Enot17 (Игорь)
Enot17 (Игорь)
летающий енот
- Регистрация
- 19 Сен 2014
- Сообщения
- 794
- Оценок
- 1.366
- Баллы
- 936
- Возраст
- 52
Продолжаем разговор. Глава без особого экшена, но думаю - нужная для сюжета.
Следующий день был днём отдыха. У нас, у Учеников.
С утра, несмотря на иронические взгляды остальных я провёл полноценную тренировку, заставил сделать дыхательные упражнения Хэча, поплавал в волю. Нырять не стал. Ну его, зрители надоели.
А вот отец Руйхи, буквально с рассветом кинул якорь почти там же. Ну может чуть в стороне от того места, где я увидел его в первый раз.
– Он что, совсем не отдыхает? – покачал я головой.
– Папа как-то сетовал, что в этом сезоне ему достался не очень хороший участок. Бедный и глубокий.
– А… – я задумался, – Что значит: достался участок?
– Не знаю, – девушка пожала плечами, – он как-то так обмолвился. Но вообще он не говорит о работе.
Лодки других ныряльщиков так же вставали там и тут. Странно, только сейчас заметил – они хоть и на достаточном удалении, друг от друга, но всё равно, держаться кучкой, покрывая, если так можно выразиться не больше одной восьмой всей лагуны.
С утренним подвозом еды к нам прибыли гости: шаман собственной персоной. Вроде как привез вести о Семисе.
Толстый пацан выжил, хоть как сказал старик был близок к тому, чтоб уйти к предкам. Думаю, тут сыграла обильная потеря крови. Впрочем, мог и сепсис добавить – сомневаюсь, что барракуда чистит зубы, да и стерильностью лодка ныряльщиков не блистала, могли и позже чего-нибудь занести.
Старик поговорил с нами немного, порасспрашивал, как мне показалось – больше для проформы. Под конец кликнул Айху
– Дева!
– Да, говорящий с духами?
– Отец просил тебе передать… хоть это против правил. Но разве я мог отказать своему бывшему ученику? – подмигнул он девушке. – Он обирается в поход.
– В поход? За море? – Айха словно обмерла. – Зачем?
– Ты думаешь отец войны будет отчитываться перед старым шаманом? – в усмешке старика я расслышал горькие нотки. – Но я думаю, он хочет наказать людей острова Жёлтой птицы за их бесчестную попытку. К тому же, подросло много молодых воинов, а на их шеях еще так мало трофеев!
В последних словах я уже отчетливо слышал иронию. Иронично ухмыльнулся и Кай, который находился тут же.
– Значит он может не успеть вернуться ко дню, когда я закончу обучение? – Айха взгрустнула.
– О чём ты? – самодовольно улыбающийся Кай приобнял ее за талию. – Когда мы закончим обучение, ты станешь человеком глубин! Какое тебе будет дело до людей других каст?
– Он мой отец.
– Может быть к тому дню, как он вернется, за тебя будет отвечать уже другой мужчина? – подмигнул ей Кай, и даже грудь выпятил.
– Да? И где же он? – Айха демонстративно оглянулась по сторонам.
Я не удержался, хохотнул. Шутка получилась удачная. И тут же нарвался на злой взгляд наследничка.
Ладно-ладно братан, мысленно ответил ему я взглядом, у меня своя девушка есть, не переживай.
– Хеху. … Хеху!
Я не сразу сообразил, что шаман зовет меня.
– Проводи меня до лодки, – поймав мой взгляд, поманил рукой старик.
Прошлись. Лодка оставалась со стороны лагуны, а народ старался кучковаться ближе к мелководью.
– Наставник на тебя жалуется, – когда небольшой холмик посредине рифа почти скрыл нас от остальных, внимательно посмотрел на меня шаман. – Говорит, что ты…
– Спорю? – усмехнулся я.
– И это тоже, –хмыкнул он, – впрочем, я за свою долгую жизнь повидал столько юных душ, считающих себя умнее, чем старшие… – он снисходительно усмехнулся, – что этим-то меня не удивить.
– А вдруг эти, как ты говоришь, юные души и впрямь, что-то такое нащупали… узнали… придумали… до чего старые хм, души, уже и не допетрят? Не додумаются в смысле.
Новый долгий-долгий, оценивающий взгляд.
– Не-е-ет, – задумчиво покачал головой шаман, – это юные, как ты выразился, не допетрят. На то они и юные.
– Почему же? – бросил я с вызовом. – Я же, придумал!
Шаман вздохнул.
– А ты уверен, что ты – душа юная? – он пристально вгляделся мне прямо в глаза.
Я аж закашлялся от неожиданности.
– Что? … Кхм-кхм… Почему?
– У юных не бывает такого взгляда.
По спине, несмотря на жаркий день пробежал холодок. Я сглотнул. Поморгал, словно это могло спрятать глаза.
Но шаман тепло улыбнулся.
– Не бойся меня… – пауза, – мальчик.
Чёрт! Это мальчик прозвучало прям вопросительно. Я предпочёл не заметить.
– Я не вижу в тебе зла, – не дождавшись моей реакции продолжил шаман. Добавил, – для племени. Занимайся, – он словно подвёл черту нашему разговору, – учись. Становись человеком глубин. Тогда, я думаю, мы еще раз вернемся к нашему разговору.
– Старик, – крикнул я уже в спину.
Он задержал шаг, обернулся.
– Почему ты мне помогаешь?
Теперь и я смотрел на шамана пристально, сквозь прищуренные веки.
