть отправляются в Тартариал! Там им самое место! Им всем место там! Во тьме Тартара!!!
- Так это он научил тебя коснутся Тьмы? Я боялась, что так будет, но надеялась что ты его не встретишь… Что ж, придется ему искать другую помощницу, а это теперь твоими стараниями дело не быстрое… Мы успеем приготовится.
- Ты как всегда сильно забегаешь вперед, моя прозорливая сестра. Здесь останетесь вы а не я… Впрочем… Отдайте мне человека, и возможно я не стану убивать вас сегодня… А может даже еще и завтра… Не думаю что бич Изгнанника поможет тебе, да и сам он не одобрит того что кто то взял Бич Гнева без его ведома.
- Не говори гоп, мавка. Я отняла его в бою. Теперь это мой бич. Или ты не знаешь, где оказался Изгнанник из-за своей трусости? Впрочем, неважно, из той помойной ямы, в которую он, забился ему уже не подняться. О! Так ты не знаешь?!! Тебя не было слишком долго. А что же твой возлюбленный не раскрыл тебе правду о своем бывшем старом друге? Он что, не сказал, что их покарали вместе? А что это тебя на правый бок клонит? Печень беспокоит? Объелась мяса? Или просто в боку колет от бега? И почему с тобой только двое? За те века, что ты притворялась погибшей, ты могла создать целую армию навей. Где же они? Не Храбрый ли Заяц проредил твои ряды, моя самонадеянная… мавка? Так ли ты сильна как хочешь себе казаться?
-И правда сестра, кажется, что-то в боку колет…
Мавка не отрывая глаз от сестры хлопнула ладонью по пеньку оставшемуся от сломавшейся стрелы, торчащему из ребер и взявшись пальцами за показавшийся из спины наконечник брезгливо, как занозу вытащила обломок стрелы и не глядя отбросила его в сторону.
-Действительно, сестрица, называй меня теперь Мавкой! Я пожалуй, как и ты возьму новое имя для новой жизни. Мне подойдет оно, я возьму это слово как свое новое имя. Оно нравится мне… И хватит… Пора…
С этими словами та которую называли Мавкой кивком головы отправила вперед своих навей и вскинула руки над головой призывая магию. Между ладоней тотчас же появилось пятно непроницаемой тьмы в одно мгновение выросшее в угольно черный шар размером с воз, и уже было собралась метнуть его во Власилену, как неожиданно вмешался все это время молча и неподвижно сидевший старик. Не меняя своей сутулой позы, он взял с колен посох и легонько стукнул его концом о землю. Звук от этого несильного с виду удара был такой, как если бы в огромном пустом зале тяжелым молотом сильно ударили по деревянному полу. Земля ощутимо вздрогнула. Тьма на руках Мавки внезапно с хлопком рассеялась, лишив руки по локоть всякой плоти и явив голую белую кость и жилы. А ее саму вместе с рванувшими в перед, с мечами на перевес навьями, сбило с ног и отбросило шагов на десять. При этом вокруг не шевельнулась и травинка. Старик положил посох обратно на колени и вновь замер. Мавка издала жуткий протяжный крик полный боли, гнева и ярости и сев начала медленно не касаясь земли руками подниматься на ноги. Навьи поднялись немного быстрее, но выглядели оглушенными, и слегка пошатываясь, вновь бросились к Власилене. Та неторопливо расправив свой длинный черный бич, в два удара опять положила их на землю рядом с их хозяйкой. Третий удар пришелся в грудь Мавке. Она отступила на шаг назад, но устояла на ногах. Затем удары посыпались на нежить, с частотой барабанного боя оглашая округу грохотом литавр. От ударов ткань платья и кожа лопались, и разлеталась в стороны лоскутами. Наконец все три рухнули на землю, но помирать и не думали. А напротив, начали окутываться тьмой и раны стали зарастать прямо на глазах. Человек с мечем, собрав остаток сил, поднялся с земли и побрел к месту схватки. Похоже, его меч как раз то чего тут не хватает, чтобы закончить затянувшуюся семейную сору, подумал он. Сзади его окликнул старик:
- Стой. Не ходи. И без тебя управится. Лучше подойди ко мне, дай рану осмотрю.
