Легавый
- Автор темы ZloiOs
- Дата начала
Самое главное, выпытав у Саввушки, узнали, где «всенародовольцы» проводят свои сборища. Совсем, между прочим, не близко от особняка Лебедева. А на заседаниях этого тайного общества Милана частенько задерживалась допоздна. Чаще всего её провожал домой кто-нибудь из соратников, а иногда приходил встречал брат. Но вот в тот злополучный вечер ни Саввушка не пришёл за сестрой, ни других провожатых почему-то не случилось.
Место преступления от пути привычного следования Миланы тоже находилось далековато. И как сказал Холмов, это могло означать, что жертва была выбрана преступниками не случайная. Не первую попавшуюся они схватили, а специально поджидали конкретную девушку, заранее зная, где и когда та будет проходить.
Если согласиться с подобной теорией, похитители должны были не только озаботиться транспортом, чтобы доставить бесчувственное тело на заброшенный склад, но и наверняка разузнать, что возвращаться домой девушка будет в гордом одиночестве.
А значит, либо саму Полю следовало искать среди «всенародовольцев», либо был ещё кто-то среди членов общества, кто мог поделиться с убийцей и его сообщницей необходимой информацией. В любом случае нам маячила прямая дорога в тайное логово юных бунтарей.
Это что ж такое получается? Ошибался я, похоже. Ещё одна сила, баламутящая воду в герцогстве, имелась. Просто варево какое-то крутое из заговорщиков всех мастей.
Пермяки, надеющиеся отхватить часть территорий и засылающие подкупленных луннитов – якобы борцов с нововведениями в виде паровых технологий. Затем местная знать, решившая то ли просто отделиться от герцогства и создать автономию, то ли потом к пермякам переметнуться и присоединиться.
Гоблины, недовольные условиями труда и быта. И эльфы, которым не по душе прогресс и его влияние на экологию. И которые, по словам Рогова, например, могут втайне стоять за всеми видимыми и невидимыми процессами брожений в государстве.
И даже совершенно фантастическая тварь, невесть как существующая в мире, отрицающем магию, оказалась связанной со всей этой жуткой неразберихой. Вот пожалуйста, вывела нас на тайное общество студентов – борцов за справедливость и светлое будущее всех и вся. И, зная историю собственного мира, я бы не стал сбрасывать эту компанию молодых идиотов со счетов.
Все эти дела, с которыми мне пришлось здесь столкнуться, теперь напоминали тугой клубок напрочь перепутавшихся ниток. И вроде есть за что зацепиться, но распутать клубок никак не получается. Стоит потянуть за какую-нибудь ниточку, и всё наоборот только ухудшается. Клубок затягивается ещё туже, лишь сильнее меня запутывая.
Конечно, вполне возможно, что Саввушка ошибся, опознав среди нападавших на арсенал приятеля сестры. Мало ли в мире похожих людей. Но проверить и отработать этот след всё равно необходимо.
С Лебедевым еле распрощались. Лишь один аргумент позволил нам убраться подобру-поздорову из дома горюющего купца – острая необходимость поскорее найти убийцу его дочери. И то Холмову пришлось уступить Илье Савватеевичу и выпить с ним ещё разок за упокой души. Бросился, так сказать, грудью на амбразуру, прикрыв нас и позволив сбежать. Лично я бы после второго стакана, да ещё и без закуски, отправился бы спать, завалившись на любую горизонтальную поверхность. Что было бы совершенно непозволительно – время лишь к обеду, и дел впереди полным-полно.
Я бы сразу отправился на место встречи «всенародовольцев», но они, как выяснилось, собирались там ближе к вечеру. Кто после учёбы, кто после работы. Да и местечко для встреч товарищи революционеры выбрали интересное: школа для неимущих при коронном попечительском совете. А в школе пока что ещё уроки шли вовсю.
Поэтому отвезли мы инспектора Холмова по его просьбе в управу, а сами поехали перекусить. Митиано предложил посидеть в «Газаговом стане», а мы не стали возражать. Особенно я – этот хашпур и впрямь очень вкусная штука.
А вот пообедав, уже покатили к школе. Но только сперва заскочили домой к Пехову, чтобы тот переоделся в гражданское. Смешно было бы прийти на сходку смутьянов с жандармом в форменном мундире. Хуже, наверное, только на пороховой склад с зажжённым факелом заявиться.
Я вообще был против похода ротмистра с нами. Раненый, с незажившей рукой и ещё совершенно безоружный. У Митиано «Громобой», у меня «Макаров», хоть и с тремя последними патронами, а Пехову идти придётся без дротовика. И даже его любимую саблю не получится прихватить.
Я, конечно, надеялся, что мы обойдёмся без шума и пыли, но мало ли что могло случиться. На кой ляд мне потом перед этой Анной Германовной объясняться, почему я её любимого жениха не уберёг.
Но только ротмистру как вожжа под хвост попала. Решительно заявил, что с нами попрётся во что бы то ни стало. Память, мол, у него отличная, и лица разыскиваемых особ он запомнил, потому лишние глаза будут нам весьма кстати. Ещё и на меня наехал, типа я своей разукрашенной физиономией сам всех в школе распугаю.
Но тут орк за меня вступился. Сказал, что среди студентов сейчас в моде кулачные поединки. Они таким образом перед барышнями своими выкаблучиваются и самоутверждаются. Так что фингалы под глазами в этой среде не редкость. А выгляжу я достаточно молодо и вполне за студента-старшекурсника сойду.
В общем, переоделся ротмистр в серый цивильный костюм и фуражку на котелок сменил. Да только всё равно видно было, что мужик из служивых – выправку военную ни под каким пиджаком не спрячешь. Но вроде, как тот же орк сказал, среди студентов и бывшие военные случаются. Может и прокатит такая маскировка.
Зато вместо сабли я Пехову трофейную бандитскую трость подогнал с потайным клинком. Какое-никакое, а оружие. Всё спокойнее за этого непоседу.
Машину оставили за пару кварталов до школы. Дальше пешком отправились, чтоб лишнего внимания к своим персонам не привлекать. Но встречные прохожие на нашу троицу всё равно периодически косились. Уж больно живописная компания получилась. Особенно, мне кажется, взгляды людей Митиано притягивал. Его-то мы переодеться так и не смогли уговорить. По-прежнему щеголял в кожаной куртке поверх яркой аквамариновой сорочки. Метросексуал недоделанный.
Когда пришли в школу, там уже собралось порядочно народу. Как ни странно, но на нас особо никто внимания и не обратил. Мы без труда вписались в беспрестанное броуновское движение, царившее на этой тусовке «прогрессивного» молодняка. Народ слонялся по помещениям, часто сбиваясь в кучки, внутри которых тут же завязывались какие-то обсуждения или вспыхивали споры, нередко переходившие в бурные перепалки. До драки дело вроде не доходило, но шуму было предостаточно.
Мы, дабы не нарушать порядка вещей, кочевали от одного сборища диспутирующих к другому. В прения, естественно, не вступали, но периодически поддакивали и даже поддерживали криком выступающих, когда их окружение начинало вдруг особо неистово голосить. А сами разглядывали народ в надежде заметить Полю или приятеля Миланы.
Нет, никого похожего. Мы бродили по коридорам и классным комнатам, но безрезультатно. До тех пор, пока народ, прекратив сумбурное языкочесательство, не потянулся организованно к актовому залу. Мы, понятное дело, отправились следом.
Сидеть в зале было негде. Все скамейки кто-то составил друг на друга вдоль стен, заставив народ стоя слушать ораторов, поочерёдно выходивших на сцену. Юноши и девушки с пылающими взорами и, видимо, сердцами втирали массам о бедственном положении трудящихся, эксплуатируемых знатью и государством.
Один из ораторов даже зачитал по бумажке намётки манифеста, должного в скором времени стать выражением воли рабочего люда. Похоже, кто-то старался оформить мысли максимально просто и доходчиво даже для самых безграмотных слоёв населения.
Никаких витиеватостей, всё предельно понятно: народ должен восстать и с оружием в руках завоевать свою свободу. Только на обломках поверженной в прах старой власти можно построить новое общество, в котором не будет места ни знатным господам, ни помещикам, ни владельцам фабрик и заводов, ни даже торговцам, наваривающимся на перепродаже результатов чужого труда.
И пусть в пламени борьбы погибнут даже невинные, ибо жертвы будут неизбежны, но революционеры должны понять и принять свою судьбу. А всем, кому подобное не по нраву, с революцией не по пути. В общем, кто не с нами, тот против нас. Выживут лишь активисты и сочувствующие. Да и те не все.
- Это что же, - наклонившись к моему уху, зашептал ротмистр, - Милана-то Лебедева тоже в сие непотребство ударилась? Ведь из купеческой семьи. Как же она против своего отца?
- В моём мире, вы не поверите, - повернулся я к нему, - в подобной организации состояла девушка, которая, пусть и седьмая вода на киселе, но была родственницей самого императора. И ведь даже в градоначальника стреляла по политическим соображениям.
- Да неужто возможно такое? – глаза Пехова округлились.
Он хотел ещё что-то сказать, но я поднял руку, прерывая его эмоциональные мыслеизлияния. А всё потому, что предыдущий оратор покинул сцену, и на смену ему выперлось сразу два товарища. Лицо первого мне показалась смутно знакомой. Я напряг память и, бинго, опознал в молодом человеке одного из налётчиков на арсенал. Не того, которого опознал Саввушка, но это было не важно. Где один, там и второй найдётся. Гораздо важнее было то, что рожу второго оратора я теперь не забыл бы ни при каких обстоятельствах.
Молодой человек стройного телосложения, прилично одетый, длинные светлые волосы аккуратно зачёсаны назад и забраны в хвост. Острые торчащие эльфийские уши при том ещё больше обращали на себя внимание, словно магнитом притягивая мой взгляд.
Место преступления от пути привычного следования Миланы тоже находилось далековато. И как сказал Холмов, это могло означать, что жертва была выбрана преступниками не случайная. Не первую попавшуюся они схватили, а специально поджидали конкретную девушку, заранее зная, где и когда та будет проходить.
Если согласиться с подобной теорией, похитители должны были не только озаботиться транспортом, чтобы доставить бесчувственное тело на заброшенный склад, но и наверняка разузнать, что возвращаться домой девушка будет в гордом одиночестве.
А значит, либо саму Полю следовало искать среди «всенародовольцев», либо был ещё кто-то среди членов общества, кто мог поделиться с убийцей и его сообщницей необходимой информацией. В любом случае нам маячила прямая дорога в тайное логово юных бунтарей.
Это что ж такое получается? Ошибался я, похоже. Ещё одна сила, баламутящая воду в герцогстве, имелась. Просто варево какое-то крутое из заговорщиков всех мастей.
Пермяки, надеющиеся отхватить часть территорий и засылающие подкупленных луннитов – якобы борцов с нововведениями в виде паровых технологий. Затем местная знать, решившая то ли просто отделиться от герцогства и создать автономию, то ли потом к пермякам переметнуться и присоединиться.