– Я вижу метущуюся душу, – вздохнул старик, – словно она заблудилась в этом мире, и не найдет себе применения. А разве я, тот кто должен заботиться о душах моего народа, могу пройти мимо? Тем более, – еще одна улыбка, – мимо такой незаурядной души.
И уплыл.
Складно говорит, мозгоправ. Только мне почему-то не верится. Слишком уж у меня была долгая жизнь. И всякий раз, когда мне в уши лили «это я из заботы о тебе!», на деле выходило, что просто от меня что-то нужно. Лан, поживу – увижу.
Выходной пролетел незаметно. Днем меня срубило. Да и не меня одного – почти все Ученики использовали возможность отоспаться. Хоть тренировки в статике и не требовали особых физических затрат, но гипоксия выматывала.
Руйха, против обыкновения ушла на «девичью половину» рифа. Последнее время моя девушка всё более и более становилась раздражительной. Впрочем, не только она – хронически болящие уши сделали половину нашей команды несдержанными и вспыльчивыми. Представляю. Это как постоянно ноющий зуб, тут не то, что раздражительным станешь, тут на стену… или пальму полезешь.
***
Вечером вновь собрались у костра. Уж не помню, кто первый заговорил про уши, но постепенно разговор перешёл на них.
– Надо просто отрешиться от боли, – поделился обычно немногословный Тайпен, – представьте, что ее нет.
– Да как это нет? – не выдержал Алеки. – Я уже с трудом могу терпеть эту боль! Мне словно острой палкой голову проткнули!
– А ты растворись в великом ничто, отринь мысль, не думай, не смотри, – хмыкнул Тайпен. – Тогда и боль будет отдельно от тебя.
– Это как? – покосилась на него Айха.
– Так, – пожал плечами Тайпен. – Ты ж знаешь, Ай, я не мастак объяснять… Мне так отец говорил…
– Отец тебе рассказывал про … про то, что будут болеть уши? – вылупился на приятеля Мака. – А что ж ты нам-то ничего не сказал?
– Про уши он мне ничего не говорил, – пояснил Тайпен, – он просто учил терпеть боль.
– Слушайте, – не выдержал я, – вам родители вообще ничего не рассказывали? Про то, чем занимаются, про то, что вас ждёт?
Вот честно, мне это было как-то странно.
– Ты что? – бросил на меня уничижительный взгляд Мака. – Ты же сам клятву приносил! Или забыл уже? Никому ничего! Или у вас, у земляных совсем памяти нет?
– С памятью у меня получше некоторых, – усмехнулся я. – Поэтому помню: «ничего, из того, что узнали на рифе учеников». А уши то здесь при чём?
– Мой отец, – изрек как обычно, задумчиво пялящийся в огонь Хори, – когда я отправлялся на Испытания сказал: иди, ты не встретишь ничего, с чем бы не справился мой сын. Вот я и справляюсь.
Хм… Крутой у тебя папаша. Я вот не знаю, смог бы так?
– А мой сказал, что я делаю глупость, – вдруг призналась Айха.
– И как? – я не удержался от вопроса. – Сейчас согласна с ним?
Айха лишь мазнула меня неприязненным взглядом, и ничего не ответила.
– Ты станешь лучшей ныряльщицей, – решил подбодрить свою подругу Кай, – и твой отец поймёт, что сказал глупость!
– Ага, стану, – Айха кивнула, поджав губки. Вздохнула, – тебе хорошо говорить, у тебя уши не болят!
– Боги были ко мне милостивы, – расплылся в горделивой улыбке Кай.
– А у меня тоже не болят уши, – вдруг еле слышно выдал Хэч.
На нем тут же скрестились взгляды.
– Совсем? – недоверчиво переспросил Мака.
– Разве что чуть-чуть, – признался Хэч, – а всё, потому что…
– О боги! – недослушал его Мака. – Ну почему вы дали эту способность этому мелкому! Ему вообще здесь не место! Почему не мне?
– А я думаю, – обронил Тайпен, – что боль, это тоже Испытание. Испытание годишься ли ты в люди глубин. Я это Испытание прохожу, и надеюсь – выдержу. И не знаю, гордился бы я принадлежностью к касте, если бы меня такое Испытание миновало…
Кая аж перекорёжило, но он смолчал. Зато Мака прям завис, от этой неожиданной мысли. Соглашусь, некое зерно в высказывании Тайпена было, но… Это ж бред! Специально терпеть боль, лишь для того, чтоб сказать: «я тоже через это прошёл»? Да ну <censored>!
– А я слышал, – вновь открыл рот Хори, – что великие ныряльщики прошлого, чтоб боль не отвлекала от их священного занятия, прокалывали себе уши.
В первую секунду я даже не осознал сказанного. Зато осознали другие.
– Это как? – Алеки даже рот открыл в изумлении. – Это…
Он поднёс руку к своему уху.
– Да, – кивнул Хори, – это вот так.
И пальцем изобразил, словно прокалывал барабанную перепонку.
Постойте, постойте… Я не сразу осознал, что сижу, вылупившись на парня.
– Но ты же перестанешь слышать! – высказал кто-то почти те же опасения, что и я.
Я, правда, больше думал о местной санитарии, и о последствиях такой операции для здоровья.
– Ну и что? – совершенно равнодушно пожал плечами Хори. – Можно подумать наши родители хорошо слышат. Наставник вон вообще, слева глух как камень. Когда ему надо что-то расслышать, он голову поворачивает, вот так. – Хори показал. – Но это же не мешает ему быть хорошим ныряльщиком?