Человек замер. В то же время Власилена, остановив избиение, ловко поймала тонкий конец своего бича и вынув из уха серьгу прицепила ее к нему.
- Ради милого дружка и сережку из ушка… Да сестрица?… Не поможет…
-Посмотрим, обычно помогает…
Власилена, закончив с кнутом и серьгой, вновь ударила кнутом Мавку в лицо. В наступающих сумерках крошечьная серьга светилась ослепительной звездочкой на конце длинного кнута. В этот раз удар окончился не только громовым хлопком, но и породил короткую неяркую вспышку. Удар был страшен. Кнут содрал со лба кусок скальпа, похоже вместе с костью черепа. Опять закричав, Мавка упала на колени, поднеся к лицу обезображенные руки, обрастающие плотью. Два следующих удара развалили почти пополам уже изрядно изувеченных девок. Те умерли молча, осыпаясь прахом и так и не издав за всю схватку ни звука. После гибели последних навей из стаи, видимо прошел какой то магический откат, потому что Мавка согнулась и захрипела. Потом, подняв на стоящую в пяти шагах от нее Власилену изуродованное лицо, ощерилась и дико завыла. Уши заложило, руки и ноги стали как ватные, человек отшатнулся назад и упал навзничь рядом с каменным кругом. Голова страшно кружилась и он, глядя на небо, уже не видел, как Мавка, выхватив из кошеля на поясе свиток, переломила его и начала быстро превращаться в жуткое чудовище, от которого, отрывая куски костяной брони, отскакивали удары сияющего нестерпимым светом кнута. Паузы между ударами становились все длиннее, Власилена начала уставать и стала понемногу отступать назад. Старик до этого сидевший неподвижным изваянием печально вздохнул, неожиданно легко поднялся на ноги и вышел на середину каменного круга, бормоча себе под нос что то про клятых тэмных дивок и их по пояс деревя`нных любасив, яким вин усэ кориння тым сэрпом пообстругуе. Встав в центр круга, расправив плечи, и став как будто еще в полтора раза больше чем был, ударил своим чудным кривым посохом в камень и гулким басом сказал:
- Пусть сияет солнце правды!
Огромный купол полога, высотой и шириной в несколько верст в одно мгновение налился нестерпимо ярким белым светом, не оставляющем теней. Мавка закричала, превращаясь назад в свою женскую ипостась. Костяная броня стекла с нее подобно растаявшему воску. Белый свет жег ее нестерпимо. Она умирала, ибо никакая тьма не могла остаться под этим светом. В степи со всех сторон, на много верст, до самого горизонта раздавался многоголосый вой – это сгорала вылезшая из своих нор в предвкушении победы Мавки всяческая нежить. Человеческий облик Мавки поплыл, потек, она вновь начала превращаться, и вдруг задымвшись, полыхнула огнем, но в последний миг нашла в себе силы, рванула что то с шеи и с хрустальным звоном исчезла в голубой вспышке, оставив после себя круг выжженной огнем и покрытой морозным инеем и льдом травы.
Свет начал угасать, человек закрыл глаза и провалился во мрак безпамятства.
Старик неторопливо сошел с каменного круга, сел на прежнее свое место, вновь положил посох себе на колени и хмыкнув, со странной интонацией тихо произнес:
- Сбежала...
Помолчал немного, потом перевел взгляд на лежащего у его ног в беспамятстве человека, покосился на свой посох, взглядом засветив его верхний конец, не вставая потянулся и тронул ним рану на его плече. Еще раз хмыкнул, усмехнувшись в усы:
- Ну, хоть зятя мне наконец привела, как Любава обещала, и то хлеб...