Гоблины, недовольные условиями труда и быта. И эльфы, которым не по душе прогресс и его влияние на экологию. И которые, по словам Рогова, например, могут втайне стоять за всеми видимыми и невидимыми процессами брожений в государстве.
И даже совершенно фантастическая тварь, невесть как существующая в мире, отрицающем магию, оказалась связанной со всей этой жуткой неразберихой. Вот пожалуйста, вывела нас на тайное общество студентов – борцов за справедливость и светлое будущее всех и вся. И, зная историю собственного мира, я бы не стал сбрасывать эту компанию молодых идиотов со счетов.
Все эти дела, с которыми мне пришлось здесь столкнуться, теперь напоминали тугой клубок напрочь перепутавшихся ниток. И вроде есть за что зацепиться, но распутать клубок никак не получается. Стоит потянуть за какую-нибудь ниточку, и всё наоборот только ухудшается. Клубок затягивается ещё туже, лишь сильнее меня запутывая.
Конечно, вполне возможно, что Саввушка ошибся, опознав среди нападавших на арсенал приятеля сестры. Мало ли в мире похожих людей. Но проверить и отработать этот след всё равно необходимо.
С Лебедевым еле распрощались. Лишь один аргумент позволил нам убраться подобру-поздорову из дома горюющего купца – острая необходимость поскорее найти убийцу его дочери. И то Холмову пришлось уступить Илье Савватеевичу и выпить с ним ещё разок за упокой души. Бросился, так сказать, грудью на амбразуру, прикрыв нас и позволив сбежать. Лично я бы после второго стакана, да ещё и без закуски, отправился бы спать, завалившись на любую горизонтальную поверхность. Что было бы совершенно непозволительно – время лишь к обеду, и дел впереди полным-полно.
Я бы сразу отправился на место встречи «всенародовольцев», но они, как выяснилось, собирались там ближе к вечеру. Кто после учёбы, кто после работы. Да и местечко для встреч товарищи революционеры выбрали интересное: школа для неимущих при коронном попечительском совете. А в школе пока что ещё уроки шли вовсю.
Поэтому отвезли мы инспектора Холмова по его просьбе в управу, а сами поехали перекусить. Митиано предложил посидеть в «Газаговом стане», а мы не стали возражать. Особенно я – этот хашпур и впрямь очень вкусная штука.
А вот пообедав, уже покатили к школе. Но только сперва заскочили домой к Пехову, чтобы тот переоделся в гражданское. Смешно было бы прийти на сходку смутьянов с жандармом в форменном мундире. Хуже, наверное, только на пороховой склад с зажжённым факелом заявиться.
Я вообще был против похода ротмистра с нами. Раненый, с незажившей рукой и ещё совершенно безоружный. У Митиано «Громобой», у меня «Макаров», хоть и с тремя последними патронами, а Пехову идти придётся без дротовика. И даже его любимую саблю не получится прихватить.
Я, конечно, надеялся, что мы обойдёмся без шума и пыли, но мало ли что могло случиться. На кой ляд мне потом перед этой Анной Германовной объясняться, почему я её любимого жениха не уберёг.
Но только ротмистру как вожжа под хвост попала. Решительно заявил, что с нами попрётся во что бы то ни стало. Память, мол, у него отличная, и лица разыскиваемых особ он запомнил, потому лишние глаза будут нам весьма кстати. Ещё и на меня наехал, типа я своей разукрашенной физиономией сам всех в школе распугаю.
Но тут орк за меня вступился. Сказал, что среди студентов сейчас в моде кулачные поединки. Они таким образом перед барышнями своими выкаблучиваются и самоутверждаются. Так что фингалы под глазами в этой среде не редкость. А выгляжу я достаточно молодо и вполне за студента-старшекурсника сойду.
В общем, переоделся ротмистр в серый цивильный костюм и фуражку на котелок сменил. Да только всё равно видно было, что мужик из служивых – выправку военную ни под каким пиджаком не спрячешь. Но вроде, как тот же орк сказал, среди студентов и бывшие военные случаются. Может и прокатит такая маскировка.
Зато вместо сабли я Пехову трофейную бандитскую трость подогнал с потайным клинком. Какое-никакое, а оружие. Всё спокойнее за этого непоседу.
Машину оставили за пару кварталов до школы. Дальше пешком отправились, чтоб лишнего внимания к своим персонам не привлекать. Но встречные прохожие на нашу троицу всё равно периодически косились. Уж больно живописная компания получилась. Особенно, мне кажется, взгляды людей Митиано притягивал. Его-то мы переодеться так и не смогли уговорить. По-прежнему щеголял в кожаной куртке поверх яркой аквамариновой сорочки. Метросексуал недоделанный.
Когда пришли в школу, там уже собралось порядочно народу. Как ни странно, но на нас особо никто внимания и не обратил. Мы без труда вписались в беспрестанное броуновское движение, царившее на этой тусовке «прогрессивного» молодняка. Народ слонялся по помещениям, часто сбиваясь в кучки, внутри которых тут же завязывались какие-то обсуждения или вспыхивали споры, нередко переходившие в бурные перепалки. До драки дело вроде не доходило, но шуму было предостаточно.
Мы, дабы не нарушать порядка вещей, кочевали от одного сборища диспутирующих к другому. В прения, естественно, не вступали, но периодически поддакивали и даже поддерживали криком выступающих, когда их окружение начинало вдруг особо неистово голосить. А сами разглядывали народ в надежде заметить Полю или приятеля Миланы.
Нет, никого похожего. Мы бродили по коридорам и классным комнатам, но безрезультатно. До тех пор, пока народ, прекратив сумбурное языкочесательство, не потянулся организованно к актовому залу. Мы, понятное дело, отправились следом.
Сидеть в зале было негде. Все скамейки кто-то составил друг на друга вдоль стен, заставив народ стоя слушать ораторов, поочерёдно выходивших на сцену. Юноши и девушки с пылающими взорами и, видимо, сердцами втирали массам о бедственном положении трудящихся, эксплуатируемых знатью и государством.
Один из ораторов даже зачитал по бумажке намётки манифеста, должного в скором времени стать выражением воли рабочего люда. Похоже, кто-то старался оформить мысли максимально просто и доходчиво даже для самых безграмотных слоёв населения.
Никаких витиеватостей, всё предельно понятно: народ должен восстать и с оружием в руках завоевать свою свободу. Только на обломках поверженной в прах старой власти можно построить новое общество, в котором не будет места ни знатным господам, ни помещикам, ни владельцам фабрик и заводов, ни даже торговцам, наваривающимся на перепродаже результатов чужого труда.
И пусть в пламени борьбы погибнут даже невинные, ибо жертвы будут неизбежны, но революционеры должны понять и принять свою судьбу. А всем, кому подобное не по нраву, с революцией не по пути. В общем, кто не с нами, тот против нас. Выживут лишь активисты и сочувствующие. Да и те не все.
- Это что же, - наклонившись к моему уху, зашептал ротмистр, - Милана-то Лебедева тоже в сие непотребство ударилась? Ведь из купеческой семьи. Как же она против своего отца?
- В моём мире, вы не поверите, - повернулся я к нему, - в подобной организации состояла девушка, которая, пусть и седьмая вода на киселе, но была родственницей самого императора. И ведь даже в градоначальника стреляла по политическим соображениям.
- Да неужто возможно такое? – глаза Пехова округлились.
Он хотел ещё что-то сказать, но я поднял руку, прерывая его эмоциональные мыслеизлияния. А всё потому, что предыдущий оратор покинул сцену, и на смену ему выперлось сразу два товарища. Лицо первого мне показалась смутно знакомой. Я напряг память и, бинго, опознал в молодом человеке одного из налётчиков на арсенал. Не того, которого опознал Саввушка, но это было не важно. Где один, там и второй найдётся. Гораздо важнее было то, что рожу второго оратора я теперь не забыл бы ни при каких обстоятельствах.
Молодой человек стройного телосложения, прилично одетый, длинные светлые волосы аккуратно зачёсаны назад и забраны в хвост. Острые торчащие эльфийские уши при том ещё больше обращали на себя внимание, словно магнитом притягивая мой взгляд.
Последнее редактирование:
поскольку чуть подправил, прихватил пару предыдущих абзацев. Окончание 7 главы:
— А вот и наши герои, господа, — довольно произнёс я, пихнув локтем орка, смотрящего совсем в иную сторону. — Запоминайте. Как уйдут со сцены, будем брать.
Немудрено, что лицо первого из этой парочки, назвавшегося Андроном Жилябиным, сразу показалась мне знакомым. Я напряг память и, бинго, почти моментально опознал в молодом человеке одного из налётчиков на арсенал. Совсем не того, которого опознал Саввушка, но это было не важно — где один, там и второй найдётся.
Гораздо важнее было то, что рожу второго оратора я не смог бы не узнать да и забыть ни при каких обстоятельствах.
Прилично одетый молодой человек стройного телосложения с длинными светлыми волосами, аккуратно зачёсанными назад, забранными в хвост и потому совершенно не скрывающими острых эльфийских ушей. Черты лица изыскано тонки и даже красивы. Презрительно-равнодушный взгляд тёмных глаз был в тоже время настолько пронзительным, что, наверняка, действовал на окружающих барышень магнетически-притягательным образом. Глядя на такого красавца, и не подумаешь сроду, что стоит перед тобой не смазливый светский хлыщ, а безжалостный убийца, парой метких выстрелов уложивший князя Снежина и комиссара Бронева.
Вацлав Шварц — именно так Жилябин представил собравшейся публике этого мерзавца, на след которого мне столь безудержно мечталось напасть. А тут, надо же, столкнулся с ним чуть ли не нос к носу.
Я так пялился на остроухого негодяя, что тот, похоже, почувствовал мой переполненный ненавистью взгляд. Пошарил глазами по залу и в конце концов уставился прямо на меня.
Чёрт его знает, сумел ли он понять что-либо по моему лицу. Мне показалось, я угодил под рентгеновский излучатель, выдавший эльфу всю мою подноготную. Будто он и в душу заглянул, и мысли прочитал. Только виду не подал. Хотя нет, прежде чем отвернуться, едва заметно ухмыльнулся.
Что бы это могло значить? Мы с этим уродом не знакомы. Узнать он меня не мог. Если только Клариус не показал ему меня или мой невесть откуда взявшийся портрет.
— Как же так, — чуть склонился ко мне ротмистр, — они же совсем не похожи на тот рисунок.
— Я потом вам всё объясню. Просто будьте наготове.
— Как скажете, — пожал плечами Пехов и уставился на сцену.
А там тем временем грёбаный эльф чуть выдвинулся вперёд и сменил Андрона, только что закончившего свою речь.