– Да, но… – непроизвольно вырвалось у меня.
– А какая разница? Если всё равно через несколько лет мы все так или иначе будем слышать так же. Может и хуже. Так не лучше ли сразу?
Сказать, что я охренел – ничего не сказать. Да, согласен, почитай у всех водолазов слух – не самое сильное. Я и сам за собой замечал, еще там – в прошлом. Маринка так вообще глухоманью звала. И согласен, сильно я от этого не страдал. Но и слух у меня был, просто снижен немного. Но вот так, добровольно… Да ну нахер…
– Я тоже слышал про такое, – поддакнул Мака, – кстати, говорят, что слух полностью не пропадёт. Просто хуже слышать будешь. Зато уши болеть перестанут.
– Да, – кивнул Хори.
Я медленно, в изумлении повернулся к Руйхе. Хотел было спросить: «нет, ты слышала?». И обомлел еще сильнее! Блеск, и надежда в глазах моей девушки мне совершенно не понравились!
– Да вы тут что? Охренели все что ли? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Да червячок, – ухмыльнулся мне в лицо Мака, – это тебе не в земле ковыряться. Мы ныряльщики. Лучшие люди этого мира! И похоже тебе нас не понять!
И тут еще:
– Это наш мир, Скатик, – я не понял, с какой интонацией произнесла это Руйха, но тон меня задел, – мир людей глубин. И если хочешь принадлежать к нему, быть таким же как мы, надо выкинуть из головы глупости, и слушать, что говорят старшие!
– Хорошо сказано, Руй! – подмигнул ей Кай.
– Точно, Руйха. В самую точку! – воодушевлённо подхватил Мака. Переключился на меня, – Понял, червячок? Мы, не то что вы. Мы – особенные!
– Да срать мне на вас, – вот не сдержался, честное слово! – Вы не особенные, вы дебилы. Терпеть боль, если можно не терпеть! Ваше дело, конечно, – я поднял руки, в хорошо известном жесте: «сдаюсь!», – хотите – уши себе колите, хотите – терпите. Но я буду нырять так, как я умею.
– И как же? – покосился на меня молчавший всё время Хеми.
– По крайней мере, не терпя боль!
Пауза. Молчанье. Переглядки.
– И что для этого нужно? – с сомнением спросила Айха.
– Могу объяснить, – развёл руками я.
А где-то глубоко в мозгу уже стучалась мысль: «ну кто тебя за язык-то тянет?».
– Замечали, что чем ниже, тем сильнее нас сдавливает вода? – начал свои пояснения я. – Она давит на наше тело. А наши уши… – задумался, как бы объяснить, попроще, – там такие пленки внутрь головы.
Плёнку то они должны знать! Рыбу едят? Наверняка плавательный пузырь видели.
– Вот вода снаружи и вдавливает эту плёнку внутрь головы. От этого уши и болят.
– И что же сделать, чтоб не болели? – спросил Алеки.
– Там в голове, … Короче, не важно, – не стал я объяснять строение внутреннего уха, – от нашего носа туда идут такие трубочки. Вот… У тех, у кого уши не болят, просто очень хорошая проходимость этих трубок от рождения…
– А делать то что? – не выдержала Айха моих долгих объяснений.
– Надо продуть эти трубочки, – блин, я совсем потерялся в объяснениях. Ну не лектор я, не лектор, – для этого проще всего зажать нос, и попытаться сделать через него выдох. Вот.
Я зажал пальцами кончик носа и изобразил выдох.
– В ушах должно щёлкнуть. Всё. Давление выровнялось, уши не болят.
Пауза. Тишина. Только треск веток в костре, да плеск волн.
– Ха-ха-ха-ха, – раскатисто залился смехом Кай.
Напрягшийся было народ «выдыхал», растягивал лица в улыбках. Мака и Алеки присоединились в смехе к Каю.
– Ты хоть сам то думаешь над тем, что говоришь? – утирая весёлые слёзы проговорил отсмеявшись Кай. – Не, ну вы слышали? Вода – давит. Это ж вода!
Он вновь заржал.
– Точно! Ха-ха-ха, – залился Мака, – а я почти поверил!
Он вскочил, подбежал к урезу мелководья, набрал воды в пригоршни. Пролил конечно, большую часть, но что-то он сумел донести и выплеснуть на меня.
– Ну как? Давит?
– Скат, ну ведь я тебя просила! – лицо Руйхи перекосило, она больно ткнула меня в бок.
– Ты рассказываешь какие-то сказки, – добавил Тайпен. – Если было так, как ты говоришь, тех, кто ныряет в самые глубокие части лагуны уже бы раздавило!
Я уже стал набирать воздуха, мысленно готовя ответ.
– То есть ты хочешь сказать, – Кай не дал мне сказать, – что наш Наставник, собравший знания многий поколений ныряльщиков, хранящий мудрость, что досталась первым людям глубин от самих богов чего-то не знает, а ты, – он ткнул в меня пальцем, – рождённый в касте людей, что даже выйти на берег бояться, знаешь?
Новый взрыв смеха вокруг.
«Да пошло оно!» Меня резко попустило. Вспомнились поговорки про бисер и свиней. И зачем мне вообще это надо?
Неожиданно на ноги вскочила Руйха и умчалась куда-то в темноту.
– Так, всё, – я повторил жест «сдаюсь». – Я сказал, вы услышали. Не услышали – мне пофиг. Не хотите слушать, я вас баранов не заставляю.
Встал и отправился искать подругу.
– Я же просила! – прям мне в лицо выкрикнула девушка.