Хлопнул руками по коленям, и подхватив посох живо встал, скупым жестом поднял в воздух лежащего и направляясь с ним к дому окликнул все еще стоящую в напряженной позе с кнутом в руке дочку:
- Повитруля! Гойда до хаты! Утром приберешься. А сейчас тебе Витязя, суженого твоего, пора обхаживать!
Та подбежала, смотав кольцами кнут и вдевая на ходу обратно в ушко сережку, заглянула человеку в лицо, потом посмотрела на отца.
-Думаешь, он? Витязь?
-Да что тут думать?!! Он конечно. Точь-в-точь как мать твоя напророчила... Не зря же она тебе серьги свои свадебные перед отъездом подарила...
Эпилог.
Три месяца спустя.
... Звали батько?
-Да, заходи Ставр, сидай. Завтра значит уезжаете? Решил, домой вернутся все таки?
-Да батько, уезжаем, пора мне! Спасибо за все! Пора. И домой надо, и гильдию надо... А то, поди, в погибших числюсь... Уже собрались, подводу скарбом погрузили. Подарки все твои взяли. Спасибо тебе!... Поутру выезжаем...
-Да знаю, знаю... Садись, не стой каланчой.
Ставр сел на лавку за стол напротив своего могучего тестя
-Утром значит... Понятно... Ну, тогда давай сейчас прощаться, провожать вас не буду. Уйду я сегодня в вечер на пару дней... Кое кого проведать хочу... А тебе вот письма. Как придешь в Альгору, сразу все по адресам отнеси и передай.
Старик пододвинул к себе небольшую стопку писем и начал перекладывать их по одному через стол к Ставру.
- Это твоим, гильдейским. Главе совета Варену и первому магу Кобруху. Так что ненадолго прощаемся, скоро они тебя назад пришлют, с новой ватагой клад тот добывать. Друга своего, кузнеца Гордея Жилу приведи ко мне обязательно. Как кузнец с кузнецом потолковать с ним хочу. Глядишь, научится чему. Власилену можешь с собой взять, если захочет. Но не думаю, что захочет, засиделась она тут на хуторе. Это и это в гильдию магов архимагу Тарниусу. Одно ему от меня, второе пусть передаст начальству городской стражи. Он знает, как и кому лучше передать. А те сами знают что нужно делать. И передавай ему поклон от меня. Скажи, дескать, дед-Мирян кланяется тебе... И вот это... Это... Королю Альгоры. Его отнесешь в королевскую канцелярию, к королю тебя не пустят, да тебе это и не нужно. Кому положено, потом тебя сами найдут и обо всем расспросят. На нем особая моя печать стоит, так что не бойся, не затеряется... И теперь самое важное... В Альгоре, в торговых рядах поспрашиваешь ювелиров, думаю, они тебе укажут... Найди лавку "Удивительные вещи", это письмо отдашь ее хозяину. С письмом передай ему вот это...
Старик взял с лавки рядом с собой небольшую тяжелую шкатулку и поставил перед собой на стол рядом с письмами.
- Как пойдешь к нему, надень вот это колечко.
На стол легло простое, медное по виду кольцо, с выгравированным на нем по кругу рисунком в виде колоса.
- А это тебе. На прощанье...
На стол, звякнув железом, лег большой мешок с торчащей из него рукоятью меча и плечом лука.
-Специально не стал тебе заранее говорить. Порадовать хотел. Все что ты тогда бросил я собрал. Ну, и зачаровал немного.
Старик собрал письма в стопку, вместе со шкатулкой положил в небольшой холщевый мешочек и подвинул через стол Ставру.
-Все, иди, не люблю долго прощаться, и мне тоже собираться нужно.
-Спасибо тебе Мирян! Спасибо батько!!! Ставр встал из за стола и низко поклонившись, пожал двумя руками протянутую ему стариком руку. Все сделаю, как ты велишь.
- Все, все иди... Не обижай там мою Повитрулю... Береги ее... Свидимся еще...
Последнее редактирование модератором:
Милости просим, кидайте тапки!