— Товарищи, — довольно пафосно начал Шварц, разведя руки в стороны и как будто собираясь обнять всех здесь присутствующих. — Я рад видеть, что наше движение обрело так много сочувствующих и готовых помочь нам в нелёгкой борьбе за правое дело. Да, трудовой народ угнетён и прозябает в бесправии, нищете и в безграмотности. И наша задача, отринув жалость, снять с обессиливших плеч невыносимый пресс позорной эксплуатации! — он взмахнул рукой, рубанув ей наискосок. — Но не стоит забывать, товарищи, и о других проблемах нашего мира и нашего герцогства, в частности. Наш правитель ратует якобы за прогресс, пытаясь навязать нам агрегаты, работающие на пару. «Чем это нам грозит?» — спросите вы. «Смрадный дым паровых двигателей травит воздушный эфир, заставляя нас болеть», — отвечу я. А ещё для прожорливых топок этих железных монстров уже сейчас на дрова вырубаются вековые леса. Ради каменного угля роются бездонные котлованы и шахты, уродуя землю. А работающие там каторжане отдают свои жизни за просто так. И чем дальше будет развиваться такой прогресс, тем хуже будет становиться наша с вами жизнь. Тем угнетённее будет простой люд. И потому ещё одну тему хочу поднять я, напомнив вам, что тяжесть бытия довлеет и над иными народами нашего несовершенного мира. Я говорю сейчас о младших наших братьях, представителях расы кобл, которых презренные эксплуататоры именуют не иначе, как гоблинами.
Надо же. Для меня это стало открытием. Не подозревал даже, что у гоблинов совсем иное самоназвание имеется.
— Недалёкие представители нашей цивилизации, — эльф указал пальцем вверх, видимо, намекая всё на тех же «эксплуататоров», — считают этот народ никчёмным, ленивым и недостойным хорошей жизни. Но коблы вовсе не такие. И не по своей воле оказались на обочине жизни. Войны и неурядицы вытянули соки из славных коблов, которые тем не менее не прогнулись под гнётом обстоятельств и лишь из стремления сохранить самобытность и независимость вынуждены были скитаться по миру в поисках лучшей доли. Не порочность характера заставила встать их на путь попрошайничества, воровства и стяжательства, но наше к ним презрительное отношение и непонимание проблем. А они куда больше достойны уважения, чем те же орки, что, отринув гордость, согласились на службу человекам, став преданным оплотом всяческим тиранам и сатрапам.
Твою мать! Эльф вытянул руку в нашу сторону, указывая на Митиано. И вполне естественно, что после такого подлого пассажа взоры почти всех окружающих обратились на нас.
Может всё и обошлось бы. Митиано всё же не как строевой газаг одет был, и далеко не все орки на службе «тиранов и сатрапов» состояли, были среди них и представители вполне мирных профессий. Однако повышенное внимание такого количества людей всё же вылилось в провальную неприятность.
— Товарищи, — раздался из толпы чей-то юношеский голос, — а я знаю вон того франтика с кручёными усиками. Этот тип к моей тётушке женихаться повадился. Так вот он, как известно мне, в жандармах состоит. И те господа с ним наверняка тоже.
Толпа мгновенно отхлынула от нас, образовав небольшое свободное пространство вокруг. Те, кто хотел убраться подальше, продолжили своё продвижение прочь. Но на их место тут же выдвинулись молодчики, настроенные более решительно и агрессивно.
Я вытащил пистолет. Но не потому, что считал возможным тремя пулями разогнать толпу. На сцене хищно лыбился Вацлав Шварц. Не знаю, на такой ли эффект он рассчитывал, но результатами своей выходки он был доволен. И, мне показалось, теперь он собирался ретироваться под шумок, пока мы с орком и ротмистром будем заняты огребанием звездюлей от юных революционеров.
Позволить мерзавцу благополучно свалить я не мог. Потому вскинул руку и выпустил все три пули в эльфа.
Немудрено, что лицо первого из этой парочки, назвавшегося Андроном Жилябиным, сразу показалась мне знакомым. Я напряг память и, бинго, почти моментально опознал в молодом человеке одного из налётчиков на арсенал. Совсем не того, которого опознал Саввушка, но это было не важно — где один, там и второй найдётся.
Гораздо важнее было то, что рожу второго оратора я не смог бы не узнать да и забыть ни при каких обстоятельствах.
Прилично одетый молодой человек стройного телосложения с длинными светлыми волосами, аккуратно зачёсанными назад, забранными в хвост и потому совершенно не скрывающими острых эльфийских ушей. Черты лица изыскано тонки и даже красивы. Презрительно-равнодушный взгляд тёмных глаз был в тоже время настолько пронзительным, что, наверняка, действовал на окружающих барышень магнетически-притягательным образом. Глядя на такого красавца, и не подумаешь сроду, что стоит перед тобой не смазливый светский хлыщ, а безжалостный убийца, парой метких выстрелов уложивший князя Снежина и комиссара Бронева.
Вацлав Шварц — именно так Жилябин представил собравшейся публике этого мерзавца, на след которого мне столь безудержно мечталось напасть. А тут, надо же, столкнулся с ним чуть ли не нос к носу.
Я так пялился на остроухого негодяя, что тот, похоже, почувствовал мой переполненный ненавистью взгляд. Пошарил глазами по залу и в конце концов уставился прямо на меня.
Чёрт его знает, сумел ли он понять что-либо по моему лицу. Мне показалось, я угодил под рентгеновский излучатель, выдавший эльфу всю мою подноготную. Будто он и в душу заглянул, и мысли прочитал. Только виду не подал. Хотя нет, прежде чем отвернуться, едва заметно ухмыльнулся.
Что бы это могло значить? Мы с этим уродом не знакомы. Узнать он меня не мог. Если только Клариус не показал ему меня или мой невесть откуда взявшийся портрет.
— Как же так, — чуть склонился ко мне ротмистр, — они же совсем не похожи на тот рисунок.
— Я потом вам всё объясню. Просто будьте наготове.
— Как скажете, — пожал плечами Пехов и уставился на сцену.
А там тем временем грёбаный эльф чуть выдвинулся вперёд и сменил Андрона, только что закончившего свою речь.
— Товарищи, — довольно пафосно начал Шварц, разведя руки в стороны и как будто собираясь обнять всех здесь присутствующих. — Я рад видеть, что наше движение обрело так много сочувствующих и готовых помочь нам в нелёгкой борьбе за правое дело. Да, трудовой народ угнетён и прозябает в бесправии, нищете и в безграмотности. И наша задача, отринув жалость, снять с обессиливших плеч невыносимый пресс позорной эксплуатации! — он взмахнул рукой, рубанув ей наискосок. — Но не стоит забывать, товарищи, и о других проблемах нашего мира и нашего герцогства, в частности. Наш правитель ратует якобы за прогресс, пытаясь навязать нам агрегаты, работающие на пару. «Чем это нам грозит?» — спросите вы. «Смрадный дым паровых двигателей травит воздушный эфир, заставляя нас болеть», — отвечу я. А ещё для прожорливых топок этих железных монстров уже сейчас на дрова вырубаются вековые леса. Ради каменного угля роются бездонные котлованы и шахты, уродуя землю. А работающие там каторжане отдают свои жизни за просто так. И чем дальше будет развиваться такой прогресс, тем хуже будет становиться наша с вами жизнь. Тем угнетённее будет простой люд. И потому ещё одну тему хочу поднять я, напомнив вам, что тяжесть бытия довлеет и над иными народами нашего несовершенного мира. Я говорю сейчас о младших наших братьях, представителях расы кобл, которых презренные эксплуататоры именуют не иначе, как гоблинами.
Надо же. Для меня это стало открытием. Не подозревал даже, что у гоблинов совсем иное самоназвание имеется.
— Недалёкие представители нашей цивилизации, — эльф указал пальцем вверх, видимо, намекая всё на тех же «эксплуататоров», — считают этот народ никчёмным, ленивым и недостойным хорошей жизни. Но коблы вовсе не такие. И не по своей воле оказались на обочине жизни. Войны и неурядицы вытянули соки из славных коблов, которые тем не менее не прогнулись под гнётом обстоятельств и лишь из стремления сохранить самобытность и независимость вынуждены были скитаться по миру в поисках лучшей доли. Не порочность характера заставила встать их на путь попрошайничества, воровства и стяжательства, но наше к ним презрительное отношение и непонимание проблем. А они куда больше достойны уважения, чем те же орки, что, отринув гордость, согласились на службу человекам, став преданным оплотом всяческим тиранам и сатрапам.
Твою мать! Эльф вытянул руку в нашу сторону, указывая на Митиано. И вполне естественно, что после такого подлого пассажа взоры почти всех окружающих обратились на нас.
Может всё и обошлось бы. Митиано всё же не как строевой газаг одет был, и далеко не все орки на службе «тиранов и сатрапов» состояли, были среди них и представители вполне мирных профессий. Однако повышенное внимание такого количества людей всё же вылилось в провальную неприятность.
— Товарищи, — раздался из толпы чей-то юношеский голос, — а я знаю вон того франтика с кручёными усиками. Этот тип к моей тётушке женихаться повадился. Так вот он, как известно мне, в жандармах состоит. И те господа с ним наверняка тоже.
Толпа мгновенно отхлынула от нас, образовав небольшое свободное пространство вокруг. Те, кто хотел убраться подальше, продолжили своё продвижение прочь. Но на их место тут же выдвинулись молодчики, настроенные более решительно и агрессивно.
Я вытащил пистолет. Но не потому, что считал возможным тремя пулями разогнать толпу. На сцене хищно лыбился Вацлав Шварц. Не знаю, на такой ли эффект он рассчитывал, но результатами своей выходки он был доволен. И, мне показалось, теперь он собирался ретироваться под шумок, пока мы с орком и ротмистром будем заняты огребанием звездюлей от юных революционеров.
Позволить мерзавцу благополучно свалить я не мог. Потому вскинул руку и выпустил все три пули в эльфа.
прошу прощения, но , как всегда, будучи крепок задним умом, внёс очень важные уточнения в текст, точнее, р речь эльфа:
— Товарищи, — довольно пафосно начал Шварц, разведя руки в стороны и как будто собираясь обнять всех здесь присутствующих. — Я представляю организацию, которая, как и ваша, борется с несправедливостью в нашем мире. Узнав о блестящих акциях, проведённых намедни бойцами вашей партии, я был впечатлён и обрадован. Я возжелал и имел удовольствие познакомиться с Андроном и попросил его дать мне возможность выступить перед вами. И я рад видеть, что здесь собралось так много людей, сочувствующих и готовых вступить в нелёгкую борьбу за правое дело. Да, трудовой народ угнетён и прозябает в бесправии, нищете и в безграмотности. И лишь консолидация наших усилий позволит свергнуть ненавистных тиранов...
...Потому ещё одну тему хочу поднять я, товарищи, напомнив вам, что тяжесть бытия довлеет и над иными народами нашего несовершенного мира. И что есть ещё одна сила, вступившая на путь борьбы с несправедливостью. И наше с вами дело протянуть им руку помощи. Я говорю сейчас о младших наших братьях, представителях расы кобл, которых презренные эксплуататоры именуют не иначе, как гоблинами.