Мы стояли на берегу лагуны, у наших ног разбивались о невысокий рифовый берег слабые волны. Луна светила во всё небо, заливая мир под собой мертвенным, холодным светом.
Не люблю луну.
– Да, – пришлось согласиться мне, – просила. Ну извини, не сдержался…
– Да причём тут «не сдержался»? – продолжала обвинения Руйха, – При чём? Я тебя о чём просила?
– Ну… – я на секунду растерялся, – не спорить с Наставником… Так я же и не спорю!
– Нет! – резко, как удар бичом. – Нет! Я просила не этого!
Тут девушка внезапно обмякла, рухнула на землю, закрыла лицо руками, как-то съёжилась, и плечи ее затряслись в такт рыданиям.
Вот чёрт!
– Ну… Прости меня… – не нашёл ничего умнее я, – прости…
Блин, всегда у меня так! Не понимаю я женщин. Вот вроде всё хорошо-хорошо, а потом – фигак. И вот такие истерики.
Я попробовал ее приобнять, но Руйха отстранилась.
– Я же просила, –донеслось сквозь рыдания, – я просила: ну будь ты как все! Разве это трудно? Я так мечтала… – продолжала она, ни к кому не обращаясь, – ты станешь ныряльщиком, у нас будет семья… Мы будем помогать моему отцу… Сначала поживём у него в доме, потом заведём свой. … Будем вместе нырять … Я, ты и отец… Потом… Потом у нас будут дети… Когда-нибудь и мы отвезем нашего сына… или дочь на Испытания…
– Милая, ну… ну что ты? – как же я не люблю все эти бабские слёзы! – Ну да, я виноват… накосячил. Ну… я обещаю, всё! С завтрашнего дня – всё. Буду как все! … Такой же болванчик.
Чёрт! Ну словно кто-то за язык дёргает!
– Я… я не то хотел сказать, прости. Я… я буду … хорошим. … Правильным.
Подходящие слова всё никак не лезли в голову.
– Всё у нас будет. И семья. И будем нырять вместе. … И отцу твоему помогать. Всё! Я … больше не буду!
Прямо дежавю какое-то накатило. Я всё-таки приобнял ее за плечи, прижал к себе.
Так и сидели какое-то время, под шум волн.
Наконец Руйха закончила плакать.
– Я поду спать, – не глядя на меня тихо выговорила она.
– Я провожу?
– Не надо, – повела рукой, отстраняясь.
И ушла.
Я сел на берег, свесил ноги. Голые ступни касались темной воды – в лагуне не было никакого люминесцентного планктона.
Что ж тебе так не везет с бабами, Скат? С этой даже жить не начали толком. Ну вот что им надо?
Вздохнул. Может в самом деле: ну его? Буду простым ныряльщиком, будем вдвоем нырять за жемчугом. Будем по вечерам сидеть вдвоем на открытой веранде… Есть же у ее отца открытая веранда? Если нет – сделаю, делов-то! Будем разглядывать звёзды… говорить о чём-нибудь… Шашлыка нажарим… Блин, вроде же кто-то говорил, что они не разжигают открытого огня? Да пофиг, не сырым же они питаются? Значит есть другие виды очагов, не на берегу… Правда не едят они тут крабов… и моллюсков… И тунца… вообще не ловят.
Вздохнул.
Шаги за спиной. Я даже не повернулся – это Хэч, я тут любого по шагам узнаю.
– Присаживайся, – хлопнул рукой рядом с собой.
Парнишка несмело пристроился.
– Да не бойся ты, – невесело улыбнулся я, кивнув на воду, – не верю я в монстров. Что им тут делать?
– А я и не боюсь, – стараясь не показывать страха бодро отрапортовал Хэч. Спросил печально, – Поругались?
– Да-а-а… – выдохнул я. – Вот сколько живу на свете, а женщин понять не могу никак. Поругались.
– Не расстраивайся, Скат. Вы помиритесь.
Прозвучало так… забавно. Подумал – ведь только что я сам так же успокаивал Руйху. И вот теперь – меня. И кто?
– Обязательно, – усмехнулся я.
– Скат, – неуверенно начал Хэч, – на самом деле я пришёл сказать, что … – он замялся, потом словно в омут бросился, – что я делаю так, как ты говорил.
– В смысле? – я не понял.
– Ну… с ушами.
– Погоди, ты? … Ты всё-таки продуваешься?
Мир словно расцвел цветами!
– Да. Я один раз попробовал, и у меня получилось.
– Эх, дружище! – я с энтузиазмом взъерошил ему волосы. – Господи, ну хоть один нормальный человек нашёлся на этом острове! Спасибо! – последнюю фразу я натурально выдал в небо.
Я хотел было расспросить его что он еще делает, но маленький мальчишка, сидящий рядом заговорил первым.
– Знаешь Скат… Я всегда мечтал о старшем брате, – он вздохнул, поболтал ногами в воде, – только у меня его никогда не было. Вернее, – поправился Хэч, – был. Отец говорил что у них с мамой родился ребенок до меня… Но он умер когда я еще был маленький. А я так хотел старшего брата! Он бы меня защищал, не давал в обиду старшим ребятам… Учил бы меня всему…
В горле предательски защипало.
– А я… – с трудом сглотнул, почему-то вспомнил Сережку. Блин, когда он родился, я так мечтал, что когда-нибудь буду учить его плавать и нырять. – … мне всегда хотелось чтоб у меня был … брат, – и зачем-то добавил, – а я, представляешь, самый младший в семье.