...Потому ещё одну тему хочу поднять я, товарищи, напомнив вам, что тяжесть бытия довлеет и над иными народами нашего несовершенного мира. И что есть ещё одна сила, вступившая на путь борьбы с несправедливостью. И наше с вами дело протянуть им руку помощи. Я говорю сейчас о младших наших братьях, представителях расы кобл, которых презренные эксплуататоры именуют не иначе, как гоблинами.
то ли начало новой главы, то ли окончание предыдущей. ещё не решил.
фразу про чужих, не бьющих в спину, нагло спёр у Андрея Васильева)
Что ж, несколько отстрелянных магазинов не сделали из меня снайпера.
Первая пуля ушла в молоко, вторая слегка оцарапала Шварцу плечо. Третья и вовсе угодила в бедро Жилябину, за которым ушлый эльф успел спрятаться.
Андрон, надо сказать, воспринял ситуацию вполне героически. Даже раненый, продолжил прикрывать гостя и, сильно хромая, повёл его куда-то за кулисы, видимо, к имевшемуся там запасному выходу.
Нам бы кинуться за ними, но звуки выстрелов не сильно-то и остудили пыл окружившей нас братии. Даже когда орк пальнул из «Громобоя» в потолок, заставив всех на пару мгновений оглохнуть и ослепнуть, народ так и не кинулся врассыпную. Напротив, ублюдки лишь сплотили ряды и с ещё большей ненавистью уставились на нас.
Посыпавшееся сверху крошево белёной штукатурки, словно снегом припорошило наши плечи.
— Товарищи, всех не перестреляют! — проорал грёбаный Шварц, прежде чем улизнуть со сцены. — Бей легавых!
— Надо было в него стрелять, — выговорил я орку расстроенно.
А ответа уже не услышал — с криками, свистом и улюлюканьем, толкаясь и мешая друг другу, юные товарищи революционеры ринулись в бой.
Вставший на задержку пистолет теперь мог сгодиться лишь в качестве кастета. Жалеть никого из нахлынувшей толпы я не собирался. Все, кто ещё окончательно не расстался с мозгами, уже давно свалили. Поэтому я от души отвешивал пинки, удары и зуботычины любому, до кого мог дотянуться.
Правда вскоре и дотягиваться стало не особо нужно. Яростно вопящий народ упорно наседал, не взирая на раскровяненные физиономии, выбитые зубы и отбитые гениталии.
Справа от меня успешно держал оборону Митиано, мощными оплеухами сдерживая натиск толпы. Стрелять он больше почему-то не решался. Хотя и не известно было, что лучше: словить пулю или поймать ухом тяжёлый кулак орка.
Ротмистр слева тоже пока держался. Не стал извлекать скрытое лезвие из трости и орудовал ею просто как палкой, ухватив обеими руками за концы. Почти как Джеки Чан, только без всяких намёков на изящество. Грубо, но эффективно кроша оппонентам зубы и круша рёбра.
Но, один чёрт, с каждым мгновением драться становилось всё труднее и труднее. Слишком много было желающих пообщаться с нами накоротке. Нас тупо зажимали, давя количеством.
Я уже схлопотал несколько раз по роже и по рёбрам. Не имея больше возможности махать руками, пустил в ход локти, а следом и колени. Очутившемуся прямо передо мной белобрысому студентику припечатал лбом по носу, явно его сломав.
Руку с пистолетом перехватили и зажали. Какая-то падла выкрутила кисть, намереваясь вырвать оружие из ладони. И уже несколько человек навалились, зажав со всех сторон, утягивая в сторону и отрывая меня от друзей.
Кого-то, схватившего меня за плечо, я укусил за запястье, что оказалось в опасной близости от моего лица. Ещё кому-то сумел заехать каблуком по носку ботинка, припечатав его к полу.
Руку с пистолетом невероятным напряжением сумел выдернуть из захвата, но зато тут же оказался поваленным на пол.
Меня принялись давить и топтать. Я извивался и выкручивался. Но всё, чего смог достичь, это повернуться на бок и сжаться в позу эмбриона, чтоб иметь хоть какую-то возможность прикрывать голову и живот.
Кто-то засадил по колену, чуть не выломав его. Пинки прилетали по спине, по затылку. Меня спасала лишь чрезмерная скученность нападавших. Но всё равно, ещё немного, и я бы потерял сознание.
Многочисленные трели жандармских свистков прозвучали, словно божественные фанфары с небес. Ещё некоторое время меня продолжали месить ногами, но вскоре запал драчунов иссяк, уступив место стремлению дать драпака и не быть схваченным ломившимися в зал жандармами.
Последних топчущихся по мне товарищей снёс пинками Митиано. Одним рывком поднял меня с пола и поставил на ноги.
— Живой? — хлопая по мне ладонями, принялся отряхивать.
— Перестань! — взмолился я. Такая помощь лишь добавляла боли и страданий.
Жандармы вокруг хватали всех, кто не сумел сбежать, и под белы рученьки выводили из зала.
Я глянул на ротмистра, как и я, изрядно помятого, но твёрдо стоящего на своих двоих.
— Давайте, двигайте за мной! — я махнул друзьям рукой и направился к сцене. Нужно было попытаться догнать Шварца. На пару с раненым Жилябиным, он мог и не успеть далеко убежать.
— Куда вы, господа? — добравшийся до нас инспектор Холмов зашагал рядом. — Ну что же вы так? Как можно ввязываться в подобное бесчинство? Вы ж не дети малые, чтоб так озорничать и проказить! Да и что за забава — в самое логово смутьянов втроём соваться?
— Да кто ж знал-то, что так всё обернётся? — скривился я, поднимаясь по ступеням на сцену. — Мы ж просто посмотреть. Вы то тут как?
— Просто посмотреть... — передразнил меня Холмов. — Не могли меня дождаться? Того фрукта, что Лебедев младший опознал, нашли среди тех трупов, что после нападения на канцлера остались. Так что я сразу о том начальству доложил да с их дозволения всех, кого в управлении застал, сюда с оказией и мобилизовал. Но даже не думал, что у вас, господа, разумения хватит сюда так запросто сунуться.
— Инспектор, хватит нас отчитывать, — поморщился я. — И так тошно. Лучше не отставайте. Тут был тот эльф, что Снежина с комиссаром подстрелил. Я его ранил слегка. И ещё одного, что с ним был из компании боевиков. Поспешить бы. Может, догоним.
Не догнали. Сбежал падлюка. Мы какое-то время шли по кровавому следу, что оставлял, скорее всего, Жилябин. Видать, удачно я ему ногу продырявил. У Шварца ерундовая царапина. Она так кровить не должна. А тут натекло столько, что никаких собак для поиска не требовалось. Смотри себе под ноги внимательно, и не собьёшься со следа, как ни старайся.
Может, и настигли бы беглецов, да через несколько кварталов нашли в закоулке лежащий ничком труп Жилябина. Вот только загнулся он вовсе не от того, что я его подстрелил.
— Точно в сердце ножом закололи, — оповестил нас Холмов, внимательно осмотрев залитую кровью спину Андрона.
— Кто же это на них тут напал? — спросил ротмистр. — Да и зачем?
— Никто на них на нападал, — хмуро ухмыльнулся орк. — Чужие обычно в спину не бьют. Это только свои так делают. Эльф это приятеля кончил. Чтоб не задерживал его. А если в руки к нам попадёт, чтоб лишнего ничего не рассказал.
Первая пуля ушла в молоко, вторая слегка оцарапала Шварцу плечо. Третья и вовсе угодила в бедро Жилябину, за которым ушлый эльф успел спрятаться.
Андрон, надо сказать, воспринял ситуацию вполне героически. Даже раненый, продолжил прикрывать гостя и, сильно хромая, повёл его куда-то за кулисы, видимо, к имевшемуся там запасному выходу.
Нам бы кинуться за ними, но звуки выстрелов не сильно-то и остудили пыл окружившей нас братии. Даже когда орк пальнул из «Громобоя» в потолок, заставив всех на пару мгновений оглохнуть и ослепнуть, народ так и не кинулся врассыпную. Напротив, ублюдки лишь сплотили ряды и с ещё большей ненавистью уставились на нас.
Посыпавшееся сверху крошево белёной штукатурки, словно снегом припорошило наши плечи.
— Товарищи, всех не перестреляют! — проорал грёбаный Шварц, прежде чем улизнуть со сцены. — Бей легавых!
— Надо было в него стрелять, — выговорил я орку расстроенно.
А ответа уже не услышал — с криками, свистом и улюлюканьем, толкаясь и мешая друг другу, юные товарищи революционеры ринулись в бой.
Вставший на задержку пистолет теперь мог сгодиться лишь в качестве кастета. Жалеть никого из нахлынувшей толпы я не собирался. Все, кто ещё окончательно не расстался с мозгами, уже давно свалили. Поэтому я от души отвешивал пинки, удары и зуботычины любому, до кого мог дотянуться.
Правда вскоре и дотягиваться стало не особо нужно. Яростно вопящий народ упорно наседал, не взирая на раскровяненные физиономии, выбитые зубы и отбитые гениталии.
Справа от меня успешно держал оборону Митиано, мощными оплеухами сдерживая натиск толпы. Стрелять он больше почему-то не решался. Хотя и не известно было, что лучше: словить пулю или поймать ухом тяжёлый кулак орка.
Ротмистр слева тоже пока держался. Не стал извлекать скрытое лезвие из трости и орудовал ею просто как палкой, ухватив обеими руками за концы. Почти как Джеки Чан, только без всяких намёков на изящество. Грубо, но эффективно кроша оппонентам зубы и круша рёбра.
Но, один чёрт, с каждым мгновением драться становилось всё труднее и труднее. Слишком много было желающих пообщаться с нами накоротке. Нас тупо зажимали, давя количеством.
Я уже схлопотал несколько раз по роже и по рёбрам. Не имея больше возможности махать руками, пустил в ход локти, а следом и колени. Очутившемуся прямо передо мной белобрысому студентику припечатал лбом по носу, явно его сломав.
Руку с пистолетом перехватили и зажали. Какая-то падла выкрутила кисть, намереваясь вырвать оружие из ладони. И уже несколько человек навалились, зажав со всех сторон, утягивая в сторону и отрывая меня от друзей.
Кого-то, схватившего меня за плечо, я укусил за запястье, что оказалось в опасной близости от моего лица. Ещё кому-то сумел заехать каблуком по носку ботинка, припечатав его к полу.
Руку с пистолетом невероятным напряжением сумел выдернуть из захвата, но зато тут же оказался поваленным на пол.
Меня принялись давить и топтать. Я извивался и выкручивался. Но всё, чего смог достичь, это повернуться на бок и сжаться в позу эмбриона, чтоб иметь хоть какую-то возможность прикрывать голову и живот.
Кто-то засадил по колену, чуть не выломав его. Пинки прилетали по спине, по затылку. Меня спасала лишь чрезмерная скученность нападавших. Но всё равно, ещё немного, и я бы потерял сознание.
Многочисленные трели жандармских свистков прозвучали, словно божественные фанфары с небес. Ещё некоторое время меня продолжали месить ногами, но вскоре запал драчунов иссяк, уступив место стремлению дать драпака и не быть схваченным ломившимися в зал жандармами.
Последних топчущихся по мне товарищей снёс пинками Митиано. Одним рывком поднял меня с пола и поставил на ноги.
— Живой? — хлопая по мне ладонями, принялся отряхивать.
— Перестань! — взмолился я. Такая помощь лишь добавляла боли и страданий.
Жандармы вокруг хватали всех, кто не сумел сбежать, и под белы рученьки выводили из зала.
Я глянул на ротмистра, как и я, изрядно помятого, но твёрдо стоящего на своих двоих.
— Давайте, двигайте за мной! — я махнул друзьям рукой и направился к сцене. Нужно было попытаться догнать Шварца. На пару с раненым Жилябиным, он мог и не успеть далеко убежать.
— Куда вы, господа? — добравшийся до нас инспектор Холмов зашагал рядом. — Ну что же вы так? Как можно ввязываться в подобное бесчинство? Вы ж не дети малые, чтоб так озорничать и проказить! Да и что за забава — в самое логово смутьянов втроём соваться?
— Да кто ж знал-то, что так всё обернётся? — скривился я, поднимаясь по ступеням на сцену. — Мы ж просто посмотреть. Вы то тут как?
— Просто посмотреть... — передразнил меня Холмов. — Не могли меня дождаться? Того фрукта, что Лебедев младший опознал, нашли среди тех трупов, что после нападения на канцлера остались. Так что я сразу о том начальству доложил да с их дозволения всех, кого в управлении застал, сюда с оказией и мобилизовал. Но даже не думал, что у вас, господа, разумения хватит сюда так запросто сунуться.
— Инспектор, хватит нас отчитывать, — поморщился я. — И так тошно. Лучше не отставайте. Тут был тот эльф, что Снежина с комиссаром подстрелил. Я его ранил слегка. И ещё одного, что с ним был из компании боевиков. Поспешить бы. Может, догоним.
Не догнали. Сбежал падлюка. Мы какое-то время шли по кровавому следу, что оставлял, скорее всего, Жилябин. Видать, удачно я ему ногу продырявил. У Шварца ерундовая царапина. Она так кровить не должна. А тут натекло столько, что никаких собак для поиска не требовалось. Смотри себе под ноги внимательно, и не собьёшься со следа, как ни старайся.
Может, и настигли бы беглецов, да через несколько кварталов нашли в закоулке лежащий ничком труп Жилябина. Вот только загнулся он вовсе не от того, что я его подстрелил.
— Точно в сердце ножом закололи, — оповестил нас Холмов, внимательно осмотрев залитую кровью спину Андрона.
— Кто же это на них тут напал? — спросил ротмистр. — Да и зачем?
— Никто на них на нападал, — хмуро ухмыльнулся орк. — Чужие обычно в спину не бьют. Это только свои так делают. Эльф это приятеля кончил. Чтоб не задерживал его. А если в руки к нам попадёт, чтоб лишнего ничего не рассказал.
И ему тоже. Он же видит только короткий промежуток времени до убийства. И потому мертвец не сможет рассказать, где и как познакомился с эльфом. Ну а что тот его прибил, и так ясно. Эльфу трупом больше, трупом меньше - не принципиально))
Ну, орк и говорит, что чаще свои так делают
окончание 8 главы
— Очень похоже на правду, — кивнул Холмов. — След не как от простых ножей, с коими досужие прощелыги или уличные налётчики хаживать любят. Посерьёзнее клинок был. И возможно, что, да, эльфийским «Вершителем» данного субъекта упокоили. Точнее будет видно на вскрытии. Но, думаю, ваш товарищ прав. — Шарап Володович вновь склонился над трупом Жилябина и засунул палец во всё ещё кровящую дыру в спине. — Рана нанесена узким и слегка изогнутым лезвием.
Меня даже покоробило от того, как запросто он это сделал.
Между тем инспектор выпрямился и вынул из кармана платок.
— Возвращаемся в управление? — протерев руку, он скомкал платок и сунул его обратно в карман. Посмотрел на меня: — Вы себя как чувствуете? Может, в лазарет казённый?
— Толку от ваших коновалов, — скривившись, отмахнулся я. — У меня свои таблеточки ещё остались, обойдусь. Давайте в управу. Там определимся, кто из налётчиков на арсенал убит, кто пойман и кого ещё найти нужно.
Да, запретили мне совать нос куда не надо, занимаясь заговорщиками. Но тут у меня появилась хитрая лазейка — всенародовольцы оказались связаны с убийством дочери купца Лебедева. Каким именно образом, конечно ещё следовало установить. Но всё равно, теперь я мог с чистой совестью и под весомым предлогом влезть опять в политику, наплевав на запрет.
В коридоре управления наткнулись на идущего навстречу Миассова. Граф был хмур и задумчив. Глянул на меня и на компанию, меня сопровождающую, то ли с укоризной, то ли с некой досадой.
— А вам, голубчик, — покачал он головой, остановившись, — всё никак неймётся. Всё в баталии рвётесь, меры не знаючи. Эх, молодость-молодость. Безудержный порыв, вызванный наивным стремлением во что бы то ни стало пробиться к истине и славе. И невдомёк вам, ни чем это чревато, ни зачем оно вдругоряд и вовсе надобно.
— О чём вы, ваше сиятельство? — уставился я на графа.
— О тщетности мирской суеты, — махнул тот рукой. — Однако должен раскланяться с вам и вашими компаньонами. И пожелать вам удачи, господин Штольц. Я же вам больше не начальник. Знаете ли, получил предписание от его светлейшества сдать дела и отбыть с глаз долой.
— Вот как? — признаться, был я весьма удивлён. Не столько самим фактом, сколько расторопностью канцлера. Вот только с ним поговорили, а он уже у герцога отставки графа вытребовал. Лихо.
— Именно так. Разжалован и сослан прочь в связи с утратой высочайшего доверия. И это я-то, который всю свою сознательную жизнь благополучию и процветанию короны посвятил! — граф явно был сильно раздосадован.
А я не мог понять, взаправду он считает себя незаслуженно обиженным или так искусно притворяется. Как же старик может себя преданным короне считать, если мне несколько свидетелей рассказывали о его причастности к заговору? Он же сам лично с эльфами по поместьям шастал, провинциальных дворян агитируя. Не могли же те его просто оговорить. Или могли? Или я чего-то недопонимаю?
В голове в очередной раз возникла путаница. Вроде только всё для себя по полочкам разложил, ан нет, опять засомневался.
— Вы тут без меня поосторожнее, — чуть приблизился ко мне граф, ткнув пальцем в грудь. — Управлять вами всеми теперь фон Чубис будет. А он, я уж вас давеча упреждал, человек канцлера. А тот, хоть и родственная кровь герцогу, но, как есть, сам себе на уме. Ему палец в рот не клади, руки враз лишишься. Уж поверьте старику.
Вот в этом я ему безоговорочно верил. Если фон Чубис служит канцлеру, тот, на подобных говнюков опираясь, вряд ли окажется невинной овечкой.
Ох уж мне эта подковёрная возня светских вельмож! Всё-то они друг на друга бочку катят, а сами один другого краше. Ну да один хрен, разберусь я со временем, ху из ху!
— Такую службу разорить, — печально вздохнул граф. — Не будет теперь больше управления.
— В смысле!? Как так? — одновременно с Холмовым выставились мы поражённо на Миассова.
— А вот так. Будет сыскной отдел вместе с секретной экспедицией и новообразованной канцелярией, что по делам особенным, подчиняться через фон Чубиса непосредственно канцлеру. Да вкупе с жандармским корпусом и даже военным министерством. Вы же, господин Штольц, отныне сами по себе служить будете, ни в каком конкретном приказе не состоя и, по мере необходимости, со всеми канцеляриями сотрудничая.
— Ничего себе, — у меня аж брови на лоб полезли.
Вот это канцлер подгрёб под себя! Всех силовиков себе подчинил. Надо полагать, это он в связи со сложной политической обстановкой такую реорганизацию замутил?
И ведь, понятное дело, не моя информация его на подобный шаг толкнула. Такое за пару дней не проворачивается. Наверняка, заранее всё продумано и подготовлено было. Я же со своим расследованием мог лишь несколько хилых щепочек в давно сложенный костёр подбросить.
А я, что-то не совсем врубился, теперь что же, почти вольная птица? Или наоборот, хрен удастся крылышками помахать?
— Потому и советую, — вторя моим мыслям, выдал Миассов, — ухо вам, господин Штольц, востро держать. Вас ведь возвысили, лишь чтобы перед глазами иметь да к другому хозяину не дать переметнуться. А коли встанете на пути, враз поймёте, что цена такой значимости ломаный грош.
Вот это он меня сейчас пошкрябал мордой по асфальту! Нет, я и раньше подозревал, что должность моя званию и почёту не сильно соответствует. И что прилетело мне всё практически за красивые глазки. Но граф сейчас всё же рубанул со всей прямотой, хотя явно не унизить меня желая, а лишь открыть глаза на суровую действительность. Возможно, причиной тому послужила обида его на герцога. А может, и нынешняя независимость от проблем короны.
— Что ж, спасибо за предупреждение, — кивнул я Миассову. — Куда вы теперь?
— В имение, — развёл руками граф, — без права покидать его в течении пяти лет. Так что, будете с оказией, извольте не побрезговать, захаживайте к старику в гости.
Я пообещал. Мне не трудно. До Миасса рукой подать. Пара часов на драндулете нашем. Мало ли, вдруг понадобится о чём-нибудь графа порасспрашивать. Лучше бы конечно сейчас на него насесть, пока он в раздрае. Вдруг на обидках что-нибудь важное выболтает. Но, чёрт возьми, не хочется мне в управлении долго маячить, рискуя с фон Чубисом столкнуться. Не до него сейчас, нужно быстренько задержанных всенародовольцев осмотреть. Может ещё кто-то из нападавших на арсенал обнаружится. А граф от нас никуда не денется.
Да уж, зародил-таки опять Миасский во мне сомнения. Будь он реально заговорщиком, сейчас бы больше злился и планы мести, наверное, вынашивал, а не переживал бы так. Сейчас-то ему передо мной какой смысл спектакль разыгрывать? При таком излишне гуманном подходе местных к наказанию мятежников реальным злодеям полное раздолье – езжай к себе в имение и строй оттуда козни, преспокойно продолжая вести подрывную деятельность «на удалёнке». А этот о репутации своей сокрушается. Да так натурально.