Опять сидели, молчали, каждый в своих мыслях.
– Ладно… брат, – пихнул я плечом плечо Хэча, – давай-ка я тебе еще кое чего расскажу…
С утра, несмотря на иронические взгляды остальных я провёл полноценную тренировку, заставил сделать дыхательные упражнения Хэча, поплавал в волю. Нырять не стал. Ну его, зрители надоели.
А вот отец Руйхи, буквально с рассветом кинул якорь почти там же. Ну может чуть в стороне от того места, где я увидел его в первый раз.
– Он что, совсем не отдыхает? – покачал я головой.
– Папа как-то сетовал, что в этом сезоне ему достался не очень хороший участок. Бедный и глубокий.
– А… – я задумался, – Что значит: достался участок?
– Не знаю, – девушка пожала плечами, – он как-то так обмолвился. Но вообще он не говорит о работе.
Лодки других ныряльщиков так же вставали там и тут. Странно, только сейчас заметил – они хоть и на достаточном удалении, друг от друга, но всё равно, держаться кучкой, покрывая, если так можно выразиться не больше одной восьмой всей лагуны.
С утренним подвозом еды к нам прибыли гости: шаман собственной персоной. Вроде как привез вести о Семисе.
Толстый пацан выжил, хоть как сказал старик был близок к тому, чтоб уйти к предкам. Думаю, тут сыграла обильная потеря крови. Впрочем, мог и сепсис добавить – сомневаюсь, что барракуда чистит зубы, да и стерильностью лодка ныряльщиков не блистала, могли и позже чего-нибудь занести.
Старик поговорил с нами немного, порасспрашивал, как мне показалось – больше для проформы. Под конец кликнул Айху
– Дева!
– Да, говорящий с духами?
– Отец просил тебе передать… хоть это против правил. Но разве я мог отказать своему бывшему ученику? – подмигнул он девушке. – Он обирается в поход.
– В поход? За море? – Айха словно обмерла. – Зачем?
– Ты думаешь отец войны будет отчитываться перед старым шаманом? – в усмешке старика я расслышал горькие нотки. – Но я думаю, он хочет наказать людей острова Жёлтой птицы за их бесчестную попытку. К тому же, подросло много молодых воинов, а на их шеях еще так мало трофеев!
В последних словах я уже отчетливо слышал иронию. Иронично ухмыльнулся и Кай, который находился тут же.
– Значит он может не успеть вернуться ко дню, когда я закончу обучение? – Айха взгрустнула.
– О чём ты? – самодовольно улыбающийся Кай приобнял ее за талию. – Когда мы закончим обучение, ты станешь человеком глубин! Какое тебе будет дело до людей других каст?
– Он мой отец.
– Может быть к тому дню, как он вернется, за тебя будет отвечать уже другой мужчина? – подмигнул ей Кай, и даже грудь выпятил.
– Да? И где же он? – Айха демонстративно оглянулась по сторонам.
Я не удержался, хохотнул. Шутка получилась удачная. И тут же нарвался на злой взгляд наследничка.
Ладно-ладно братан, мысленно ответил ему я взглядом, у меня своя девушка есть, не переживай.
– Хеху. … Хеху!
Я не сразу сообразил, что шаман зовет меня.
– Проводи меня до лодки, – поймав мой взгляд, поманил рукой старик.
Прошлись. Лодка оставалась со стороны лагуны, а народ старался кучковаться ближе к мелководью.
– Наставник на тебя жалуется, – когда небольшой холмик посредине рифа почти скрыл нас от остальных, внимательно посмотрел на меня шаман. – Говорит, что ты…
– Спорю? – усмехнулся я.
– И это тоже, –хмыкнул он, – впрочем, я за свою долгую жизнь повидал столько юных душ, считающих себя умнее, чем старшие… – он снисходительно усмехнулся, – что этим-то меня не удивить.
– А вдруг эти, как ты говоришь, юные души и впрямь, что-то такое нащупали… узнали… придумали… до чего старые хм, души, уже и не допетрят? Не додумаются в смысле.
Новый долгий-долгий, оценивающий взгляд.
– Не-е-ет, – задумчиво покачал головой шаман, – это юные, как ты выразился, не допетрят. На то они и юные.
– Почему же? – бросил я с вызовом. – Я же, придумал!
Шаман вздохнул.
– А ты уверен, что ты – душа юная? – он пристально вгляделся мне прямо в глаза.
Я аж закашлялся от неожиданности.
– Что? … Кхм-кхм… Почему?
– У юных не бывает такого взгляда.
По спине, несмотря на жаркий день пробежал холодок. Я сглотнул. Поморгал, словно это могло спрятать глаза.
Но шаман тепло улыбнулся.
– Не бойся меня… – пауза, – мальчик.
Чёрт! Это мальчик прозвучало прям вопросительно. Я предпочёл не заметить.
– Я не вижу в тебе зла, – не дождавшись моей реакции продолжил шаман. Добавил, – для племени. Занимайся, – он словно подвёл черту нашему разговору, – учись. Становись человеком глубин. Тогда, я думаю, мы еще раз вернемся к нашему разговору.
– Старик, – крикнул я уже в спину.
Он задержал шаг, обернулся.
– Почему ты мне помогаешь?
Теперь и я смотрел на шамана пристально, сквозь прищуренные веки.
– Я вижу метущуюся душу, – вздохнул старик, – словно она заблудилась в этом мире, и не найдет себе применения. А разве я, тот кто должен заботиться о душах моего народа, могу пройти мимо? Тем более, – еще одна улыбка, – мимо такой незаурядной души.