Нам неслыханно повезло. Опера-сыскари, пока мы до них добирались, уже успели опознать по нарисованным с моих слов портретам аж четверых обалдуев и, отделив их от остальных доставленных в управление смутьянов, поспешили развести молодчиков по отдельным кабинетам для допроса. Мне оставалось лишь подтвердить правильность выбора ретивых колег, сравнив подозреваемых с собственными воспоминаниями.
Вот только при опознании возникли некоторые трудности. Вид эти товарищи имели весьма помятый и потрёпанный. Наверное, ещё даже хуже, чем я сам. Очень сложно узнать человека, когда у него пол рожи фингалом заплыло или нос всмятку.
Я даже сгоряча выразил операм претензии по поводу их излишнего энтузиазма. На что получил не очень вежливое пожелание отправиться по весьма конкретному адресу. Потому как господ революционеров доставили в управу уже в изрядно ухайдаканом виде. И, скорее всего, это были как раз те чересчур активные молодые люди, что вместе с другими товарищами полезли в драку с нашей троицей. Значит, это мы сами их так и разукрасили. А допрашивать их ещё никто толком даже и не начинал. Так, имена да фамилии пока лишь записали.
Извинился. Нет ничего зазорного в признании своих ошибок. Ребята вроде нормальные, а мне с ними ещё, возможно, кучу говна совместно разгребать предстоит. Потому и незачем лишние контры разводить.
Оперов мы отпустили, им ещё всех остальных задержанных оформлять, на учёт ставить и, как ни странно, по домам распускать.
Блин, меня скоро от подобной толерастии пучить начёт. Ладно хоть не извиняются за доставленное неудобство. И компенсации не выплачивают.
Допросы поочерёдно с каждым из троих налётчиков мы провели вдвоём с Митиано. Холмов усвистал на доклад к новому начальству, пообещав не сообщать тому о моём здесь присутствии. Ротмистр, высказав отсутствие желания принимать участие в подобных мероприятиях, тоже свалил под благовидным предлогом. Типа направился в лазарет якобы проверить раненую руку. Уж не знаю, как он, будучи таким чистоплюем, на службе в жандармерии оказался, но тут, если честно, не мне его осуждать. Если бы не желание поскорее найти Вацлава Шварца и козломордого маньяка, я бы тоже постарался отбрехаться от этого дела.
Тем более Митиано ни о какой толерантности, гуманизме и правах заключённых, похоже, и слыхом не слыхивал. Или просто делал вид, что забыл о них. Все четверо парней поначалу, словно сговорившись, пытались убедить нас, что вообще тут не при делах.
Ну зашли на собрание студенческое. Так на то они и студенты, чтоб по собраниям ходить. Ну послушали агитаторов. В этом никакого преступления нет.
Меня били? Так я первый начал стрелять по людям из какой-то непонятной хреновины. Сам виноват, спровоцировал.
На арсеналы налёт? Не было такого. Кто кого узнал? Да это меня по голове сильно ударили, вот мне всякое и мерещится.
Ни с каким эльфом они не знакомы. В первый раз его на сцене увилели. А Полю эту нашу так и вовсе знать не знают.
После почти что идентичных ответов на все мои вопросы орку очень быстро надоедало слушать лживые бредни хитрецов, строивших из себя пленных партизан, и он с невозмутимым видом приступал к более решительным методам ведения допроса.
Подсаживался поближе к очередному задержанному и, вперив в того угрюмый взгляд, клал бедолаге руку на плечо.
— А теперь, дружок, давай-ка всё по-новой, — сильно приблизив к лицу парня свою свирепую физиономию, проникновенно начинал он. — Сейчас вылечим твою несговорчивость. Только ты не кричи громко, не люблю я этого. Вопрос первый...
Не знаю, нащупывал ли Митиано какие-то болевые точки, или же просто обходился грубой силой. Мне казалось, что пальцы орка так сильно впиваются в плечо, что вот-вот должны, прорвав одежду, пронзить и живую плоть тоже. Даже меня от такого зрелища корёжило. Начни этот бугай подобным образом «лечить» меня, и я бы, ей богу, выдал ему любую военную тайну. Даже ту, которую бы не знал. Что уж тут про бедных студентов говорить. Их и вовсе выгибало дугой и чуть наизнанку не выворачивало.
А заголосить им орк не давал, второй огромной лапищей резко пережимая горло. Бедолаги пучили глаза, извивались, махали руками в надежде высвободиться. Но Митиано был непробиваем и неумолим. И разжимал пальцы, только когда видел, что «пациент» начинал задыхаться.
В результате пары-тройки повторений подобных процедур все четверо перепуганных досмерти студентов решили немного изменить свои показания. Не готовы они оказались к роли мучеников, отдавших жизнь или хотя бы здоровье за дело революции. И слава богу. Я и так под конец был на грани нервного срыва. Не вкатывали мне такие развлечения, и я истово завидовал вовремя слинявшим ротмистру с инспектором.
Меня даже покоробило от того, как запросто он это сделал.
Между тем инспектор выпрямился и вынул из кармана платок.
— Возвращаемся в управление? — протерев руку, он скомкал платок и сунул его обратно в карман. Посмотрел на меня: — Вы себя как чувствуете? Может, в лазарет казённый?
— Толку от ваших коновалов, — скривившись, отмахнулся я. — У меня свои таблеточки ещё остались, обойдусь. Давайте в управу. Там определимся, кто из налётчиков на арсенал убит, кто пойман и кого ещё найти нужно.
Да, запретили мне совать нос куда не надо, занимаясь заговорщиками. Но тут у меня появилась хитрая лазейка — всенародовольцы оказались связаны с убийством дочери купца Лебедева. Каким именно образом, конечно ещё следовало установить. Но всё равно, теперь я мог с чистой совестью и под весомым предлогом влезть опять в политику, наплевав на запрет.
В коридоре управления наткнулись на идущего навстречу Миассова. Граф был хмур и задумчив. Глянул на меня и на компанию, меня сопровождающую, то ли с укоризной, то ли с некой досадой.
— А вам, голубчик, — покачал он головой, остановившись, — всё никак неймётся. Всё в баталии рвётесь, меры не знаючи. Эх, молодость-молодость. Безудержный порыв, вызванный наивным стремлением во что бы то ни стало пробиться к истине и славе. И невдомёк вам, ни чем это чревато, ни зачем оно вдругоряд и вовсе надобно.
— О чём вы, ваше сиятельство? — уставился я на графа.
— О тщетности мирской суеты, — махнул тот рукой. — Однако должен раскланяться с вам и вашими компаньонами. И пожелать вам удачи, господин Штольц. Я же вам больше не начальник. Знаете ли, получил предписание от его светлейшества сдать дела и отбыть с глаз долой.
— Вот как? — признаться, был я весьма удивлён. Не столько самим фактом, сколько расторопностью канцлера. Вот только с ним поговорили, а он уже у герцога отставки графа вытребовал. Лихо.
— Именно так. Разжалован и сослан прочь в связи с утратой высочайшего доверия. И это я-то, который всю свою сознательную жизнь благополучию и процветанию короны посвятил! — граф явно был сильно раздосадован.
А я не мог понять, взаправду он считает себя незаслуженно обиженным или так искусно притворяется. Как же старик может себя преданным короне считать, если мне несколько свидетелей рассказывали о его причастности к заговору? Он же сам лично с эльфами по поместьям шастал, провинциальных дворян агитируя. Не могли же те его просто оговорить. Или могли? Или я чего-то недопонимаю?
В голове в очередной раз возникла путаница. Вроде только всё для себя по полочкам разложил, ан нет, опять засомневался.
— Вы тут без меня поосторожнее, — чуть приблизился ко мне граф, ткнув пальцем в грудь. — Управлять вами всеми теперь фон Чубис будет. А он, я уж вас давеча упреждал, человек канцлера. А тот, хоть и родственная кровь герцогу, но, как есть, сам себе на уме. Ему палец в рот не клади, руки враз лишишься. Уж поверьте старику.
Вот в этом я ему безоговорочно верил. Если фон Чубис служит канцлеру, тот, на подобных говнюков опираясь, вряд ли окажется невинной овечкой.
Ох уж мне эта подковёрная возня светских вельмож! Всё-то они друг на друга бочку катят, а сами один другого краше. Ну да один хрен, разберусь я со временем, ху из ху!
— Такую службу разорить, — печально вздохнул граф. — Не будет теперь больше управления.
— В смысле!? Как так? — одновременно с Холмовым выставились мы поражённо на Миассова.
— А вот так. Будет сыскной отдел вместе с секретной экспедицией и новообразованной канцелярией, что по делам особенным, подчиняться через фон Чубиса непосредственно канцлеру. Да вкупе с жандармским корпусом и даже военным министерством. Вы же, господин Штольц, отныне сами по себе служить будете, ни в каком конкретном приказе не состоя и, по мере необходимости, со всеми канцеляриями сотрудничая.
— Ничего себе, — у меня аж брови на лоб полезли.
Вот это канцлер подгрёб под себя! Всех силовиков себе подчинил. Надо полагать, это он в связи со сложной политической обстановкой такую реорганизацию замутил?
И ведь, понятное дело, не моя информация его на подобный шаг толкнула. Такое за пару дней не проворачивается. Наверняка, заранее всё продумано и подготовлено было. Я же со своим расследованием мог лишь несколько хилых щепочек в давно сложенный костёр подбросить.
А я, что-то не совсем врубился, теперь что же, почти вольная птица? Или наоборот, хрен удастся крылышками помахать?
— Потому и советую, — вторя моим мыслям, выдал Миассов, — ухо вам, господин Штольц, востро держать. Вас ведь возвысили, лишь чтобы перед глазами иметь да к другому хозяину не дать переметнуться. А коли встанете на пути, враз поймёте, что цена такой значимости ломаный грош.
Вот это он меня сейчас пошкрябал мордой по асфальту! Нет, я и раньше подозревал, что должность моя званию и почёту не сильно соответствует. И что прилетело мне всё практически за красивые глазки. Но граф сейчас всё же рубанул со всей прямотой, хотя явно не унизить меня желая, а лишь открыть глаза на суровую действительность. Возможно, причиной тому послужила обида его на герцога. А может, и нынешняя независимость от проблем короны.
— Что ж, спасибо за предупреждение, — кивнул я Миассову. — Куда вы теперь?
— В имение, — развёл руками граф, — без права покидать его в течении пяти лет. Так что, будете с оказией, извольте не побрезговать, захаживайте к старику в гости.
Я пообещал. Мне не трудно. До Миасса рукой подать. Пара часов на драндулете нашем. Мало ли, вдруг понадобится о чём-нибудь графа порасспрашивать. Лучше бы конечно сейчас на него насесть, пока он в раздрае. Вдруг на обидках что-нибудь важное выболтает. Но, чёрт возьми, не хочется мне в управлении долго маячить, рискуя с фон Чубисом столкнуться. Не до него сейчас, нужно быстренько задержанных всенародовольцев осмотреть. Может ещё кто-то из нападавших на арсенал обнаружится. А граф от нас никуда не денется.
Да уж, зародил-таки опять Миасский во мне сомнения. Будь он реально заговорщиком, сейчас бы больше злился и планы мести, наверное, вынашивал, а не переживал бы так. Сейчас-то ему передо мной какой смысл спектакль разыгрывать? При таком излишне гуманном подходе местных к наказанию мятежников реальным злодеям полное раздолье – езжай к себе в имение и строй оттуда козни, преспокойно продолжая вести подрывную деятельность «на удалёнке». А этот о репутации своей сокрушается. Да так натурально.
Нам неслыханно повезло. Опера-сыскари, пока мы до них добирались, уже успели опознать по нарисованным с моих слов портретам аж четверых обалдуев и, отделив их от остальных доставленных в управление смутьянов, поспешили развести молодчиков по отдельным кабинетам для допроса. Мне оставалось лишь подтвердить правильность выбора ретивых колег, сравнив подозреваемых с собственными воспоминаниями.
Вот только при опознании возникли некоторые трудности. Вид эти товарищи имели весьма помятый и потрёпанный. Наверное, ещё даже хуже, чем я сам. Очень сложно узнать человека, когда у него пол рожи фингалом заплыло или нос всмятку.
Я даже сгоряча выразил операм претензии по поводу их излишнего энтузиазма. На что получил не очень вежливое пожелание отправиться по весьма конкретному адресу. Потому как господ революционеров доставили в управу уже в изрядно ухайдаканом виде. И, скорее всего, это были как раз те чересчур активные молодые люди, что вместе с другими товарищами полезли в драку с нашей троицей. Значит, это мы сами их так и разукрасили. А допрашивать их ещё никто толком даже и не начинал. Так, имена да фамилии пока лишь записали.
Извинился. Нет ничего зазорного в признании своих ошибок. Ребята вроде нормальные, а мне с ними ещё, возможно, кучу говна совместно разгребать предстоит. Потому и незачем лишние контры разводить.
Оперов мы отпустили, им ещё всех остальных задержанных оформлять, на учёт ставить и, как ни странно, по домам распускать.
Блин, меня скоро от подобной толерастии пучить начёт. Ладно хоть не извиняются за доставленное неудобство. И компенсации не выплачивают.
Допросы поочерёдно с каждым из троих налётчиков мы провели вдвоём с Митиано. Холмов усвистал на доклад к новому начальству, пообещав не сообщать тому о моём здесь присутствии. Ротмистр, высказав отсутствие желания принимать участие в подобных мероприятиях, тоже свалил под благовидным предлогом. Типа направился в лазарет якобы проверить раненую руку. Уж не знаю, как он, будучи таким чистоплюем, на службе в жандармерии оказался, но тут, если честно, не мне его осуждать. Если бы не желание поскорее найти Вацлава Шварца и козломордого маньяка, я бы тоже постарался отбрехаться от этого дела.
Тем более Митиано ни о какой толерантности, гуманизме и правах заключённых, похоже, и слыхом не слыхивал. Или просто делал вид, что забыл о них. Все четверо парней поначалу, словно сговорившись, пытались убедить нас, что вообще тут не при делах.
Ну зашли на собрание студенческое. Так на то они и студенты, чтоб по собраниям ходить. Ну послушали агитаторов. В этом никакого преступления нет.
Меня били? Так я первый начал стрелять по людям из какой-то непонятной хреновины. Сам виноват, спровоцировал.
На арсеналы налёт? Не было такого. Кто кого узнал? Да это меня по голове сильно ударили, вот мне всякое и мерещится.
Ни с каким эльфом они не знакомы. В первый раз его на сцене увилели. А Полю эту нашу так и вовсе знать не знают.
После почти что идентичных ответов на все мои вопросы орку очень быстро надоедало слушать лживые бредни хитрецов, строивших из себя пленных партизан, и он с невозмутимым видом приступал к более решительным методам ведения допроса.
Подсаживался поближе к очередному задержанному и, вперив в того угрюмый взгляд, клал бедолаге руку на плечо.
— А теперь, дружок, давай-ка всё по-новой, — сильно приблизив к лицу парня свою свирепую физиономию, проникновенно начинал он. — Сейчас вылечим твою несговорчивость. Только ты не кричи громко, не люблю я этого. Вопрос первый...
Не знаю, нащупывал ли Митиано какие-то болевые точки, или же просто обходился грубой силой. Мне казалось, что пальцы орка так сильно впиваются в плечо, что вот-вот должны, прорвав одежду, пронзить и живую плоть тоже. Даже меня от такого зрелища корёжило. Начни этот бугай подобным образом «лечить» меня, и я бы, ей богу, выдал ему любую военную тайну. Даже ту, которую бы не знал. Что уж тут про бедных студентов говорить. Их и вовсе выгибало дугой и чуть наизнанку не выворачивало.
А заголосить им орк не давал, второй огромной лапищей резко пережимая горло. Бедолаги пучили глаза, извивались, махали руками в надежде высвободиться. Но Митиано был непробиваем и неумолим. И разжимал пальцы, только когда видел, что «пациент» начинал задыхаться.
В результате пары-тройки повторений подобных процедур все четверо перепуганных досмерти студентов решили немного изменить свои показания. Не готовы они оказались к роли мучеников, отдавших жизнь или хотя бы здоровье за дело революции. И слава богу. Я и так под конец был на грани нервного срыва. Не вкатывали мне такие развлечения, и я истово завидовал вовремя слинявшим ротмистру с инспектором.
половина 9 главы. уж не знаю, успею ли добить на этой неделе( но стараюсь
— Всё, Шарап Володович, можете вызывать конвоиров и передавать этих товарищей следакам, — мы с орком перебрались в отдел дознания, где условились встретиться с Пеховым. Только ротмистр ещё не вернулся, а вот инспектор уже присутствовал. Нас поджидал.
— Узнали что-нибудь важное? — с надеждой глянул на меня Холмов.
— Не очень, чтобы очень, но и не так, чтобы так, — покачал я головой. — В нападении на арсенал и на канцлера эти балбесы сознались. Тут с ними можно работать и раскручивать дальше. А вот по нашему направлению тухловато. Но не полный облом, есть кое-какие зацепки.
— Это как? Вы не могли бы изъясняться более понятным языком?
— С эльфом парни не знакомы, — пояснил я инспектору. — Похоже, тот действительно совсем недавно сошёлся с Жилябиным. Так что тут всё глухо. Зато Полю они раньше наблюдали на собраниях. И хотя близко с ней не знакомы, все четверо указали на одного товарища, водившего с девицей шуры-муры.
— Чего? — вновь непонимающе нахмурился Холмов.
— Имел с ней близкие личные отношения, — опередил меня орк.
— Именно, — кивнул я. — Однако отношения те были вскорости разорваны, и девушка перестала являться на тайные сходки. Произошло это не так давно. Примерно, пару недель назад. Бывшего бойфренда Поли зовут Валентин Тухваталин. Однако, мы уже выяснили, среди задержанных этого кадра нет.
— Плохо, — подвёл итог моему докладу Холмов. — Что ж, будем искать.
— Такого же, но с перламутровыми пуговицами? — усмехнулся я. И поспешил заверить оторопевшего инспектора: — Шутка. Конечно будем искать. Тем более задержанные рассказали, где.
— Странные у вас шутки, — пожал плечами Холмов. — Куда отправляемся?
— На адрес едем, — предложил Митиано. — Чего медлить-то? Дело и так к вечеру уже. Только у меня вопрос к вам, господа. Что у вас с оружием? У тебя, братец, — повернулся он ко мне, — кажется, боезапас иссяк. Тростью будешь отбиваться, коли что?
— Придётся, — кивнул я и задумался. Это откуда ж ему известно, что у меня патроны кончились?
Ну ладно, посчитал орк выстрелы в школе. Но ведь тогда он должен знать, что это был последний магазин и последние патроны. А я ему ничего не рассказывал и не показывал. Обыск устроил?
Орк поймал мой непроизвольный, полный сомнений, взгляд. Скорчил виноватую, хотя нет, в большей степени хитрую, морду и развёл руками. Типа грешен, кается, но служба есть служба. Ладно, припомню я ему это.
— Думаете, может понадобиться? — вместо ответа поинтересовался Холмов. И после кивка Митиано предложил: — Давайте зайдём к Вениамину Архиповичу. Пусть выдаст нам что-нибудь подходящее.
— Это дело, — согласился орк. — Пехова не будем ждать. Пусть догоняет.
— Сам-то ты с патронами? — я вспомнил, что в школе орк стрельнул лишь раз. Вдруг и у него всё закончилось.
— Есть ещё. По малькам палить не хотел, — угадав ход моих мыслей пояснил Митиано. Надо же, я-то думал, он совсем на голову отмороженный.
Несмотря на позднее время, Рогов всё ещё торчал в своей биндюжке. Про объединение всех служб и передачу под крыло канцлера он, естественно, уже был в курсе. Я давно понял, что самые осведомлённые обо всём на свете люди — это кладовщики и вахтёры. Все знания без исключений, даже самые тайные, неведомым образом стекаются прямиком к ним. Так что дружить с ними всегда в твоих интересах.
Не сказать, чтобы Вениамин Архипович прибывал от реорганизации конторы в восторге, но и особого огорчения я у него не заметил. Так, бухтел немного, но в пределах вполне обычной для пожилых людей ворчливости.
Понятное дело, никаких «Громобоев» старик нам не подогнал. Даже несмотря на весьма тёплые мои с ним отношения. Зато, путём уговоров и почти жалобных стенаний по поводу опасностей, поджидающих нас на пути важного расследования, удалось выцыганить у старика во временное пользование пару укоротов — всё тех же пружинных самострелов, только гораздо меньших размеров. Что-то среднее между пистолетом и обрезом знакомого мне дротовика.
— Получите — распишитесь. Самые последние разработки, — протягивая нам оружие, пояснил Рогов. — Только на днях поступили. Едва проверить успел. Усовершенствованный и облегчённый механизм взвода. Усиленная спусковая пружина. Потому дальность стрельбы немногим меньше обычного. Коробчатый магазин на пять дротиков. Наплечная ременная петля для удобства ношения. Потеряете укороты, сам лично вас расстреляю. Ещё по две запасных обоймы на брата. Лишних магазинов пока нет, перезаряжайте так.
Я примостил на плече перекинутый через голову длинный кожаный ремешок и подвесил к нему укорот. В результате оружие оказалось болтающимся на уровне аж середины бедра. Регулировка ремешка ничего бы не дала. Даже оказавшись на боку, укорот будет мешаться, безбожно оттопыривая сюртук. И за пазуху такую дуру не спрячешь. Не для скрытого, увы, ношения сей девайс. Однако выбирать не приходилось. Как говорится, дают — бери, бьют — беги.
Но тут Рогов подсуетился, сильно меня порадовав. Притащил для нас с инспектором длинные лёгкие плащи со склада. Такие просторные, что под ними даже калаш легко можно было спрятать.