И уплыл.
Складно говорит, мозгоправ. Только мне почему-то не верится. Слишком уж у меня была долгая жизнь. И всякий раз, когда мне в уши лили «это я из заботы о тебе!», на деле выходило, что просто от меня что-то нужно. Лан, поживу – увижу.
Выходной пролетел незаметно. Днем меня срубило. Да и не меня одного – почти все Ученики использовали возможность отоспаться. Хоть тренировки в статике и не требовали особых физических затрат, но гипоксия выматывала.
Руйха, против обыкновения ушла на «девичью половину» рифа. Последнее время моя девушка всё более и более становилась раздражительной. Впрочем, не только она – хронически болящие уши сделали половину нашей команды несдержанными и вспыльчивыми. Представляю. Это как постоянно ноющий зуб, тут не то, что раздражительным станешь, тут на стену… или пальму полезешь.
***
Вечером вновь собрались у костра. Уж не помню, кто первый заговорил про уши, но постепенно разговор перешёл на них.
– Надо просто отрешиться от боли, – поделился обычно немногословный Тайпен, – представьте, что ее нет.
– Да как это нет? – не выдержал Алеки. – Я уже с трудом могу терпеть эту боль! Мне словно острой палкой голову проткнули!
– А ты растворись в великом ничто, отринь мысль, не думай, не смотри, – хмыкнул Тайпен. – Тогда и боль будет отдельно от тебя.
– Это как? – покосилась на него Айха.
– Так, – пожал плечами Тайпен. – Ты ж знаешь, Ай, я не мастак объяснять… Мне так отец говорил…
– Отец тебе рассказывал про … про то, что будут болеть уши? – вылупился на приятеля Мака. – А что ж ты нам-то ничего не сказал?
– Про уши он мне ничего не говорил, – пояснил Тайпен, – он просто учил терпеть боль.
– Слушайте, – не выдержал я, – вам родители вообще ничего не рассказывали? Про то, чем занимаются, про то, что вас ждёт?
Вот честно, мне это было как-то странно.
– Ты что? – бросил на меня уничижительный взгляд Мака. – Ты же сам клятву приносил! Или забыл уже? Никому ничего! Или у вас, у земляных совсем памяти нет?
– С памятью у меня получше некоторых, – усмехнулся я. – Поэтому помню: «ничего, из того, что узнали на рифе учеников». А уши то здесь при чём?
– Мой отец, – изрек как обычно, задумчиво пялящийся в огонь Хори, – когда я отправлялся на Испытания сказал: иди, ты не встретишь ничего, с чем бы не справился мой сын. Вот я и справляюсь.
Хм… Крутой у тебя папаша. Я вот не знаю, смог бы так?
– А мой сказал, что я делаю глупость, – вдруг призналась Айха.
– И как? – я не удержался от вопроса. – Сейчас согласна с ним?
Айха лишь мазнула меня неприязненным взглядом, и ничего не ответила.
– Ты станешь лучшей ныряльщицей, – решил подбодрить свою подругу Кай, – и твой отец поймёт, что сказал глупость!
– Ага, стану, – Айха кивнула, поджав губки. Вздохнула, – тебе хорошо говорить, у тебя уши не болят!
– Боги были ко мне милостивы, – расплылся в горделивой улыбке Кай.
– А у меня тоже не болят уши, – вдруг еле слышно выдал Хэч.
На нем тут же скрестились взгляды.
– Совсем? – недоверчиво переспросил Мака.
– Разве что чуть-чуть, – признался Хэч, – а всё, потому что…
– О боги! – недослушал его Мака. – Ну почему вы дали эту способность этому мелкому! Ему вообще здесь не место! Почему не мне?
– А я думаю, – обронил Тайпен, – что боль, это тоже Испытание. Испытание годишься ли ты в люди глубин. Я это Испытание прохожу, и надеюсь – выдержу. И не знаю, гордился бы я принадлежностью к касте, если бы меня такое Испытание миновало…
Кая аж перекорёжило, но он смолчал. Зато Мака прям завис, от этой неожиданной мысли. Соглашусь, некое зерно в высказывании Тайпена было, но… Это ж бред! Специально терпеть боль, лишь для того, чтоб сказать: «я тоже через это прошёл»? Да ну <censored>!
– А я слышал, – вновь открыл рот Хори, – что великие ныряльщики прошлого, чтоб боль не отвлекала от их священного занятия, прокалывали себе уши.
В первую секунду я даже не осознал сказанного. Зато осознали другие.
– Это как? – Алеки даже рот открыл в изумлении. – Это…
Он поднёс руку к своему уху.
– Да, – кивнул Хори, – это вот так.
И пальцем изобразил, словно прокалывал барабанную перепонку.
Постойте, постойте… Я не сразу осознал, что сижу, вылупившись на парня.
– Но ты же перестанешь слышать! – высказал кто-то почти те же опасения, что и я.
Я, правда, больше думал о местной санитарии, и о последствиях такой операции для здоровья.
– Ну и что? – совершенно равнодушно пожал плечами Хори. – Можно подумать наши родители хорошо слышат. Наставник вон вообще, слева глух как камень. Когда ему надо что-то расслышать, он голову поворачивает, вот так. – Хори показал. – Но это же не мешает ему быть хорошим ныряльщиком?
– Да, но… – непроизвольно вырвалось у меня.
– А какая разница? Если всё равно через несколько лет мы все так или иначе будем слышать так же. Может и хуже. Так не лучше ли сразу?