За всё время, пока собирались, Пехов так и не объявился. Загрузились в машину без него и отправились втроём, несмотря на очень сильное желание Холмова прихватить с собой ещё хотя бы парочку жандармов.
Еле отговорил его. Не потому, что решил погеройствовать, отказавшись от подкрепления. Просто райончик, куда мы направлялись, был, со слов того же инспектора, вполне тихим-мирным, предназначенным для проживания среднего класса. Застройка по типу таунхаусов. Там народу не до заговоров с революциями, и маргиналов почти не водится. Людям важнее своё добро и достаток сохранить. Потому, если что-то подозрительное по соседству происходит или намечается, не брезгуют господа обыватели и в жандармерию стукануть.
Смысл туда ради одного придурка, живущего с родителями и сестрой, целым отрядом соваться? Больше шансов, что кто-нибудь заметит нашу толпу и подозреваемый свинтит, оставив нас с носом. А так он может решить, что к нему друзья-однопартийцы на ночь глядя заявились. Тем более Митиано у этих недоделанных конспираторов и пароль выведал: «Свобода или смерть». Пафосно и неоригинально. Одним словом, детский сад — штаны на лямках. Да мы этого пионера-героя играючи скрутим.
К месту добрались уже потемну. Драндулет оставили припаркованным за несколько домов до нужного и остаток пути прошли пешком. Вряд ли друзья Валентина Тухваталина разъезжают по городу на дорогих механических повозках. Даже несмотря на то, что среди юных революционеров, как я понял, имелось полно богатеньких мажорчиков, всё-таки автомобили здесь слишком уж большая редкость. А про пароходы типа того монстра, что у Снежина был, я и вовсе молчу.
Даже большинство аристократов, коим пешкодралом шастать совсем не по понятиям, в основном пользуют конные экипажи. Так что, если к дому и подкатил бы кто, то наверняка, максимум, на извозчике.
Колено у меня что-то совсем разнылось и даже припухло. Вот будет фокус, если там трещина где. Гипса на ноге мне только для полного счастья и не хватало.
Ладно хоть трость имелась. Ковылял, тяжело на неё опираясь и проклиная в душе собственное невезение. Вот прямо с той минуты, как утром в свой законный выходной за руль машины уселся. Хотя нет! Даже с того момента, когда к Марату на подработку устроился. Жил бы на одну зарплату, сидел бы сейчас дома на диване, пил пиво и пялился в телек. А не шастал бы ночами в поисках следов маньяка-оборотня.
— Узнали что-нибудь важное? — с надеждой глянул на меня Холмов.
— Не очень, чтобы очень, но и не так, чтобы так, — покачал я головой. — В нападении на арсенал и на канцлера эти балбесы сознались. Тут с ними можно работать и раскручивать дальше. А вот по нашему направлению тухловато. Но не полный облом, есть кое-какие зацепки.
— Это как? Вы не могли бы изъясняться более понятным языком?
— С эльфом парни не знакомы, — пояснил я инспектору. — Похоже, тот действительно совсем недавно сошёлся с Жилябиным. Так что тут всё глухо. Зато Полю они раньше наблюдали на собраниях. И хотя близко с ней не знакомы, все четверо указали на одного товарища, водившего с девицей шуры-муры.
— Чего? — вновь непонимающе нахмурился Холмов.
— Имел с ней близкие личные отношения, — опередил меня орк.
— Именно, — кивнул я. — Однако отношения те были вскорости разорваны, и девушка перестала являться на тайные сходки. Произошло это не так давно. Примерно, пару недель назад. Бывшего бойфренда Поли зовут Валентин Тухваталин. Однако, мы уже выяснили, среди задержанных этого кадра нет.
— Плохо, — подвёл итог моему докладу Холмов. — Что ж, будем искать.
— Такого же, но с перламутровыми пуговицами? — усмехнулся я. И поспешил заверить оторопевшего инспектора: — Шутка. Конечно будем искать. Тем более задержанные рассказали, где.
— Странные у вас шутки, — пожал плечами Холмов. — Куда отправляемся?
— На адрес едем, — предложил Митиано. — Чего медлить-то? Дело и так к вечеру уже. Только у меня вопрос к вам, господа. Что у вас с оружием? У тебя, братец, — повернулся он ко мне, — кажется, боезапас иссяк. Тростью будешь отбиваться, коли что?
— Придётся, — кивнул я и задумался. Это откуда ж ему известно, что у меня патроны кончились?
Ну ладно, посчитал орк выстрелы в школе. Но ведь тогда он должен знать, что это был последний магазин и последние патроны. А я ему ничего не рассказывал и не показывал. Обыск устроил?
Орк поймал мой непроизвольный, полный сомнений, взгляд. Скорчил виноватую, хотя нет, в большей степени хитрую, морду и развёл руками. Типа грешен, кается, но служба есть служба. Ладно, припомню я ему это.
— Думаете, может понадобиться? — вместо ответа поинтересовался Холмов. И после кивка Митиано предложил: — Давайте зайдём к Вениамину Архиповичу. Пусть выдаст нам что-нибудь подходящее.
— Это дело, — согласился орк. — Пехова не будем ждать. Пусть догоняет.
— Сам-то ты с патронами? — я вспомнил, что в школе орк стрельнул лишь раз. Вдруг и у него всё закончилось.
— Есть ещё. По малькам палить не хотел, — угадав ход моих мыслей пояснил Митиано. Надо же, я-то думал, он совсем на голову отмороженный.
Несмотря на позднее время, Рогов всё ещё торчал в своей биндюжке. Про объединение всех служб и передачу под крыло канцлера он, естественно, уже был в курсе. Я давно понял, что самые осведомлённые обо всём на свете люди — это кладовщики и вахтёры. Все знания без исключений, даже самые тайные, неведомым образом стекаются прямиком к ним. Так что дружить с ними всегда в твоих интересах.
Не сказать, чтобы Вениамин Архипович прибывал от реорганизации конторы в восторге, но и особого огорчения я у него не заметил. Так, бухтел немного, но в пределах вполне обычной для пожилых людей ворчливости.
Понятное дело, никаких «Громобоев» старик нам не подогнал. Даже несмотря на весьма тёплые мои с ним отношения. Зато, путём уговоров и почти жалобных стенаний по поводу опасностей, поджидающих нас на пути важного расследования, удалось выцыганить у старика во временное пользование пару укоротов — всё тех же пружинных самострелов, только гораздо меньших размеров. Что-то среднее между пистолетом и обрезом знакомого мне дротовика.
— Получите — распишитесь. Самые последние разработки, — протягивая нам оружие, пояснил Рогов. — Только на днях поступили. Едва проверить успел. Усовершенствованный и облегчённый механизм взвода. Усиленная спусковая пружина. Потому дальность стрельбы немногим меньше обычного. Коробчатый магазин на пять дротиков. Наплечная ременная петля для удобства ношения. Потеряете укороты, сам лично вас расстреляю. Ещё по две запасных обоймы на брата. Лишних магазинов пока нет, перезаряжайте так.
Я примостил на плече перекинутый через голову длинный кожаный ремешок и подвесил к нему укорот. В результате оружие оказалось болтающимся на уровне аж середины бедра. Регулировка ремешка ничего бы не дала. Даже оказавшись на боку, укорот будет мешаться, безбожно оттопыривая сюртук. И за пазуху такую дуру не спрячешь. Не для скрытого, увы, ношения сей девайс. Однако выбирать не приходилось. Как говорится, дают — бери, бьют — беги.
Но тут Рогов подсуетился, сильно меня порадовав. Притащил для нас с инспектором длинные лёгкие плащи со склада. Такие просторные, что под ними даже калаш легко можно было спрятать.
За всё время, пока собирались, Пехов так и не объявился. Загрузились в машину без него и отправились втроём, несмотря на очень сильное желание Холмова прихватить с собой ещё хотя бы парочку жандармов.
Еле отговорил его. Не потому, что решил погеройствовать, отказавшись от подкрепления. Просто райончик, куда мы направлялись, был, со слов того же инспектора, вполне тихим-мирным, предназначенным для проживания среднего класса. Застройка по типу таунхаусов. Там народу не до заговоров с революциями, и маргиналов почти не водится. Людям важнее своё добро и достаток сохранить. Потому, если что-то подозрительное по соседству происходит или намечается, не брезгуют господа обыватели и в жандармерию стукануть.
Смысл туда ради одного придурка, живущего с родителями и сестрой, целым отрядом соваться? Больше шансов, что кто-нибудь заметит нашу толпу и подозреваемый свинтит, оставив нас с носом. А так он может решить, что к нему друзья-однопартийцы на ночь глядя заявились. Тем более Митиано у этих недоделанных конспираторов и пароль выведал: «Свобода или смерть». Пафосно и неоригинально. Одним словом, детский сад — штаны на лямках. Да мы этого пионера-героя играючи скрутим.
К месту добрались уже потемну. Драндулет оставили припаркованным за несколько домов до нужного и остаток пути прошли пешком. Вряд ли друзья Валентина Тухваталина разъезжают по городу на дорогих механических повозках. Даже несмотря на то, что среди юных революционеров, как я понял, имелось полно богатеньких мажорчиков, всё-таки автомобили здесь слишком уж большая редкость. А про пароходы типа того монстра, что у Снежина был, я и вовсе молчу.
Даже большинство аристократов, коим пешкодралом шастать совсем не по понятиям, в основном пользуют конные экипажи. Так что, если к дому и подкатил бы кто, то наверняка, максимум, на извозчике.
Колено у меня что-то совсем разнылось и даже припухло. Вот будет фокус, если там трещина где. Гипса на ноге мне только для полного счастья и не хватало.
Ладно хоть трость имелась. Ковылял, тяжело на неё опираясь и проклиная в душе собственное невезение. Вот прямо с той минуты, как утром в свой законный выходной за руль машины уселся. Хотя нет! Даже с того момента, когда к Марату на подработку устроился. Жил бы на одну зарплату, сидел бы сейчас дома на диване, пил пиво и пялился в телек. А не шастал бы ночами в поисках следов маньяка-оборотня.
Enot17 (Игорь)
Enot17 (Игорь)
летающий енот
- Регистрация
- 19 Сен 2014
- Сообщения
- 821
- Оценок
- 1.430
- Баллы
- 936
- Возраст
- 53
Шелест, ... тс-с-с
... набери в поисковике "п*рн*хаб" Знаешь как там эта тема раскрывается? 
И сам доволен будешь, и других авторов не будешь попрекать.
Или ща проведем анализ "Дверя" на раскрытие темы
Шелест
Шелест
Неспящий над продой.
- Регистрация
- 8 Авг 2016
- Сообщения
- 3.353
- Оценок
- 4.019
- Баллы
- 1.411
- Возраст
- 50
Не, ну, а чего он? Так бодро начал... А теперь?... Лан, не буду больше... Редиски...Шелест, ... тс-с-с
И сам доволен будешь, и других авторов не будешь попрекать.
Или ща проведем анализ "Дверя" на раскрытие темы