Сказать, что я охренел – ничего не сказать. Да, согласен, почитай у всех водолазов слух – не самое сильное. Я и сам за собой замечал, еще там – в прошлом. Маринка так вообще глухоманью звала. И согласен, сильно я от этого не страдал. Но и слух у меня был, просто снижен немного. Но вот так, добровольно… Да ну нахер…
– Я тоже слышал про такое, – поддакнул Мака, – кстати, говорят, что слух полностью не пропадёт. Просто хуже слышать будешь. Зато уши болеть перестанут.
– Да, – кивнул Хори.
Я медленно, в изумлении повернулся к Руйхе. Хотел было спросить: «нет, ты слышала?». И обомлел еще сильнее! Блеск, и надежда в глазах моей девушки мне совершенно не понравились!
– Да вы тут что? Охренели все что ли? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Да червячок, – ухмыльнулся мне в лицо Мака, – это тебе не в земле ковыряться. Мы ныряльщики. Лучшие люди этого мира! И похоже тебе нас не понять!
И тут еще:
– Это наш мир, Скатик, – я не понял, с какой интонацией произнесла это Руйха, но тон меня задел, – мир людей глубин. И если хочешь принадлежать к нему, быть таким же как мы, надо выкинуть из головы глупости, и слушать, что говорят старшие!
– Хорошо сказано, Руй! – подмигнул ей Кай.
– Точно, Руйха. В самую точку! – воодушевлённо подхватил Мака. Переключился на меня, – Понял, червячок? Мы, не то что вы. Мы – особенные!
– Да срать мне на вас, – вот не сдержался, честное слово! – Вы не особенные, вы дебилы. Терпеть боль, если можно не терпеть! Ваше дело, конечно, – я поднял руки, в хорошо известном жесте: «сдаюсь!», – хотите – уши себе колите, хотите – терпите. Но я буду нырять так, как я умею.
– И как же? – покосился на меня молчавший всё время Хеми.
– По крайней мере, не терпя боль!
Пауза. Молчанье. Переглядки.
– И что для этого нужно? – с сомнением спросила Айха.
– Могу объяснить, – развёл руками я.
А где-то глубоко в мозгу уже стучалась мысль: «ну кто тебя за язык-то тянет?».
– Замечали, что чем ниже, тем сильнее нас сдавливает вода? – начал свои пояснения я. – Она давит на наше тело. А наши уши… – задумался, как бы объяснить, попроще, – там такие пленки внутрь головы.
Плёнку то они должны знать! Рыбу едят? Наверняка плавательный пузырь видели.
– Вот вода снаружи и вдавливает эту плёнку внутрь головы. От этого уши и болят.
– И что же сделать, чтоб не болели? – спросил Алеки.
– Там в голове, … Короче, не важно, – не стал я объяснять строение внутреннего уха, – от нашего носа туда идут такие трубочки. Вот… У тех, у кого уши не болят, просто очень хорошая проходимость этих трубок от рождения…
– А делать то что? – не выдержала Айха моих долгих объяснений.
– Надо продуть эти трубочки, – блин, я совсем потерялся в объяснениях. Ну не лектор я, не лектор, – для этого проще всего зажать нос, и попытаться сделать через него выдох. Вот.
Я зажал пальцами кончик носа и изобразил выдох.
– В ушах должно щёлкнуть. Всё. Давление выровнялось, уши не болят.
Пауза. Тишина. Только треск веток в костре, да плеск волн.
– Ха-ха-ха-ха, – раскатисто залился смехом Кай.
Напрягшийся было народ «выдыхал», растягивал лица в улыбках. Мака и Алеки присоединились в смехе к Каю.
– Ты хоть сам то думаешь над тем, что говоришь? – утирая весёлые слёзы проговорил отсмеявшись Кай. – Не, ну вы слышали? Вода – давит. Это ж вода!
Он вновь заржал.
– Точно! Ха-ха-ха, – залился Мака, – а я почти поверил!
Он вскочил, подбежал к урезу мелководья, набрал воды в пригоршни. Пролил конечно, большую часть, но что-то он сумел донести и выплеснуть на меня.
– Ну как? Давит?
– Скат, ну ведь я тебя просила! – лицо Руйхи перекосило, она больно ткнула меня в бок.
– Ты рассказываешь какие-то сказки, – добавил Тайпен. – Если было так, как ты говоришь, тех, кто ныряет в самые глубокие части лагуны уже бы раздавило!
Я уже стал набирать воздуха, мысленно готовя ответ.
– То есть ты хочешь сказать, – Кай не дал мне сказать, – что наш Наставник, собравший знания многий поколений ныряльщиков, хранящий мудрость, что досталась первым людям глубин от самих богов чего-то не знает, а ты, – он ткнул в меня пальцем, – рождённый в касте людей, что даже выйти на берег бояться, знаешь?
Новый взрыв смеха вокруг.
«Да пошло оно!» Меня резко попустило. Вспомнились поговорки про бисер и свиней. И зачем мне вообще это надо?
Неожиданно на ноги вскочила Руйха и умчалась куда-то в темноту.
– Так, всё, – я повторил жест «сдаюсь». – Я сказал, вы услышали. Не услышали – мне пофиг. Не хотите слушать, я вас баранов не заставляю.
Встал и отправился искать подругу.
– Я же просила! – прям мне в лицо выкрикнула девушка.
Мы стояли на берегу лагуны, у наших ног разбивались о невысокий рифовый берег слабые волны. Луна светила во всё небо, заливая мир под собой мертвенным, холодным светом.
Не люблю луну.
– Да, – пришлось согласиться мне, – просила. Ну извини, не сдержался…
– Да причём тут «не сдержался»? – продолжала обвинения Руйха, – При чём? Я тебя о чём просила?
– Ну… – я на секунду растерялся, – не спорить с Наставником… Так я же и не спорю!
– Нет! – резко, как удар бичом. – Нет! Я просила не этого!
Тут девушка внезапно обмякла, рухнула на землю, закрыла лицо руками, как-то съёжилась, и плечи ее затряслись в такт рыданиям.
Вот чёрт!
– Ну… Прости меня… – не нашёл ничего умнее я, – прости…
Блин, всегда у меня так! Не понимаю я женщин. Вот вроде всё хорошо-хорошо, а потом – фигак. И вот такие истерики.
Я попробовал ее приобнять, но Руйха отстранилась.
– Я же просила, –донеслось сквозь рыдания, – я просила: ну будь ты как все! Разве это трудно? Я так мечтала… – продолжала она, ни к кому не обращаясь, – ты станешь ныряльщиком, у нас будет семья… Мы будем помогать моему отцу… Сначала поживём у него в доме, потом заведём свой. … Будем вместе нырять … Я, ты и отец… Потом… Потом у нас будут дети… Когда-нибудь и мы отвезем нашего сына… или дочь на Испытания…
– Милая, ну… ну что ты? – как же я не люблю все эти бабские слёзы! – Ну да, я виноват… накосячил. Ну… я обещаю, всё! С завтрашнего дня – всё. Буду как все! … Такой же болванчик.
Чёрт! Ну словно кто-то за язык дёргает!
– Я… я не то хотел сказать, прости. Я… я буду … хорошим. … Правильным.
Подходящие слова всё никак не лезли в голову.
– Всё у нас будет. И семья. И будем нырять вместе. … И отцу твоему помогать. Всё! Я … больше не буду!
Прямо дежавю какое-то накатило. Я всё-таки приобнял ее за плечи, прижал к себе.
Так и сидели какое-то время, под шум волн.
Наконец Руйха закончила плакать.
– Я поду спать, – не глядя на меня тихо выговорила она.
– Я провожу?
– Не надо, – повела рукой, отстраняясь.
И ушла.
Я сел на берег, свесил ноги. Голые ступни касались темной воды – в лагуне не было никакого люминесцентного планктона.
Что ж тебе так не везет с бабами, Скат? С этой даже жить не начали толком. Ну вот что им надо?
Вздохнул. Может в самом деле: ну его? Буду простым ныряльщиком, будем вдвоем нырять за жемчугом. Будем по вечерам сидеть вдвоем на открытой веранде… Есть же у ее отца открытая веранда? Если нет – сделаю, делов-то! Будем разглядывать звёзды… говорить о чём-нибудь… Шашлыка нажарим… Блин, вроде же кто-то говорил, что они не разжигают открытого огня? Да пофиг, не сырым же они питаются? Значит есть другие виды очагов, не на берегу… Правда не едят они тут крабов… и моллюсков… И тунца… вообще не ловят.
Вздохнул.
Шаги за спиной. Я даже не повернулся – это Хэч, я тут любого по шагам узнаю.
– Присаживайся, – хлопнул рукой рядом с собой.
Парнишка несмело пристроился.
– Да не бойся ты, – невесело улыбнулся я, кивнув на воду, – не верю я в монстров. Что им тут делать?
– А я и не боюсь, – стараясь не показывать страха бодро отрапортовал Хэч. Спросил печально, – Поругались?
– Да-а-а… – выдохнул я. – Вот сколько живу на свете, а женщин понять не могу никак. Поругались.
– Не расстраивайся, Скат. Вы помиритесь.
Прозвучало так… забавно. Подумал – ведь только что я сам так же успокаивал Руйху. И вот теперь – меня. И кто?
– Обязательно, – усмехнулся я.
– Скат, – неуверенно начал Хэч, – на самом деле я пришёл сказать, что … – он замялся, потом словно в омут бросился, – что я делаю так, как ты говорил.
– В смысле? – я не понял.
– Ну… с ушами.
– Погоди, ты? … Ты всё-таки продуваешься?
Мир словно расцвел цветами!
– Да. Я один раз попробовал, и у меня получилось.
– Эх, дружище! – я с энтузиазмом взъерошил ему волосы. – Господи, ну хоть один нормальный человек нашёлся на этом острове! Спасибо! – последнюю фразу я натурально выдал в небо.
Я хотел было расспросить его что он еще делает, но маленький мальчишка, сидящий рядом заговорил первым.
– Знаешь Скат… Я всегда мечтал о старшем брате, – он вздохнул, поболтал ногами в воде, – только у меня его никогда не было. Вернее, – поправился Хэч, – был. Отец говорил что у них с мамой родился ребенок до меня… Но он умер когда я еще был маленький. А я так хотел старшего брата! Он бы меня защищал, не давал в обиду старшим ребятам… Учил бы меня всему…
В горле предательски защипало.
– А я… – с трудом сглотнул, почему-то вспомнил Сережку. Блин, когда он родился, я так мечтал, что когда-нибудь буду учить его плавать и нырять. – … мне всегда хотелось чтоб у меня был … брат, – и зачем-то добавил, – а я, представляешь, самый младший в семье.
Опять сидели, молчали, каждый в своих мыслях.
– Ладно… брат, – пихнул я плечом плечо Хэча, – давай-ка я тебе еще кое чего расскажу…
